http://93.174.130.82/digest/showdnews.aspx?id=82064cb1-0806-4952-b044-63587b00dca7&print=1
© 2024 Российская академия наук

Владимир Гамза: Финансовые проблемы инновационного развития: наша бедность в нашем богатстве

Сложившаяся ситуация возникла в результате наложения двух обстоятельств: во-первых, некомпетентных действий власти в 90-е годы прошлого века, повлекших не только остановку инновационного процесса на 15 лет, но и разрушение имевшегося технико-технологического уровня экономики, а во-вторых, внезапно свалившейся на власть в начале этого века возможности получать сверхвысокую избыточную сырьевую ренту, позволяющую успешно решать бюджетные проблемы и без развития инновационного процесса.

Что же делать? А делать надо то, что делает весь цивилизованный мир, - сконцентрировать все имеющиеся денежные ресурсы в целях финансового обеспечения построения инновационной модели социально-экономического развития. Тем более, что Россия обладает сегодня уникальной возможностью воспользоваться колоссальными национальными инвестиционными ресурсами, накопленными государством. Об этом четко свидетельствует анализ денежной сферы.

Иван Стерлигов: Пока вокруг госакадемий идут тяжелые переговоры, в стране вполне можно начать стимулировать университетскую науку

На минувшей неделе в ГУ-ВШЭ в рамках конференции «Модернизация экономики и социальное развитие» состоялся круглый стол, оказавшийся веьма конструктивным и представительным для своей тематики - речь на нем шла об инновационном развитии.

Ведущий круглого стола Борис Салтыков, нынешний глава Российского дома международного научно-технического сотрудничества, а в 1991-1996 годах министр науки и технической политики РФ, сумел собрать для обсуждения стратегии инновационного роста ведущих экспертов и полисимейкеров: Ивана Бортника, Бориса Симонова, Александра Хлунова, Дмитрия Ливанова и многих других.

Выступая ведущим, Борис Салтыков начал с краткого анализа текущего положения российской инновационной системы. По его мнению, в РФ в этой области существует некий гибрид административно-патерналистской и либерально-рыночной моделей.

Главный признак первой из них – ярко выраженная «ведомственность», которая, несмотря на все свои недостатки, позволила стране вырваться в лидеры науки и техники всего за 30-40 лет. Г-н Салтыков выделил следующие этапы этого роста:

- ускоренная индустриализация 30-х годов,

- миграция исследовательских и инженерных кадров на восток (во многом несшая вынужденный характер),

- наличие масштабных государственных проектов (космос, атомное оружие и энергетика)

- формирование слаженно функционирующего ведомственного комплекса на пике холодной войны (начало 1970-х годов).

С распадом СССР государственно-патерналистская модель начала сменяться либерально-рыночной, в которой государство выступает лишь как регулятор, а мотором изменений работает бизнес-сообщество.

В итоге, по мнению Бориса Салтыкова, после всех изменений в стране сложилась крайне неэффективная комбинация этих двух моделей – с государственно-патерналистской стороны у нас все еще существует система ГНЦ и остатки ведомственной науки, со стороны либеральной – малый инновационный бизнес и часть ученых РАН, которые давно уже сами стихийно работают «по-западному».

В реформе науки переломным моментом стал 2002 год, когда были заявлены новые государственные приоритеты. Сегодня, по прошествии 5 лет, наступает момент, когда есть нужная комбинация факторов, позволяющая провести серьезную реорганизацию академического сектора исследований:

- советские стимулы в науке полностью утрачены,

- научно-организационный истеблишмент находится в плену автаркии,

- в стране благоприятный ресурсный фон,

- сильны политические позиции «реформаторов»,

- агенты влияния «консерваторов», наоборот, деградировали.

Если отвлечься от ситуации с РАН, продолжил Борис Салтыков, можно увидеть, что заметно изменилась и общая политическая (особенно внешнеполитическая) доктрина. Сегодня абсолютно не модно говорить о «демилитаризации» науки – растет оборонный бюджет, для выполнения геополитических задач нам нужны новые высокотехнологичные вооружения.

Именно сейчас на первый план должен выйти проект создания новой фундаментальной науки. Пока вокруг госакадемий идут тяжелые и малоконструктивные переговоры, в стране вполне можно начать создавать университетскую науку. Для этого уже есть предпосылки – начата работа по организации т.н. федеральных университетов, а в прогрессивном научном сообществе вовсю обсуждается идея центров перспективных исследований (ЦПИ).

Работу по созданию новой фундаментальной науки для России ее первый министр по науке и технологиям рекомендует провести следующим образом:

Нужно отобрать по формальным критериям 1000 лучших ученых, среди которых провести конкурс научных проектов (каждый бюджетом 50-100 тыс. евро в год). Близкие по тематике проекты объединить в ЦПИ, которые должны находиться при университетах (тем самым решится проблема университетских научных кадров).

На это понадобится 3-4 млрд. рублей, которые позволят создать 8-10 групп крупных университетов и несколько десятков исследовательских вузов меньшего размера, но с более узкой специализацией. Сделав это сегодня, через 10 лет мы получим работающую науку, приближающуюся к мировому уровню, заключил Борис Салтыков и предоставил слово Наталье Ивановой.

