Версия для печати
Вернуться к списку

Наука и жизнь: обратная реакция

Развитие государства зависит от развития науки

После развала Советского Союза этот постулат был забыт, и сегодня российский вклад в долю мирового прогресса практически незаметен.

О судьбах отечественной науки "НП" поговорили с директором Института прикладной астрономии РАН Андреем Финкельштейном.

- Андрей Михайлович, еще неделю назад мы могли с уверенностью говорить о том, что экономический кризис существенно не коснется российских научных проектов. Судя по всему, ситуация изменилась?

Действительно, я полагал, что в нашем государстве в настоящее время существуют принципиально защищенные от финансовых неурядиц области. К ним я относил крупные научно-технические проекты и программы образования. По крайней мере, продекларированный государственный курс на инновационную политику и общество знаний давал такую надежду. Однако финансирование инноваций - важнейшего результата научной деятельности как выяснилось - все-таки решили урезать.

Несколько дней назад Алексей Кудрин внес на рассмотрение правительства пакет предложений с рекомендациями выхода из кризиса. Одна из этих рекомендаций - сокращение бюджетных расходов на 15 %. Насколько я знаю, Владимир Путин одобрил этот пункт, и соответствующее указание было разослано по всем министерствам и федеральным агентствам. Правда, с одной оговоркой: сокращение не должно затронуть зарплату и расходы на коммунальные услуги. Теоретически эта мера должна помочь выходу из кризиса. Ведь защищается одна из важнейших социальных статей, и при этом обеспечивается товарный спрос населения, который должен стимулировать экономику. Последствия же для инновационных проектов выглядят по-иному. Если мы возьмем любой научно-технический проект, то увидим, что структура его бюджета примерно на 60-70 % состоит из затрат на зарплату и коммунальные услуги (которые трогать нельзя) и лишь на 30-40 % из средств, выделенных на содержание самого проекта: закупку оборудования, проведения исследований. И если 15 % такого бюджета будут сокращены, то удар придется по самой содержательной части научных проектов. Фактически они будут заморожены.

- Возможно ли сокращение финансирования самой системы ГЛОНАСС?

- Если это произойдет, то последствия могут быть катастрофическими. Мы потеряем и важнейшую инновационную технологию, и крупнейший раздел бизнеса. Замораживание этого проекта отбросит нас в развитии на много лет назад. Ведь использование системы ГЛОНАСС связано с необходимостью решения многочисленных общегосударственных задач. В связи с тем, что система ГЛОНАСС в настоящее время обеспечивает важнейшие компоненты как национальной безопасности, так и экономического развития страны, люди в нашем правительстве будут обязаны принять ответственные решения, обеспечивающие успешное завершение этого проекта.

- То есть, с одной стороны, мы не можем заморозить приоритетные национальные проекты, с другой, чтобы их реализовать, мы будем вынуждены урезать другие исследования. А с третьей стороны, без этих самых базовых исследований и разработок невозможен инновационный прогресс, который способен вывести страну из кризиса?

Да, задача правительства - разрешить этот парадокс взвешенно и оптимально. Я считаю, что нам прежде всего необходимо определиться с приоритетами как в инновационных проектах, так и в фундаментальных исследованиях. Кстати говоря, сегодня некоторые из чиновников говорят, что страна не имеет возможности развивать широким фронтом фундаментальные исследования, а должна поддерживать только те, которые "дают инновации".

- То есть опять - "даешь открытия!"?

- Нет, именно инновации. Если следовать этой логике, то поиск темной материи и темной энергии во Вселенной астрономам следует проводить в том случае, если они покажут, как можно будет их использовать в конкурентной борьбе со странами Ближнего Востока. Понятно, что это абсурдно. Но люди, которые проповедуют эту идею, считают, что подобная идеология верна. Мол, сегодня мы будем создавать только то, что продается и покупается, а потом, когда все уляжется, будем заниматься фундаментальной наукой. Я не хочу вдаваться в детали этой теории. Скажу лишь, что "потом" не будет никогда. Давайте обратимся к истории. До второй мировой войны страной, самой развитой в научно-техническом отношении, была Германия. Научным языком был немецкий. Все передовые журналы по астрономии, химии, физике издавались немцами. Потом, когда к власти пришел Гитлер, многие люди с "неправильными" национальностями, да и просто порядочные ученые и инженеры, эмигрировали в Европу, а затем в Америку. После войны в Германии никого из серьезных исследователей не осталось, и вместе с этим исчезла и немецкая наука. Страной номер один стали США. Научным языком стал английский. Заметное положение в науке, и не только в фундаментальной, Германия заняла лишь через 30-35 лет. Если мы пойдем по этому пути, то и в России мало кто останется. Все образованные и активные "пессимисты" уедут за границу, причем, уверяю вас, отток будет более активным, чем ранее. Доставшиеся "оптимисты" довольно быстро придут в "первобытное" состояние.

- Почему мы сегодня наблюдаем столь тесное сращивание государства с РПЦ?

- Хорошо известно, что церкви, являющиеся массовыми организациями, управляются мощной бюрократией, которая часто руководствуется при этом не вопросами веры, а, как и в светских организациях, корпоративными интересами. В России церковь всегда стремилась расположиться близко к власти и даже стать ее частью. Власть, в свою очередь, старалась использовать церковь для решения собственных проблем, которые не имеют никакого отношения к религиозным идеям и религиозной жизни. Сегодня она пытается с помощью церкви заполнить тот идеологический вакуум, который возник после смены общественного строя в нашей стране. По этой причине мы часто видим такие анекдотические события, когда высшие священнослужители освящают оружие массового поражения, а высшие государственные чиновники выступают с докладами с амвонов церквей. Отмечу, что в последние годы клерикализация российского общества привела за короткий срок к тому, что в части общества стали формироваться представления об окружающем мире в терминах, присущих средневековому, нежели современному мышлению. В конце XX - начале XXI века в нашей обыденной жизни мы стали жаждать не знаний, а знамений, верить не ученым, а ясновидящим, магам и гадалкам, толкователям и "божьим людям". Мы начали снова верить в чудеса.

- Уроки православия в школах, на ваш взгляд, не относятся к просвещению?

- Конечно, нет. Во всех светских странах отделение церкви от государства означает отделение светского образования от религиозного просвещения. Для последнего существуют церковные школы и личная практика верующих в церквях. Скажу, что истинная вера и число истинно верующих (которых в новое время не более 3-5%) не имеют никакого отношения к клерикализации государства. Россия все это уже проходила. Напомню, что люди, которые до 1917 года в обязательном порядке изучали православие в гимназиях, позднее под свист и аплодисменты сносили церкви, сжигали иконы и своими руками уничтожали собственную культуру.