Версия для печати
Вернуться к списку

АКАДЕМИК ПРАВИТ БАЛЛ

ДАЖЕ САМЫЕ НЕПРИМИРИМЫЕ УЖЕ СМИРИЛИСЬ С ТЕМ, ЧТО НАШЕЙ НАУКЕ ПРЕДСТОИТ ОПЕРАЦИЯ. УСПОКАИВАЕТ ЛИШЬ ТО, ЧТО ПРОВЕДУТ ЕЕ САМИ УЧЕНЫЕ.

Взяв в руки "скальпель" - рейтинги институтов - выявят лучших и одарят солидными вливаниями. А заодно отсекут аутсайдеров, вплоть до ликвидации. Пока единственное место в России, где решились на подобные эксперименты, Сибирское отделение РАН. Можно ли этот опыт переносить на всю страну? Об этом корреспондент "РГ" беседует с доктором биологических наук из иркутского Института физиологии и биохимии растений РАН Алексеем Колесниченко.

Российская газета | Многие известные ученые убеждены: любые рейтинги фундаментальной науке только во вред. Ее аршином общим не измерить, ее стихия - свобода и непредсказуемость. Простой пример. Тому, кто каждый год публикует пару рядовых статей в научных журналах, рейтинг дает преимущество над ученым, который раз в пять лет печатает прорывные работы.

Алексей Колесниченко | Это не совсем верно. Да, наука должна развиваться свободно. Но сегодня фундаментальные исследования - слишком дорогая игрушка. Заниматься ими, да еще по всем направлениям, не по карману даже очень богатым странам. Они ищут напарников, вступают в кооперацию. И везде, уверяю вас, стараются оценить отдачу ученых, выявить "кто есть кто".

Публикации, может, и не самый лучший индикатор оценки эффективности ученого, но в фундаментальной науке другого пока не придумали. А если кто-то, как вы говорите, печатается редко, но метко? Нет проблем. На выдающуюся работу появится масса ссылок. И этот ученый наберет свои баллы благодаря обильному цитированию. Никакие рейтинги ему не во вред.

РГ | По каким же показателям оценивают в сибирских институтах "чемпионов" и "аутсайдеров"?

Колесниченко | По сути, система олимпийская. Один из основных критериев - публикации в российских и зарубежных журналах. Естественно, баллы присуждаются с учетом престижа издания. Следующие номинации - число грантов, монографий, хоздоговоров, международных конференций, государственных премий, молодых ученых и аспирантов и т.д. В каждой номинации институты занимают определенные места, а затем они суммируются. У кого сумма мест меньше, тот и побеждает.

РГ | Напоминает фигурное катание. И за какие призовые идет соперничество?

Колесниченко | Пока они более чем скромные - 500 - 700 тысяч рублей в год. Но надеемся, ситуация изменится, ведь руководители науки намерены сделать рейтинг одним из главных инструментов оценки работы институтов. Конечно, систему надо совершенствовать. Скажем, в одной группе "Науки о жизни" соревнуются институт молекулярной биологией и институт экологии. Если в первом публикация менее трех статей в год означает, что ты ничего не делал, то во втором только цикл экспериментов длится три года. Эти коллективы трудно сравнивать. У каждого должна быть своя ниша.

РГ | Неужели полмиллиона рублей в год на целый институт могут так уж сильно стимулировать ученых?

Колесниченко | В институте, где я работаю, этот стимул действительно не особенно подстегивал. Дело в том, что мы стабильно закрепились в середине таблицы. Прыгнуть выше шансов было немного, но такова специфика института.

Все изменилось, когда перешли на личности. Стали составлять индивидуальные рейтинги.Вот здесь народ, как говорится, зачесался. И как ни странно, первыми забеспокоились заведующие лабораториями. Их работу предложили оценивать не по личным баллам, а по итогам всего коллектива. Это понравилось далеко не всем. Ведь руководителю легче набрать себе баллы за счет соавторства. Предложенная же схема заставляет так организовывать работу сотрудников, чтобы увеличивалось общее число публикаций лаборатории. Кроме того, устраняется административный ресурс, ведь соавторство теряет смысл. Несмотря на сильнейшее сопротивление, решение было принято.

Сейчас "лабораторный минимум" такой: десять сотрудников должны опубликовать за год десять статей в российских и четыре в иностранных журналах, иметь гранты и защитить две кандидатские диссертации. Этот порог у нас преодолевают примерно 70 процентов лабораторий.

РГ | А что с остальными? Менять руководство? Упразднять?

Колесниченко | Лечение индивидуальное, его прописывает ученый совет института. Наконец, составляются рейтинги научных сотрудников. Учитываются опять же публикации, гранты, работа с аспирантами и студентами, чтение лекций и т.д. Для всех категорий ученых установлен свой порог, ниже которого желательно не опускаться. У нас перешли эту планку 90 процентов докторов наук, 70 - кандидатов, 60 процентов сотрудников без степени.

РГ | Две последние группы не многочисленны...

Колесниченко | Это с чем сравнивать. Персональные рейтинги многое изменили в институте. Например, в конце года все бурлит, каждый спорит, доказывает. И дело вовсе не в деньгах. Есть куда более сильный мотив. Итоги вывешиваются на всеобщее обозрение. А это уже из области психологии. В целом же число публикаций сотрудников института существенно увеличилось.

Но у рейтингов выявилась и оборотная сторона. Они дают лишь временный эффект. Дело в том, что вначале расслаивают научное сообщество, выделяя лидеров, середняков и аутсайдеров, а затем закрепляют это неравенство. Из года в год картина примерно повторяется. Скажем, ты занял 50-е место, а в новом году сделал на две публикации больше. Но стоявшие в списке выше тебя тоже начали работать интенсивней, и ты остаешься по-прежнему в "пятидесятниках". Так теряется стимул.

Понимаете, наука очень чувствительная и своеобразная сфера, поэтому надо постоянно искать новые, причем тонкие способы управления. Казалось бы, очевидные методы здесь далеко не всегда работают, а чаще приносят вред.