Сотрудница ИМЭМО РАН и специалист по анализу мирового опыта организации науки сразу выступила с резкой критикой планов предыдущего оратора. Начало ее речи было немного театральным. «У нас уже есть один большой университет мирового уровня!» - заявила она и сделала паузу, за которую у многих, наверное, в мозгах родилась аббревиатура «МГУ». Оглядев заинтригованных слушателей, г-жа Иванова продолжила: «И это – Российская академия наук». По ее мысли, этот тезис можно подтвердить фактом огромного превосходства доли преподающих ученых в РАН над долей занимающихся наукой преподавателей вузов. Кроме того, перейдя к своей области науки, Наталья Иванова заметила, что все нынешние центры экономического анализа так или иначе вышли из НИИ АН СССР, потом РАН, и возглавляют их либо действующие, либо бывшие академические сотрудники. При этом она внимательно посмотрела на г-на Дм. Белоусова из ЦМАКП (центр макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования, имеющий резиденцию в ИНП РАН, и делегировавший своего основателя на пост замглавы Минэкономики)

Обратившись к мировому опыту, г-жа Иванова сообщила, что в тех странах, где есть и вузовская, и «государственная» наука, наблюдается стремление модернизировать как раз науку в университетах.

Следующим докладчиком стал руководитель Роспатента Борис Симонов. Кратко обрисовав ситуацию с оборотом интеллектуальной собственности (ИС), он заметил, что с принятием 4 части ГК РФ ликвидной она так и не стала.

По подсчетам Роспатента, сегодня в стране 1 млн. правообладателей ИС, ежегодно урегулируется более 2000 споров, правда, три четверти – по товарным знакам. «Мы не в технологической, а в торговой фазе» - заметил г-н Симонов. По его словам, за последние годы инновационный пояс у нас уже создан, но работать он так и не начал, так как нормальных прав у вузов и НИИ до сих пор нет, поэтому все центры трансфера, инновационные агентства и пр. в случае прекращения госфинансирования просто исчезнут.

Однако капитализация ИС в бизнесе все-таки пошла с хорошей тенденцией: нематериальные активы в прошлом году составили 80 млрд. рублей, и ряд компаний почувствовал вкус к капитализации. Некоторые из них, в т.ч., голубые фишки, даже добились с помощью этого роста биржевой стоимости своих акций. «Если бы известный человек ставил на баланс больше ИС, его бы, может, и не взяли» - констатировал г-н Симонов.

Однако крупный бизнес все еще не осознал важности операций с нематериальными активами. «Я собирал представителей крупнейших компаний, и там мне сказали, что нужны гарантии Президента» - пожаловался руководитель Роспатента. Завершил он свое выступление на довольно мрачной ноте, сказав, что с 2004 года, когда нефть была в районе $24, интерес к ИС заметно упал.

Иван Бортник, который по праву считается всеобщим «любимцем», и фонд которого ставится в пример всем прочим структурам поддержки инноваций, напротив, был оптимистичен. Он заметил, что одна из причин плачевной ситуации с малым инновационным бизнесом – неправильная статистика (как известно, по данным Росстата число МП падает, в связи с чем даже высказываются предложения свернуть работу фонда). Между тем, в России больше 10% ВВП уже производится малыми предприятиями, и на их долю приходится 2\3 всего инновационного продукта.

Помимо Росстата критику Ивана Бортника навлек на себя и идеолог ФЦП «Наука и технологии» Андрей Фурсенко. Проекты в рамках ФЦП становятся все крупней и крупней, повышаются и нижние границы инвестиций. Фонд содействия научно-техническим МП, возглавляемый Бортником, стремится, напротив, помочь многим, так как сегодня стране нужна именно инновационная поросль.

Отвечая на традиционный вопрос «почему у нас до сих пор нет своего Билла Гейтса?», Иван Бортник высказал предположение, что у российской экономики пока что еще нет возможности «переварить» столько инновационных товаров, чтобы позволить кому-то сравниться по выручке с Microsoft. Так, к планам Виктора Авдеева из МГУ (НПО УНИХИМТЕК) довести обороты до $1 млрд. г-н Бортник относится довольно скептически.

Важная положительная тенденция сегодня – появление большого потока заказов от государственных структур, прежде всего, МО и МЧС, и даже Минздравсоцразвития, а также от получающих все большее финансирование вузов, в т.ч. федеральных университетов. «Настроение у малых предпринимателей улучшилось» - констатировал Иван Бортник.

После Бортника выступил ректор МИСИС Дм. Ливанов, который сообщил, что «все идет своим чередом», расширив свое толкования ситуации упоминанием про трудности работы с электоратом в выборный год. Как только эти трудности закончатся, динамизма в реформе госсектора науки значительно прибавится.

Выслушав мнения собравшихся, представитель МОН – руководитель департамента научно-технической политики Александр Хлунов, подытожил: процесс формирования инновационной экономики идет ощутимыми темпами, и, видимо, в целях стимулирования этого роста, пообещал, что уравниловка в оплате труда ученых в скором времени уйдет в прошлое.