http://93.174.130.82/digest/showdnews.aspx?id=7ea4a7be-a60e-48cb-bd1f-3eb41ca32f74&print=1© 2024 Российская академия наук
Разделение науки на академическую и вузовскую: за и против
Справка STRF.ru:
С советских времён вузовская наука развивалась как бы в тени академической и отраслевой, а за годы перехода к рыночной экономике ещё сильнее ослабла. Хотя в истории высшей школы были и исключения. В 1946 году Капице, вернувшемуся из Оксфорда, удалось убедить Сталина, что без науки образование невозможно. Учёному разрешили создать «особый» факультет в МГУ, из которого через несколько лет вырос Московский физико-технический институт (в 2009 году ему присвоен статус национального исследовательского)
Александр Озерин В том мире, где экономика не привязана к централизованному распределению доходов от экспорта природной ренты, никто не делит науку на отраслевые НИИ, академические институты и вузы. Эти секторы и там, разумеется, можно выделить в структуре затрат на исследования и разработки, но отделяются они друг от друга не по ведомственной принадлежности, а исключительно по функциональным признакам с точки зрения результатов своей деятельности. Уже достаточно давно общее положительное признание заслужила модель, в которой центральное звено занимают университеты, которые функционально обеспечивают связь науки, образования и инновационного бизнеса (как правило, малого). В англоязычных странах университеты чаще всего представляют собой комплексные бренды, внутри которых действуют научные подразделения с очень широкой автономией — с самостоятельными бюджетами и стратегическими планами развития. Это и Лондонская школа экономики, и Кембридж, и Массачусетский технологический институт. Во всех исследованиях участвуют студенты, а научные результаты переносятся в учебный процесс и малый бизнес. И хотя континентальная Европа пока больше опирается на академический сектор, нежели образовательный, тем не менее и там велико желание перенести передовую науку на вузовские факультеты. В России пытаются создать аналогичную систему, о чём было объявлено ещё несколько лет назад, и что зафиксировали в стратегических документах развития науки. И вот теперь от деклараций государство переходит к конкретным действиям по укреплению вузовской науки.
Ведущим университетам России в ближайшие три года дополнительно выделят 90 миллиардов рублей, пообещал председатель правительства на съезде «Единой России» в конце 2009 года
Не так давно Владимир Путин сообщил, что правительство приступает к выполнению этого обещания, хотя и не акцентировал внимание на том, что получится в результате столь значительного бюджетного вливания в вузовский сектор НИОКР. В то же время, на мартовской коллегии Минобрнауки России глава этого ведомства Андрей Фурсенко выразил уверенность, что лучшие университеты страны в скором времени смогут составить конкуренцию не только РАН, но и ведущим лабораториям и институтам мира. При этом он подчеркнул, что при распределении денег уравниловки не будет, поддержку получат сильнейшие.
Дополнительные средства, выделяемые на 2010—2012 годы, Минобрнауки предлагает распределить по нескольким направлениям:
1. Развитие сети национальных исследовательских университетов (НИУ).
2. Создание инфраструктуры инновационного предпринимательства в вузах.
3. Государственная поддержка программ развития федеральных университетов.
4. Комплекс мер, нацеленных на развитие кооперации вузов и бизнеса.
5. Поддержка МГУ и СПбГУ на программной основе.
6. Привлечение в ведущие вузы авторитетных учёных, в том числе соотечественников из-за рубежа.
Почему учёных изгнали из вузов
Противники провузовского варианта развития национальных исследований и разработок обычно ссылаются на особенности организации науки в России, на исконно сильные позиции Академии. Действительно, наука ушла из отечественных вузов давно. Хотя в своё время её пытались там активно развивать, памятуя о блестящей российской профессуре XIX века. В военный послереволюционный период в наименее подходящих для этого условиях при университетах стали создавать научно-исследовательские институты. Но уже к концу 1920-х эти структуры быстро и последовательно начали передавать в Академию наук РСФСР. Тогда же, например, МВТУ раздробили на несколько узкоспециализированных вузов — МАИ, МЭИ и другие. Исследователи науки связывают эту политику с намерением Иосифа Сталина отвлечь лучших (и, чаще всего, нелояльных к советской власти) профессоров и учёных от преподавательской деятельности, от влияния на студенчество. Власти сначала политически разделили вузовскую и научно-исследовательскую систему, а потом к этому добавился ещё и фактор удобства: наукой стало проще заниматься в Академии в рамках прямых организационно-государственных дотаций, без необходимости тратить много времени на преподавание. Так, из небольшого клуба выдающихся учёных Академия наук превратилась в мощнейшую организацию — «дредноут советской науки», как пишет в своих записках Владимир Вернадский.
