Версия для печати
Вернуться к списку

АНТИКРИЗИСНАЯ КАРТА РОДИНЫ

Чтобы перейти от стагнации к устойчивому развитию, России нужно преодолеть не только… (длинный-длинный перечень старых и новых изъянов), но и кардинально перестроить экономику в пространственном аспекте. «Москва+Петербург+нефтегазовые территории» — этой схемы недостаточно для самой обширной страны мира. Такова позиция участников международной конференции памяти академика Александра Григорьевича Гранберга.

Во время предыдущего кризиса 2008-2009 годов некоторые губернаторы пытались называть свои регионы «островками стабильности». Теперь это уже не проходит, показатели снижаются повсеместно. На Гранберговской конференции доктор экономических наук Надежда Николаевна Михеева из Института народнохозяйственного прогнозирования РАН привела данные по федеральным округам: в 2015 году прирост среднего валового регионального продукта (ВРП) дают только Северо-Кавказский (1,2%) и Дальневосточный (2,3%), но Сибирский уже в минусе на 3 процента. Хотя добыча полезных ископаемых (в физическом объеме) везде растет, и угленефтегазоносная Сибирь не исключение, здесь прирост 1,9%. В январе-августе нынешнего года результаты несколько более утешительные, с положительным балансом ВРП уже в четырех округах. Но снова не в СФО, где среднее падение ВРП на 0,3% фактически равно среднероссийскому минус 0,4%.

Заместитель председателя Внешэкономбанка Андрей Николаевич Клепач показал обнадёживающую прогнозную диаграмму, на которой «дно кризиса» приходится на 2015-2016 годы, а затем начинается медленный подъем. Но страна накопила «долг по развитию»: за последние 25 лет Россия показывала среднегодовой прирост экономики на 0,5%, тогда как, по мнению экономиста, для долгосрочного устойчивого прогресса необходимо добиться 3—4%: «При росте в 2,5% и ниже доля России в мировом ВВП будет понижаться». Как считает Андрей Клепач, «порог конкурентоспособности» делает преодолимым только добыча и экспорт нефти и газа. Эта сфера — локомотив национальной экономики не только для России. «Нефтегазовый сектор — высокотехнологичная отрасль, дающая мультипликативный эффект. Норвегия предоставляет научно-технологических услуг на 70 миллиардов долларов, снизив вдвое добычу нефти», — отметил замдиректора Института экономики и организации промышленного производства СО РАН член-корреспондент РАН Валерий Анатольевич Крюков.

Впрочем, научная дискуссия на Гранберговской конференции велась в рамках темы именно «несырьевого развития» регионов и всей страны в целом. Чтобы национальная экономика росла в соответствии с более-менее оптимистическими прогнозами, необходима смена приоритетов. В том числе и бюджетного планирования. Андрей Клепач привел цифры: к 2025 году долю затрат на науку следует довести минимум до 1,7% ВВП при сегодняшних 1,1%, ещё более существенно нарастить вложения в образование и здравоохранение, а в транспортную инфраструктуру (без трубопроводов) — удвоить. «Только эти сдвиги сделают нас более или менее конкурентоспособными», — считает замглавы Внешэкономбанка.

В правительственной «Концепции-2020» большая ставка делается на «инновационные регионы», но сегодня прогресс «умных» отраслей и технологий наблюдается, как и прежде, в Москве, Санкт-Петербурге, Московской и Ленинградской областях, в некоторых регионах центральной России и Татарстане. Кстати, подобная картина характерна и для ряда бывших социалистических стран. Доктор Станка Тонкова из Университета национальной и мировой экономики (София) рассказала, что в Болгарии и после вступления в ЕЭС в 2000 году сохраняется мощная диспропорция в пользу Юго-Западного региона, где находятся столица и второй по величине город Пловдив. «Схожесть с Россией удивительная и даже настораживающая», — отреагировал на сообщение коллеги Валерий Крюков.

