http://93.174.130.82/digest/showdnews.aspx?id=5afa7049-8af2-405f-a96c-0da37f388bf3&print=1© 2024 Российская академия наук
Пошли хлеб свой по водам, ибо спустя много дней ты найдешь его. Дай часть (зерна) семи и даже восьми, ибо ты не знаешь, какая может случиться беда на земле. Когда наполняются тучи, они проливают дождь на землю; а если падает дерево — на юг ли, на север, куда дерево упало, там и лежать будет. Опасающийся ветра — не посеет, наблюдающий за тучами — не сожнет. Говорящий в собрании (Коэлет, Экклезиаст). Гл. 11
Пошли хлеб свой по водам, ибо спустя много дней ты найдешь его.
Дай часть (зерна) семи и даже восьми, ибо ты не знаешь, какая может случиться беда на земле.
Когда наполняются тучи, они проливают дождь на землю; а если падает дерево — на юг ли, на север, куда дерево упало, там и лежать будет.
Опасающийся ветра — не посеет, наблюдающий за тучами — не сожнет.
Говорящий в собрании
(Коэлет, Экклезиаст). Гл. 11
Умер Владимир Фёдорович Овчинников. Сделавший лучшую физматшколу в Москве с нуля. Людей, людей собирал — привлекал, обнадеживал, защищал. Ему верили. Он был надежен.
Беседовал с чиновниками, почему-то полагавшими, что знают про то, как должна быть устроена жизнь. Знавший — хорошо знавший, — насколько лживой, тупой и кровавой могла быть та власть. Вымерявший меру компромисса. Для школы. Но чтобы она оставалась настоящей школой. Державший оборону до последнего. Изгнанный. Не жаловавшийся. Наладивший работу Заочной математической школы при МГУ. Не согнувшийся. Согнулась и скукожилась — лживая власть.
Возвращенный с почетом в школу. Но и медные трубы не испортили. Улыбался, посмеивался. Встречал в кабинете бывших выпускников. Помнил нас. Сохранил трезвость взгляда и ясность ума. Снова вымерявший меру компромисса. Для школы. Я с ним долго говорил по телефону вечером накануне его ухода. И, несмотря на шутки, мысли его были о спасении образования в стране.
Если человек загадывает на год — он сеет хлеб. Если загадывает на десятилетия — сажает деревья. А если загадывает на века — он воспитывает детей. Сказано давно и в Японии. Но про нашего директора.
Сколько же тысяч людей на планете, которые, как и я, столь многим обязаны Второй школе — а значит, положившему на нее жизнь Овчинникову.
Евгений Бунимович, преподаватель математики, поэт, депутат Мосгордумы, выпускник 1970 года:
Для нас всех, учеников и выпускников школы, Владимир Фёдорович — Шеф, легенда, непререкаемый авторитет. Мы с Наташей закончили Вторую школу пятьдесят лет назад, в 1970 году, а год спустя школу разогнали по прямому указанию высших партийных руководителей как «рассадник вольнодумства».
Владимир Фёдорович вернулся в лицей «Вторая школа» в 2001 году, спустя тридцать лет после разгрома. И снова (теперь уже и согласно всем официальным рейтингам) сделал ее одной из лучших школ Москвы и России. Вообще-то, так не бывает. Но это — факт.
Владимир Фёдорович, мы, ваши ученики и выпускники, вас никогда не забудем.
Александр Малахов, зам. директора Второй школы, выпускник 2010 года:
Для меня Владимир Фёдорович навсегда останется первым. Первым директором школы, который у меня как у школьника вызывал искреннее восхищение (кажется, что даже учившиеся во Второй в конце нулевых отлично знали историю школы и понимали, где они учатся). Первым начальником, настоящую ценность чего я стал понимать, только когда начал работать под его непосредственным руководством. Десятки раз соглашаясь с Владимиром Фёдоровичем, я нередко поражался точности формулировок и глубине понимания им ситуации. Десятки раз не соглашаясь с ним и отстаивая свою точку зрения, я всегда был выслушан (даже если предлагал, как теперь понимаю, полную ерунду).
Я думаю, что нам только предстоит осмыслить всю значимость и ценность наследия, которое оставил Владимир Фёдорович. Я безмерно благодарен, что мне посчастливилось учиться и работать в таком замечательном месте. Светлая память!
Алексей Хохлов, академик РАН, вице-президент РАН, выпускник 1971 года:
Практически к моменту окончания Второй школы мы не только понимали физику и математику в объеме первых двух курсов университета, но и могли легко применить соответствующий инструментарий для решения задач… Для того чтобы изо дня в день выдерживать жесткий режим, который задавала школа, необходимо было мобилизоваться, отказаться от многих прежних привычек. Как я теперь понимаю, учителя старались привить нам соответствующую мотивацию, умение получать удовольствие от решения сложной задачи. Нечто сродни эмоциям Пушкина, который, закончив «Бориса Годунова», писал П. Вяземскому: «Я перечел ее вслух, один, и бил в ладоши и кричал, ай да Пушкин, ай да сукин сын!»Поскольку во Вторую школу можно было попасть только по результатам вступительных испытаний, практически все школьники, которые учились со мной, проявляли недюжинные способности в математике и физике. При входе в школу висели портреты ее учеников, которые стали победителями Международной или Всесоюзной олимпиады по физике или математике. Со мной в одном классе учились несколько ребят, которые стали победителями Международной олимпиады (А. А. Абрикосов, Д. Ю. Логачев, М. А. Цфасман). И конечно, такая концентрация талантливых людей требовала особых подходов не только в преподавании математики и физики (тут всё понятно), но и в преподавании других дисциплин.