И только с середины 2000-х годов Министерство образования начало вести борьбу с монополизмом Академии, пытаясь сместить центр исследовательской тяжести на университеты, определив в качестве приоритета укрепление вузовской науки, которая в течение долгих лет развивалась по большей части в инициативном порядке, без серьёзного финансирования со стороны государства.
Чтобы развалить Академию?
Инициативы государства по поддержке науки в вузах воспринимаются в академической среде крайне неоднозначно и порой враждебно.
По словам вице-президента РАН, академика Александра Некипелова, с осени 2009 года нападки на Академию стали мощными и непрерывными
И хотя в декабре на Общем собрании РАН президент Дмитрий Медведев уверял, что РАН ничто не грозит, создание параллельных исследовательских структур, перенос исследований в вузы, «экстраординарные меры» по привлечению российской научной диаспоры из-за рубежа, по мнению авторитетных академиков, может привести к развалу фундаментальной науки в стране.
«Чрезвычайно вредным, я бы сказал, безобразным, является противопоставление вузов и Академии наук, — заявил Нобелевский лауреат Жорес Алфёров в Госдуме на «правительственном часе» по развитию фундаментальной науки 10 марта 2010 года. — Да, нужно развивать науку в университетах. Но это можно успешно делать, только используя научный потенциал Академии наук».
С этим мнением соглашается руководитель сектора Института мировой экономики и международных отношений Ирина Дежина: «Намерение правительства, хотя и не высказываемое прямо в лоб, по перемещению науки из РАН в вузы можно трактовать как недальновидную политику. На данный момент вузовская наука настолько слабее академической, что должно пройти очень много времени, прежде чем она достигнет соизмеримого уровня».
Сохранение РАН как научной структуры — одно из немногих достижений последних 20 лет, считают представители Академии. Но даже среди них немало тех, кто признаёт организационную слабость РАН. Во всяком случае, по сравнению с советскими временами. Без необходимого доверия и поддержки со стороны государства Академия вряд ли восстановит свои позиции, считает Андрей Петров, председатель Координационного совета по делам молодёжи в научной и образовательной сферах при президентском Совете по науке, технологиям и образованию, заместитель академика-секретаря отделения историко-филологических наук РАН.
«Сейчас много рассуждают о повышении оплаты труда в Академии, — говорит Андрей Петров. — В цифрах всё выглядит впечатляюще — рост в пять-шесть раз! Руководство Академии не устаёт благодарить власть за такое благодеяние. Но если разобраться и соотнести это повышение с окружающей реальностью, то вырисовывается, что реформа оплаты труда, которая прошла с таким трудом, завершилась фактически ничем. Средняя зарплата по Академии — 30 тысяч рублей, это уже даже не зарплата машиниста поезда в метро. А молодые учёные получают от 9 до15 тысяч, то есть меньше, чем ученик машиниста. Это и есть предел престижности профессии? Теперь можно требовать от них результатов мирового уровня?».
Самое интересное, отмечает Андрей Петров, что повышение зарплаты фактически съело весь бюджет РАН, то есть не закупается оборудование, уменьшаются расходы на экспедиции, конференции и прочее. В 2010 году бюджет Академии, без региональных отделений, составляет 31 миллиард, что на 3,5 миллиарда меньше, чем в 2009-ом. Если учесть, что из этих денег на зарплату идёт 20 миллиардов, а, кроме того, нужно ещё и содержать академические учреждения, то, очевидно, что на исследования остаётся мизер.
«По моему глубочайшему убеждению, бесполезно реформировать ту нищету и убогость, которую мы имеем, — заявляет директор Института синтетических полимерных материалов РАН, член-корреспондент Александр Озерин. — Мне, как директору академического института, нужно найти 2,5 миллиона рублей, чтобы починить протекающую крышу и сохранить имеющееся оборудование. У меня этих средств нет и не будет. Что я должен реформировать? Эту рушащуюся постройку? Людей, которые туда приходят и работают в нечеловеческих условиях?».
