Версия для печати
Вернуться к списку

Академик РАН Сергей Шевченко: "Селекционная работа - это своего рода война"

Одна из главных задач Года науки и технологий - поднять престиж научной деятельности и общественный интерес к ней. На этом фоне стране предстоит выводить сферу науки и высоких технологий из того фактически "безопорного" положения, в котором она находится с конца 1980-х годов. О том, как это происходит в нашем регионе, мы расспросили доктора сельскохозяйственных наук, академика Сергея Шевченко, возглавляющего Самарский федеральный исследовательский центр (СамНЦ) РАН.

- Сергей Николаевич, чего вы ждете от Года науки и технологий?

- Наверное, он объявлен не случайно, и хочется думать, что это соответствует нынешним приоритетам власти. Обратить все взоры к науке заставила пандемия. Несмотря на скепсис в отношении возможностей отечественной науки, мы сумели создать вакцину против вируса COVID-19. Это стало возможным, потому что ученые разных специальностей, несмотря на трудности нескольких предыдущих десятилетий, не останавливали своих исследований и продемонстрировали самый настоящий мировой уровень.

В 2021 году, наряду с увеличением финансирования науки, государство должно сделать конкретные шаги, чтобы привлечь внимание общества к этой сфере и популяризировать ее достижения. Люди должны понимать, что эти достижения - база для развития нашего общества.

- С какими достижениями СамНЦ РАН входит в этот год?

- На многих наших производствах происходит обновление технологий, используются новые материалы и новые принципы управления. Наш центр сформирован в середине 2019 года на базе СНЦ РАН, который 30 лет назад основал академик Николай Кузнецов. Этот центр выполнял функции координатора местных научных организаций, в первую очередь тех, которые входили в систему Российской Академии наук.

Сейчас в его состав входит пять учреждений на правах филиалов, причем три из них сельскохозяйственного профиля - Самарский НИИ им. Н.М.Тулайкова, Поволжский НИИ селекции и семеноводства им. П.Н.Константинова и Ульяновский НИИ сельского хозяйства. В состав Центра входят также работающий в Самаре Институт проблем управления сложными системами РАН и расположенный в Тольятти Институт экологии Волжского бассейна РАН. Все они эти организации ведут свои НИОКР не один десяток лет, имеют значимые результаты, а теперь у них есть появляется общая программа развития.

В числе наших достижений - создание в прошлом году десяти новых сортов полевых сельскохозяйственных культур. Они уже включены в государственный реестр и рассчитаны на широкое распространение в нашей области.

Сейчас сортами нашей селекции занято более 85% посевных площадей региона, притом что мы находимся в условиях конкуренции и самарские сельхозпроизводители свободны в выборе семенного материала.

Что касается Института экологии Волжского бассейна, его деятельность распространяется на территорию 18 российских регионов, где живет около 30% населения страны. И это не только вода, а еще и воздух, почва и другие факторы, которые определяют безопасность жизнедеятельности человека в условиях высокой урбанизации и развитой промышленности. К рекомендациям Института прислушиваются и областные власти, и руководство Тольятти.

- Какую роль играет институт в реализации нацпроекта "Экология" и госпрограммы "Чистая Волга"?

- Сами эти документы основаны на исследованиях целого ряда научных организаций, в том числе нашего Института экологии. Тольяттинские ученые предоставили координатору и куратору упомянутых госпрограмм - Институту биологии внутренних вод РАН - материал, собранный ими за несколько предыдущих десятилетий, а также выступили в качестве экспертов. Они тесно сотрудничают с этой головной организацией, отвечая за весь бассейн Волги, где есть ряд биостанций, собирающих в режиме мониторинга первичные данные для их научного анализа и обобщения.

Главное - чтобы выполнение этих госпрограмм было системным и не превращалось в очередную кампанейщину.

- Какие стимулы для предприятий реального сектора экономики могут побудить их вкладывать больше средств в сферу науки и технологий?