Директор Второй школы, Владимир Фёдорович Овчинников, хорошо это понимал, поэтому он пригласил в школу выдающихся учителей гуманитарных предметов — литературы и истории. У нас литературу преподавала Зоя Александровна Блюмина — причем делала это очень интересно, живо, без скидки на юный возраст своих учеников. Она привила мне на всю жизнь и любовь к русской литературе, и элементы литературного вкуса. Разумеется, говоря о литературе, нельзя было избежать параллелей с сегодняшним днем, и мы получали информацию, которая отличалась от того, что писалось в советских газетах или транслировалось по телевидению. Но — еще раз подчеркну — с нами по-другому было нельзя, мы остро чувствовали любую фальшь.
В воспоминаниях других учеников Второй школы той поры много внимания уделяется этим вопросам, говорится об особой атмосфере, которая существовала внутри школы. Я бы ее охарактеризовал как умеренно критическую по отношению к официозу того времени… Могу сказать, что после Второй школы я с трудом переносил громогласную комсомольскую буффонаду, разговоры о «ленинских зачетах» и т. д., в которые я погрузился, поступив в МГУ.
И всё же, как я теперь понимаю, В. Ф. Овчинникову до поры до времени удавалось удерживать ситуацию в допустимых для того времени рамках. Слава о школе продолжала греметь, ее ученики брали половину всех наград на олимпиадах по физике и математике. Работал «принцип Овчинникова»: он говорил, что руководить школой очень просто — надо набрать хороших учителей и не мешать им работать. И всё бы хорошо, но тут вмешался случай.
В деятельности Второй школы принимали активное участие преподаватели, студенты и аспиранты МГУ. А в МГУ тогда была непростая ситуация: в конце 1960-х годов секретарем парткома там был В. Н. Ягодкин, который строил свою карьеру на разрушении всего, что не соответствовало его ортодоксально-сталинистским взглядам. (Желающие могут прочитать об этом деятеле в Интернете.) Разумеется, он знал о «вольнодумной» Второй школе, но, пока оставался в МГУ, не мог прямо на нее влиять. И вот в начале 1971 года его избирают секретарем Московского горкома КПСС по идеологии. По МГУ передавались его слова в связи с этим назначением: «Вы меня еще на палках носить будете» (имея в виду палки на демонстрациях, к которым сверху крепились портреты вождей).
И первое, что Ягодкин сделал на новом посту, — инициировал проверку Второй школы, по результатам которой летом 1971 был уволен Владимир Фёдорович Овчинников и все его заместители. Фактически школа была разгромлена. Я в это лето сдавал выпускные экзамены, затем вступительные, так что всё остальное для меня было как в тумане. Но Владимир Фёдорович мне рассказывал, что летом к нему приходил мой отец, Рем Викторович Хохлов, и они обсуждали, что можно сделать, чтобы спасти школу. Тогда не получилось.
Владимир Фёдорович Овчинников после 1971 года долгое время работал директором Заочной математической школы, преподавал историю в разных московских школах. В 2001 году он вернулся директором во Вторую школу и еще 20 лет проработал на этом посту. В 2008 году ему было присвоено почетное звание народного учителя Российской Федерации.
Сергей Недоспасов, академик РАН, выпускник 1969 года:
Уважали мы его безмерно. А пока учились в школе — побаивались (но всё же неверно было бы сказать, что боялись). И как потом оказалось, мы его очень любили. А сейчас, когда он ушел, нахлынуло много-много самых разных мыслей про то, как же много мы потеряли.
Когда в 1966 году меня и моего одноклассника Андрея М. исключили из школы за хулиганство, нам хватило всего двух дней, чтобы, походив по соседним школам, понять, что мы потеряли… А потом осознать, что мы — участники блистательной педагогической поэмы-постановки (режиссером которой был Владимир Фёдорович), в последнем акте которой оступившихся берут на поруки, прощают, и они, прослезившись, переходят в параллельный класс (в старом оставить было бы непедагогично) и там становятся на путь исправления…
Через много-много лет мне посчастливилось дважды выразить свою любовь и уважение к Владимиру Фёдоровичу, пригласив его на очень памятные для меня и моей семьи события. И он там встретил интересных людей, и даже сказал вечером: «Пожалуй, сегодня был один из самых значительных дней в моей жизни…» И услышать это для меня было счастьем.
Сейчас самое главное, чтобы те из нас, кто знал его ближе, лучше и дольше, не стали соперничать с остальными за память о Владимире Фёдоровиче. Он — наш. А нас — очень-очень много.
И тем не менее у меня свой Владимир Фёдорович. И у каждого — свой.
P. S. Давайте поставим ему памятник во дворе Второй школы.
Виктор Тумаркин, разработчик сайтов ОБД «Мемориал» и «Подвиг народа» с архивными документами Отечественной войны, выпускник 1969 года:
Чуть больше месяца назад мы поздравляли его с 92-летием. Две недели назад радовались, что его вылечили от ковида и выписали домой. 1 ноября я звонил ему и застал во время прогулки. Мы радовались, что он уже гуляет. И вот…
15 лет он руководил школой — а практически создал ее, до разгона в 1971 году. За это время школу окончило более 2000 человек. И большинство из них благодарны ему за те годы, которые они жили и учились во Второй школе.
Про себя скажу однозначно: без Второй школы я был бы совсем другим человеком. То, что она мне дала, переоценить невозможно.
В 2001 году, через 30 лет после того, как его выгнали московские партийные чиновники, