Версия для печати
Вернуться к списку

Французский социолог Мишель Вевёрка: "Чему служит социология? Почему социология является наукой?"

Господин президент, уважаемые коллеги, прежде всего, я бы хотел выразить огромное удовольствие от того, что мне предоставлена честь выступить здесь, и я бы хотел извиниться за то, что буду говорить по-французски, к сожалению, по-русски я бы не смог сделать свой доклад.

Я также хотел бы вынести огромную благодарность всем коллегам, которые организовали мой визит сюда и выразить особую благодарность Карин Клеман, которая участвовала в подготовке моего визита.

Что касается моего впечатления от российской социологии, я хотел бы сказать, что чувствую здесь огромное ощущение динамизма, и это меня впечатляет. Один из моментов этого большого динамизма – это, прежде всего, студенты, некоторые из них сегодня здесь, но ими, конечно, же не ограничивается то, что я чувствую и то, что я увидел. За этими студентами – будущее и об этом свидетельствуют недавние события в Москве, на социологическом факультете МГУ, где студенты проявили свою солидарность.

Я бы также хотел сказать, что российская социология играет всё большую роль в международном контексте нашей дисциплины.

Наконец, приступая к самой теме Социологического конгресса, я хотел бы сразу заметить, что существуют два вида социологических темперамента. Социологи, которые интересуются обществом, и социологи, которые интересуются социологией. И идея конгресса, которая состояла в том, чтобы соединить эти два вида темперамента, представляется мне крайне важной.

Однако я бы хотел взяться за эту проблему несколько иначе. Отправляясь от двух важных вопросов. Первый вопрос, которым мы непрестанно задаемся, это вопрос о том, чему служит социология, какую пользу приносит и какими проблемами задается?

Второй вопрос задается несколько реже, однако я нахожу его не менее важным. Вопрос состоит в том, что социология находит, что она открывает, что позволяет нам претендовать на то, что мы является учеными, а социология – наукой.

И я полагаю, что эти два вопроса: вопрос о том, чему мы служим и вопрос о том, кем мы являемся, как мы себя показываем, тесно связаны друг с другом и составляют две части единого целого.

Я полагаю, что важная идея, с которой мы могли бы начать, это идея о том, что социолог может быть полезен [обществу], когда он занимается политикой. Помимо прочего, Алексис Токвиль был человеком политики, Макс Вебер вел активную политическую жизнь, Карл Маркс был политическим активистом, и [наш современник] Фернандо Кардозо (Fernando H. Cardoso) был президентом Бразилии (Ред. 1995-2003) и одним из первых президентов Международной социологической ассоциации (Ред. 1982-1986).

Кроме того, некоторые из наших коллег были политическими советниками. Мы все помним о примере Энтони Гидденса, который отчасти вдохновил политику Тони Блера.

И эта идея, этот образ социолога-политика или социологов-политиков нередко дополняется вторым образом социолога, который находится полностью вне политики. Возможно, что я все это формулирую в несколько карикатурном виде.

Но если вы взглянете на французскую ситуацию, то можете обнаружить, что там хороший социолог – тот, который играет роль интеллектуала, т.е. интересуется общественной жизнью, участвует в политике, публикует статьи в журналы, выступает по телевидению и радио.

Если же вы обратитесь к американской ситуации, то увидите, что хороший социолог там как раз тот, кто не выступает по телевидению, его голос не звучит по радио и он не пишет в газете. Это – профессионал, деятельность которого оценивается исключительно его коллегами и который живет исключительно в академическом мире.

Я полагаю, что это разделение между социологом-интеллектуалом и социологом-профессионалом нужно преодолеть. Вы, вероятно, знакомы с идеями американского социолога Майкла Буравого (Michael Burawoy), который настаивает на необходимости политической ангажированности социолога. В этом смысле социолог должен участвовать в общественной жизни, должен заявлять о своем интересе в том, чтобы эта общественная жизнь была каким-то образом изменена.

Второе замечание, которое касается последних двадцати лет, в течение которых произошли важные изменения в социологии. Они, прежде всего, касаются того, что можно назвать превращением критики в гиперкритику. Социолог, который занимается такого рода гиперкритикой, тратит свое время на то, чтобы подозревать, расследовать и разоблачать. Я приехал из страны, где это измерение социологии очень развито.