Российским учёным часто приводят в пример работу международных научных центров
Но что сравнивать, удивляется член-корреспондент Озерин: «Весь бюджет Академии сопоставим с бюджетом крупного университета США. Поэтому все эти разговоры преследуют определённую политическую цель: дискредитировать систему РАН, признать её недееспособной. Политики будут отвечать за это. Так же как за разрушение системы отраслевых институтов. Я говорю очень эмоционально, потому что методично всё идёт к тому, что “Карфаген должен быть разрушен”, вот разрушены ФГУПы, надо добить академическую науку. Будет чистое поле, и в чистом поле мы что-то построим».
Не в ущерб РАН
В вузовской среде к опасениям коллег из РАН относятся с пониманием (во всяком случае, так говорят). Но не устают повторять, что государство поддерживает университеты вовсе не за счёт Академии.
«Если академическая наука и окажется в проигрышном положении по сравнению с университетами, то вовсе не потому, что у неё уменьшили или отняли деньги, а лишь потому, что вузовский сектор усилили, — рассуждает директор Института развития образования ГУ-ВШЭ (исследовательского университета) Ирина Абанкина. — Деньги и ресурсы не резиновые. Сейчас государство посчитало целесообразным сделать крен в сторону вузов. Думаю, этот шаг оправданный. Усиление науки в вузах повысит качество подготовки специалистов. Да и в целом, это соответствует моделям современных университетов, занимающих в мире лидирующие позиции. И европейская, и американская модели организации науки в большей степени являются университетскими, а не академическими. У нас же долгие годы вузы играли роль трансляторов знаний, воспроизводства кадров. И только немногие занимались исследованиями, и то — в обучающих целях. Поэтому, если мы не усилим науку в вузах, о конкурентоспособности в сфере образования и перспективных направлениях науки можно будет забыть».
Ректор Казанского технологического госуниверситета Герман Дьяконов считает, что «в некоторой степени перемещение науки из РАН в вузы уже произошло». Хотя в стране ещё остались сильные институты Академии наук, но многие потеряли самое главное — кадры, не сумев привлечь молодёжь, считает ректор, тогда как в вузах остались специалисты. «Мы в большей степени, чем Академия, сумели сохранить свой потенциал. Поэтому достаточно естественно, что наука будет постепенно перетекать в вузы, как, собственно, это и происходит во всём мире», — уверен Герман Дьяконов.
Не стоит рассуждать, в чью сторону (РАН или вузов) должна склониться чаша весов — главное, что поддержка университетов осуществляется не в ущерб Академии, подчёркивает заместитель директора Департамента Минобрнауки РФ Евгений Князев. «Для инновационной экономики нужны эффективно работающие кадры, способные не только генерировать знания, но и доводить разработки до практического использования, — объясняет представитель Минобрнауки. — Чтобы их готовить, необходимо повысить качество университетского образования, которое немыслимо без серьёзной науки. И замечательно, что правительство не в самых простых экономических условиях находит возможность поддержать вузы, которые, кстати, долгое время оставались недофинансированными, так что среди вузовской общественности (я сам из этой среды) постоянно звучали упрёки относительно особого положения Академия наук».
А лидеры кто?
Вузовские работники, безусловно, с радостью ожидают обещанную государством поддержку. И хотя достанется она не всем вузам, а только сильнейшим, как заверил министр, тем не менее, есть за что побороться.
Вопрос в том, сколько в России действительно вузов-лидеров, которые занимаются наукой?
По оценкам Минобрнауки, со временем в стране останется не более 50 университетов, а в целом — около 150—200 конкурентоспособных вузов. Об этом Андрей Фурсенко впервые заявил полтора года назад в МИФИ на встрече с президентом России. Примерно в то же время началась работа по формированию в стране статусных вузов. Первое время активно обсуждалась идея федеральных университетов (лето-осень 2008 года), а потом объявили о выделении группы национальных исследовательских университетов (НИУ).