- Это самая трудная проблема, и как сегодня добиться ее решения, я не знаю. Могу только сослаться на примеры из наиболее близкой мне по роду научно-практической деятельности области - селекции растений.

Крупные аграрные холдинги сегодня с удовольствием используют разработки российских, и не только, научных организаций. Это, в частности, "умное земледелие", основанное на достижениях IT-индустрии: они охотно покупают соответствующие технологии и оборудование, а также передовые сорта сельскохозяйственных культур.

Следующий шаг - договориться, чтобы лидеры нашего аграрно-промышленного комплекса вкладывались еще и в науку. Подвижки в этом направлении есть. Я имею в виду, в частности, нашу селекционную программу по нуту с одним из самарских агрохолдингов. Переговоры ведутся на протяжении года вокруг оценки маржинальности и сроков окупаемости данного проекта.

Совместно с местной компанией "Био-Тон" и одним из резидентов инновационного центра "Сколково" мы разрабатываем селекционную программу по озимой пшенице. Этот серьезный долгосрочный документ уже близок к подписанию, он рассчитан на пять лет и предусматривает достойное финансирование НИОКР.

Однако отдать все финансирование селекционной работы частным компаниям было бы шагом весьма опрометчивым: сделав его, мы рискуем утратить свою конкурентоспособность, сыграв на руку иностранным компаниям, которые придут к нам со своими сортами.

Такой печальный опыт у нас уже был: когда этим компаниям передоверили селекционную работу по подсолнечнику, кукурузе, сахарной свекле и другим овощным культурам, они, пользуясь нашей зависимостью, стали диктовать нам цены.

Отрезвление наступило, и теперь нам с помощью государства приходится восстанавливать селекционную работу в этих сферах АПК. Если бюджетные деньги исключить из финансирования семеноводства, наши посевные площади просто одичают. Здесь было бы весьма уместным государственно-частное партнерство.

- К чему сейчас сводится суть инноваций в селекции?

- Сорт является живой системой, в которой приспособительные процессы идут достаточно быстро, и он устаревает, теряя устойчивость по отношению к вредителям, патогенам. Этот процесс нуждается в постоянном мониторинге: нужно, чтобы генотип полезного растения превалировал над генотипом паразита.

Это своего рода война, в которой мы должны опережать противника (в виде патогена) хотя бы на один шаг. А если это невозможно, нужно как можно быстрее выводить данный сорт из коммерческого оборота.

- И каков жизненный цикл сорта?

- Наш сорт "Тулайковская-1", занимавший в Самарской области до 30% посевных площадей под яровую пшеницу, был выведен из оборота через пять лет. Причем в этот сорт был вмонтирован ген, препятствующий бурой ржавчине - одному из главных патогенов пшеницы.

Теперь, спустя годы, нам ясно, что в геном сорта нужно вмонтировать не один такой ген, а несколько. Тогда патогену придется дольше мутировать, чтобы преодолеть устойчивость данного сорта, и его жизненный цикл увеличится.

- При советской власти распространение того или иного сорта происходило директивным путем, а как это происходит сейчас?

- Сегодня есть альтернативное семеноводство. Мы даем новый сорт на апробацию крупному агрохолдингу, а он затем разворачивает производство семян. К примеру, частная компания СИНКО создала и развивает, пожалуй, лучшее в регионе подобное производство. Оно высокопроизводительно, насыщено IT-технологиями. Быстрая смена сортов пшеницы обеспечивается СИНКО практически за один год на площади около 100 тыс. га.

Таким образом, тот провал в семеноводстве, который образовался в конце 1980-х - начале 1990-х годов, постепенно заполняется. Правда, этот процесс идет не так быстро, как нам бы хотелось: слишком многое было утрачено и сейчас только восстанавливается.

- Как финансируется этот процесс?

- Покупая наши семена, СИНКО затем платит нам патентную пошлину (роялти). У нас три источника финансирования - госбюджет, собственные средства от семеноводства и роялти.