И второе изменение последних 20 лет – это место экспертизы, которое постоянно расширяется и занимает важное место в социологической практике. Экспертиза – это не производство знаний, экспертиза – это предложение или предоставление знания в распоряжение власти. Это также предоставление знания или навыков в распоряжение СМИ. Множество экспертов в реальности являются консультантами. У них нет критического взгляда. Они выступают почти что в технической функции, чтобы дать тому, кто в этом нуждается, какие-то конкретные технические сведения.

Каждый из нас может оказаться в той или иной ситуации в позиции эксперта. Но если мы хотим предъявлять свои претензии, и предъявлять их законно на то, что мы являемся производителями научного знания, мы должны четко отделять себя от экспертов и экспертизы.

Третий пункт, к которому я сейчас хочу приступить, касается того, что мы являемся наукой и наукой социальной. Это достаточно тонкий момент. Наш подход является научным, но то, что мы изучаем, несомненно, не принадлежит к тем предметам, которые принадлежат к области исследования точных и естественных наук. И уже долгое время продолжается дискуссия, направленная на понимание того, что же отличает социологию от естественных наук. Несомненно, что определяющим отличием является то, что мы изучаем живых существ – людей и отношения между ними.

Когда мы готовим научную публикацию, проводим исследование, занимаемся анализом, что может служить доказательством того, что мы в действительности постигли то, о чем говорим? Биолог может сказать, что он 10 раз произвел опыт и результат оказался одним и тем же. Нам такая возможность недоступна.

Поэтому мы обычно удовлетворяемся суждением и признанием своих коллег. Доказательство того, что наши результаты являются верными, состоит в том, что наши коллеги признали их верность. Если нет, то рецензия на нашу работу в социологических журналах будет разгромной. Я бы хотел пригласить вас сделать следующий шаг.

Есть, по крайней мере, еще два способа проверить тот факт, что наше знание является научным. Первая возможность состоит в том, что я заявляю: я произвожу знания, которые можно каким-то образом проверить и полагаю, что проверить их можно за пределами сферы, в которой я их распространяю. К примеру, я провожу исследования на заводе, чтобы изучить отношения труда. И одним из дополнительных критериев валидности полученных мной результов является реакция на представление этих результатов за пределы сферы моего наблюдения.

Есть несколько, в частности, три способа представлять свои результаты. Первый способ – представить результаты своего исследования широкой неспециализированной публике в рамках радиовыступления или на страницах газет. Тем самым результаты будут доступны для комментариев и суждению широкой публики, которые позволят мне установить, насколько полученные мною данные являются оправданными и валидными.

Второй способ, который мне кажется более интересным, я бы назвал «восстановление». Если быть более точным, то я бы назвал его «возврат». К примеру, я возвращаю результаты своего исследования тем, кого я изучил. Если я веду свои исследования на заводе, то я верну результаты тем, кого я изучал. И это даст мне реакции и комментарии более важные и более дельные, чем при их распространении в широкой прессе.

Третий способ представления результатов можно назвать интерактивным способом, способом обсуждения, когда я представляю свои результаты в такой среде, в такой аудитории, которая не просто воспринимает их, а формулирует вопросы, обсуждает, сомневается и таким образом участвует в улучшении этих результатов.

Вот, по крайней мере, три способа которые позволяют дополнить тестирование моих результатов в отношении того, что могут сказать мои коллеги в качестве равных, кто судит мои результаты с исключительно научной точки зрения.

Но я бы хотел заметить, что существуют другие, не названные мною способы, для того, чтобы улучшить свои результаты. Этот способ, прежде всего, связан с тем, чтобы предоставить возможность изучаемому мною актору сделать что-то с результатами моего анализа, каким-то образом пустить их в ход. И здесь существуют два типа исследования.

Прежде всего, это целая традиция исследования действия, например, Пуртле(?) или то, что называется клинической социологией и множество работ, которые делаются в рамках социологии организации. Исследователь работает с актором, и это изменяет функционирование организации, в которой он находится, которую наблюдает и изучает. Второй способ заключается в участии актора в непосредственном производстве [научных] результатов и во внесении изменений.

Я заканчиваю свое выступление и хотел бы обратить ваше внимание на то, что эти возможности – три способа проверки результатов и два способа совмещения производства знания и его распространения – представляются мне крайне важной областью, которую имеет смысл обсуждать.

Проверка результатов нашей работы друг перед другом, среди наших коллег (peer review), является, несомненно, решающим обстоятельством нашей деятельности, однако нам нужно задумываться о том, как можно проверять наши результаты иными способами, которые я обозначил, для того, чтобы увидеть, как наше знание работает. И именно таким образом, на мой взгляд, можно связать социологию и общество. Благодарю вас за внимание. (Аплодисменты).