На сегодняшний день в России действует два федеральных университета (Южный и Сибирский), на стадии становления ещё пять (Приволжский, Уральский, Северный (Арктический), Северо-Восточный и Дальневосточный). Эти университеты создаются путём объединения нескольких вузов, и они должны стать центрами науки, культуры и образования в регионах. Это проект, можно сказать, геополитический.
НИУ выбираются на конкурсной основе, их задача — в равной степени эффективно заниматься образовательной и научной деятельностью по приоритетным направлениям. Осенью 2009 года этот статус присвоили 14 вузам России. Сейчас проводят второй отбор, по результатам которого появится ещё примерно столько же НИУ.
Многие эксперты считают, что выделение группы лидеров — исследовательских и федеральных университетов, а также МГУ и СПбГУ (им также по закону присвоен особый статус) — вполне логичный подход государства к модернизации системы высшего образования. В стране не может быть однородной системы высшего образования, у нас слишком разные университеты, которые выполняют разные задачи, и, соответственно, они должны получать от государства разную поддержку.
«В России сейчас очень мощная конкуренция между вузами, — отмечает Герман Дьяконов, ректор КГТУ. — И выжить в этой борьбе сумеют только самые сильные вузы, которые серьёзно занимаются исследованиями и разработками. Остальные со временем просто закроются».
Планов громадьё
Программы развития НИУ выглядят многообещающе (с ними можно познакомиться на сайтах вузов-победителей). Университеты обязуются достичь количественного прироста по всем показателям — в увеличении доли иностранных учащихся, количества преподавателей, занятых наукой, объёмов дохода от НИОКР и так далее. Обещают вырваться чуть ли не в мировые лидеры по приоритетным для своих вузов направлениям развития науки и техники.
Томский политехнический университет, получивший статус НИУ, предлагает конкурентоспособную на мировом уровне систему подготовки кадров для разработки и внедрения ресурсоэффективных технологий При этом ставит для себя, мягко говоря, непростые задачи. За десять лет увеличить втрое количество магистров и аспирантов, а также число иностранных студентов. В два раза — количество научных статей, опубликованных в специализированной периодике, индексируемой Scopus или Web of Science. Доходы от НИОКР увеличить с 19 процентов в общих доходах НИУ до 33, а объёмы внебюджетных средств — с 48,8 процента до 65,8.
«Мы собираемся уйти от традиционной для университета факультетской системы, — говорит проректор по инновациям ТПУ Виктор Власов. — В основе останется кафедра. И будут созданы научно-образовательные институты. Главная цель — повысить эффективность работы, оптимизировать вузовскую структуру, а также интегрировать образовательный и научный процесс».
Ректор другого НИУ — МИСиС — Дмитрий Ливанов определяет общую концепцию исследовательского университета в стремлении к четырём составляющим: лучшим студентам, лучшим преподавателям, лучшему менеджменту и лучшей инфраструктуре. России необходима смена модели технического образования: устарела не только пятилетняя схема обучения специалистов, но даже система 4+2 (бакалавриат и магистратура). Сейчас уже актуален переход на схему 2+2+2: академический бакалавриат, прикладной и магистратуру.
Английский язык станет основным предметом бакалавриата в МИСиС. Вуз собирается импортировать западные программы General Engineering (основы инженерного дела) и Operations Management (управление производством), совместив их с преподаванием дисциплин фундаментального профиля. Что касается магистров, то в МИСиС считают, что они должны заниматься только исследовательской деятельностью и при этом получать заработную плату.
Грамотное управление образовательными процессами — также один из приоритетов МИСиС. Для этого в вузе изменят модель управления — отменят факультеты и кафедры. Вместо них предполагается организовать колледжи и школы магистратуры. Другим будет и отношение к преподаванию — в университете переаттестуют преподавателей и присвоят им квалификацию, в зависимости от которой они получат допуск к тому или иному этапу обучения студентов.
В Самарском государственном аэрокосмическом университете им. С. П. Королёва (НИУ СГАУ) собираются создавать технологии проектирования, моделирования и производства изделий аэрокосмической техники. За счёт использования цифровых технологий удастся сократить время создания самолётов, ракет, космических аппаратов с 10—15 лет (как при использовании старых технологий) до 2—3 лет. Таким образом, повысится конкурентоспособность российской авиационно-космической техники, считает проректор по науке и инновациям НИУ СГАУ Евгений Шахматов.