Кстати, Самарская область - насколько я знаю, единственный российский регион, где выплату роялти хозяйствам возмещают из областного бюджета. Это нормальные цивилизованные деловые отношения, выстраиваемые при поддержке государства.

Такой подход обеспечивает жизнеспособность семеноводства: в прошлом году из 15 сортов, переданных нами на государственные испытания, 10 получили одобрение - были запатентованы и включены в госреестр.

- Известно, что обширную коллекцию семян, собранную из многих стран во Всесоюзном Институте растениеводства (ВИР), считали настолько уникальной ценностью, что сберегли ее даже во время Великой Отечественной войны в условиях блокады Ленинграда, где находился ВИР. В то же время, по вашим словам, жизненный цикл сорта составляет пять лет. Как это сопоставить?

- Сорт, выведенный из коммерческого использования, не пропадает, а становится исходным материалом для конструирования новых сортов. Согласно теории основателя ВИР академика Николая Вавилова, генетическими методами новые сорта, которые будут устойчивы к патогенам, районированным в данной местности, можно создавать на основе староместных сортов. Если говорить о моей практике в Самарской области, это было создание сортов пшеницы, устойчивых к мучнистой росе.

Так что все выведенные нами сорта, даже если они не нашли коммерческого использования, мы передаем в сильно пополнившуюся с 1940-х годов коллекцию ВИРа и в мировой банк семян.

- А можно конструировать сорта с заданными параметрами с помощью компьютерной программы?

- Мы пока не можем надергать хромосом из нескольких сортов, ссыпать их в одну пробирку и отредактировать геном. Это живая природа! Но не исключаю, что с развитием биотехнологий ситуация может измениться.

- В Самарской области создан НОЦ "Инженерия будущего". Участвует ли СамНЦ РАН в работе этого центра?

- Да, в НОЦ представлен наш Институт управления сложными системами, подразделения, занятые исследованиями в сферах материаловедения и двигателестроения. Кроме того, открывается лаборатория для изучения биофизики высокочастотного излучения (в частности, его влияния на живые организмы).

В прошлом году федеральное Министерство науки провело конкурс на создание системы национальных селекционных центров. При 130 поданных заявках мы вошли в топ-15, представив программу, которая охватывает деятельность всех трех институтов сельскохозяйственного профиля, находящихся на территории Самарской области. Многие эксперты считают ее одной из лучших в стране, эта программа утверждена губернатором, и мы хотим создать центр, который будет лучшим в России.

Наше преимущество - хорошая экспериментальная база в виде трех земельных участков, расположенных в разных природно-климатических условиях. Так что мы сможем испытывать на них наши сорта, отбирая лучшие, сокращая при этом сроки селекционной работы. Я рассматриваю данный селекционный центр как еще одну составляющую НОЦ "Инженерия будущего".

- Не является ли возглавляемый вами СамНЦ организационной надстройкой над достаточно давно действующими научно-исследовательскими организациями?

- Мы объединили эти организации в одно юридическое лицо, но не диктуем им, чем заниматься. У них есть собственные программы. Как мне представляется, СамНЦ должен быть структурой, позволяющей соединить ученых-исполнителей этих программ с заинтересованными в их результатах индустриальными партнерами.

Наукой нельзя руководить без учета специфики этой весьма чувствительной сферы: творчество нельзя регламентировать, направляя ее жесткими указаниями. Да, академическая, фундаментальная наука финансируется во многом за счет бюджетных средств, и ответственность ученого за результаты своих исследований нужно развивать. Но власть имущим нужно осознать, что без свободы творчества результатов НИОКР не будет и что гранты и премии - это не замена бюджетного финансирования, а некие вспомогательные меры стимулирующего характера. Тем более что направленность этих мер иногда вызывает вопросы.

Распределение грантов и премий должно быть гласным и с обязательным учетом мнения научного сообщества, представленного, в частности, РАН. А отказаться сегодня от бюджетного финансирования науки - значит потерять ее.