Для гармонизации своей экономической карты Болгария уже приняла два специальных закона о региональном развитии, в 2004 и 2008 годах, сейчас готовится третий. Россия и здесь идет особым путем, узаконивая льготы в особых локусах, больших и малых — будь то целиком Дальний Восток или компактные наукограды. Учёные-экономисты немало потрудились над тем, чтобы «выделить в сухой остаток» именно территориальные и именно несырьевые компоненты хозяйственной деятельности (в том числе и для будущего законотворчества). Надежда Михеева рассказала о результатах сравнения «потенциала нересурсного роста» регионов России. Методика оценки учитывала факторы, распределенные по четырем группам: агломерационные (плотность населения, доля горожан, удельная длина автодорог с твердым покрытием), человеческие (процент людей с высшим образованием, продолжительность и качество жизни, миграционный баланс), инновационные (от количества патентов на 10 000 населения до доли высокотехнологичных производств в ВРП) и относящиеся к малому бизнесу, поскольку именно он «самый региональный» и «самый несырьевой».

На лидирующие позиции вышли, как и ожидалось, Москва, Санкт-Петербург, столичные области плюс Нижегородская и Татарстан, а также благодатный во всех отношениях (включая сочинский проект) Краснодарский край. Из сибирских субъектов Федерации в первую десятку (точнее, девятой) попала только Новосибирская область. Экономистов логика «развития развитого» не вполне устраивает. Андрей Клепач считает, что России нужна «новая пространственная стратегия». Он бегло обрисовал её контуры. Прежде всего, в оборот вводится такая территориальная единица как макрорегион (не всегда совпадающий с федеральным округом) с определенными полномочиями в экономическом планировании и администрировании. Пункт второй: построение опорной инфраструктурной сети, обеспечивающей «удержание пространства» и его сбалансированное развитие. Это не просто «дороги с твердым покрытием» как фактор чисто регионального прогресса, а магистрали, составляющие транспортно-логистический каркас всей (именно всей, «до самых до окраин») России.

Следующим элементом новой стратегии Андрей Клепач назвал «…ограничение крупных имиджевых проектов в пользу проектов, направленных на устранение пространственных диспропорций». И объяснил на примере Сочи. С одной стороны, полуторатриллионные вложения стимулировали развитие всего региона, задали новые стандарты городской среды и спортивно-туристических услуг. С другой же стороны, вопрос стоит о национальных приоритетах. По словам замглавы ВЭБ Сочинский проект по стоимости равен семи годам господдержки агропромышленного комплекса, в чем заинтересованы все регионы и страна в целом. Или двухлетним затратам на развитие всей науки и технологий в России (а если мерять только «в Академиях наук», получится больше).

Триллионы, уходящие на «инвестиции в престиж», Андрей Клепач предлагает перенаправить на «мегатранспортные проекты»: например, будущую трассу высокоскоростных поездов Москва-Казань довести до границы с Китаем, завершить Северный широтный ход, построить «Белкомур» (железную дорогу Белое море—Коми—Урал) и «Меридиан» — автомагистраль между Белоруссией и Казахстаном.

Требуют пересмотра и точки роста инновационных кластеров. Правительство, по словам А. Клепача, таковых выделило 25, но это «…поддержка того, что традиционно и так сложилось — расходы на НИОКР по государственным программам сконцентрированы в Москве, Питере, в меньшей степени в Поволжье. Нужны существенные подвижки, иначе у нас так и останется крайне деформированная структура с огромными экономиками столичных и нефтегазовых регионов при проседании всей остальной, глубинной России… Изменить эту модель было бы очень важно — иначе высоких темпов развития всей страны мы не получим».

Наконец, построению сбалансированного экономического пространства должны способствовать общероссийские стандарты и гарантии социальных услуг и развития человеческого капитала, пока существующие лишь на слайдах Андрея Клепача и его коллег. Условия Якутска и того же Сочи полностью уравнять не удастся никогда, но если школьников в этих регионах учат по единым образовательным стандартам, то почему бы не обеспечить им одинаково вкусные и полезные завтраки, интересный летний отдых, возможности для развития талантов? О том, насколько важен для экономики «человеческий фактор», писала еще академик Татьяна Ивановна Заславская. Но поставленные ей проблемы и сегодня вызывают, выражаясь политкорректно, большую озабоченность.