Оснастив вуз современным оборудованием, программным обеспечением, СГАУ превратится в центр, куда будут обращаться предприятия и КБ за новыми разработками. Вуз станет центром интеграции производства, фундаментальной науки и подготовки кадров.
«Через 3—5 лет образовательная программа будет осваиваться только посредством исследований, которые будет проводить преподаватель вместе со студентами, — говорит Евгений Шахматов. — В настоящее время наукой у нас занимается порядка 20 процентов сотрудников, мы хотим, чтобы через 5 лет их стало 80. Для этого будут созданы все условия с точки зрения оборудования, программного обеспечения, привлечены дополнительные средства по различным программам, хоздоговорным работам и так далее».
Не ждите прорыва. Денег мало
С момента создания в России первых исследовательских университетов прошло около полугода. Какие-либо выводы пока делать рано, учитывая, что их программы государство будет поддерживать пять лет. Однако некоторые прогнозы об успешности этого проекта уже делаются, причём непосредственными его участниками и, что особенно любопытно, — далеко не в самых радужных тонах.
Программы первых НИУ в результате их многократной редукции — как с точки зрения финансирования, так и с точки зрения требований, которые предъявляются к вузам, не приведут к созданию в России передовых университетов, конкурентоспособных хотя бы на европейском уровне, считает ректор МИСиС Дмитрий Ливанов.
Помимо недостаточного финансирования (каждый НИУ за пять лет получит по 1,8 миллиарда рублей), нехватки оборудования и прочих всем известных проблем российских вузов, г-на Ливанова озадачивает уровень подготовки абитуриентов, поступающих в те же исследовательские университеты. По результатам приёма в вузы в 2009 году, первые строчки рейтинга различных направлений подготовки занимают гуманитарные и социальные науки, внизу — технические. Специальность «Вооружение и военная техника» находится чуть ли не в конце рейтинга. А ведь это один из немногих сегментов экономики, который сегодня ещё обеспечивает какую-никакую, а глобальную конкурентоспособность своей продукции. Можно представить, что будет с ним через 5 или 10 лет.
Представитель ещё одного исследовательского университета — ГУ-ВШЭ Ирина Абанкина соглашается с Ливановым: чтобы совершить прорыв, перейти на принципиально новые технологии, да ещё и науку в каких-то прорывных направлениях продвинуть, средств действительно недостаточно. Однако, по мнению Абанкиной, у некоторых вузов перспективы есть. Другой вопрос — в скорости развития. Для достижения быстрого результата следовало бы вложить намного больше средств. За пять лет вообще довольно трудно совершить прорыв. Или он будет точечным, только по отдельным отраслям — и то, если кроме государства его поддержит бизнес.
«Я не думаю (хотя и хочется в это верить), что все 14 университетов выйдут на какие-то лидирующие позиции, — говорит исполнительный директор Национального фонда подготовки кадров Ирина Аржанова. — Вряд ли они займут топовые позиции в Шанхайском рейтинге или в рейтинге Times (а это, кстати, одно из обязательств, которое взяли на себя практически все победители первого конкурса НИУ). Несмотря на значительную государственную поддержку, финансирование у нас не сопоставимо с теми средствами, которые имеются в тех же американских университетах. Но если бы не было той поддержки, которую оказало государство в рамках проекта исследовательских университетов, в любом случае, развиваться было бы сложнее».
Проблема не столько в финансировании (деньги всё-таки выделяются вузам немалые), сколько в неумении ими грамотно распорядиться
«Структуры вузов и системы управления в них не меняются, поэтому деньги тратятся неэффективно», — убеждена руководитель сектора Института мировой экономики и международных отношений Дежина. Соответственно, бессмысленно «накачивать» высшую школу средствами — результатов не будет.
И снова конкурсы …
Когда запускался проект НИУ, на новые структуры возлагались большие надежды. Но по мере того, как более чётко прорисовывались детали реформы, стало очевидно, что, даже получив высокий статус и дополнительное госфинансирование, университеты не смогут справиться с поставленными перед ними задачами. Именно поэтому уже вдогонку Минобрнауки стало предлагать новые механизмы поддержки научной и инновационной деятельности в вузах.
Среди наиболее значимых — создание инновационной инфраструктуры в вузах и поддержка их кооперации с бизнесом. В частности, восемь миллиардов рублей на конкурсной основе будет выделено в течение трёх лет на поддержку и развитие существующей инновационной инфраструктуры при вузах (бизнес-инкубаторов, центров трансферта технологий и так далее).
Ещё одна важная инициатива государства, которая обойдётся госбюджету в 12 миллиардов рублей, связана с поддержкой сотрудничества бизнеса и вузов
Министерство впервые предлагает выдавать деньги — по 300 миллионов рублей на проведение научных и опытно-конструкторских работ не напрямую вузам, а предприятиям и фирмам. И что особенно важно — государство будет предоставлять деньги в виде субсидий. От бизнеса требуется вложить такой же объём финансирования и заказать у вузовских учёных всё необходимое для разработки нового продукта НИОКР специалистами университетов. В результате должна быть достигнута главная цель — коммерциализация науки.
Наконец, одна из главных инициатив властей посвящена кадрам. Программы развития НИУ, которые, по сути, задумывались как инфраструктурные, почти не касаются кадров. Чаще речь идёт о повышении квалификации, но, по мнению экспертов, это недейственно — преподавателей, которые в течение последних 15 лет занимались только тиражированием знаний, уже вряд ли удастся переобучить.
Понимая глубину этой проблемы и учитывая печальную статистику (среди вузовских работников наукой занимается, по разным данным, от 10 до 20 процентов), государство запускает программу по привлечению ведущих учёных из-за границы (по конкурсу). На эти цели из бюджета планируют выделить около 12 миллиардов рублей.
Несколько десятков грантов, очень весомых по мировым меркам, пойдёт на зарплату лучшим мировым учёным и их коллективам, а также на закупку необходимого для их работы оборудования. На конкурсе будет рассматриваться научный проект, в экспертизе которого обязательно примут участие проживающие за рубежом специалисты, которые оценят и содержание заявки, и уровень международного признания достижений руководителя. Принципиально, что учёный-лидер вовсе не должен быть соотечественником. Это может быть как российский специалист, так и иностранец.
Вместо послесловия
Итак, государство поддерживает вузовскую науку — причём не только за счёт финансирования университетов, которым присуждаются различные статусы, но и с помощью различных сопутствующих инициатив, например, по созданию в вузах лабораторий для возвращающихся из-за рубежа учёных. Развивать вузовскую науку, безусловно, надо, потому что её уровень самым непосредственным образом влияет на качество образования, соглашаются в РАН. Но сильно сомневаются, что вузы при существующей системе управления, организации учебного и научного процессов способны эффективно распорядиться выделяемыми им ресурсами.
В Минобрнауки на опасения, что и деньги, и уникальная техника попадут в руки тех, кто не сумеет воспользоваться ими эффективно, говорят обычно одно: никто и не думает распределять ресурсы по огромному числу вузов
Победителям предстоит пройти жёсткий конкурс. Спокойной жизни им не обещают. А если кто-то из них в ходе реализации программы начнёт сдавать позиции, то статус у вуза могут отнять.
В этой ситуации большие опасения высказываются по поводу судьбы Академии. Хотя многие и признают, что реформирование системы научных исследований, выстроенных в рамках РАН, давно назрело. Так что перенос центра тяжести исследовательской науки в сильные университеты — это мировой тренд, и, если мы приняли равнение на ведущие индустриальные страны, то отстаивать свой национальный вариант развития, наверное, глупо.
Дальновидные представители РАН, которые не пытаются защищать право на жизнь Академии путём принижения и критики университетов, всё активнее предлагают не соперничать двум системам, выясняя, кто сильнее, а найти возможности для сотрудничества. Они выражают надежду, что смещение акцентов (в данном случае перемещение такого весомого денежного мешка в сторону вузовской науки) не приведёт к противостоянию или конфронтации академической науки и вузовской. Между учёными вообще не должно быть конфликтов, они могут быть только между администраторами. Но порой административные границы очень существенно мешают взаимодействию научных коллективов.
В данных условиях и Академии, и вузам, и курирующим их работу чиновникам надо найти пути консолидации усилий. В этом сейчас единственная возможность достичь каких-то реальных результатов модернизации страны. К сожалению, на практике всё идёт не к обеспечению сотрудничества вузов и РАН, а к их конфронтации.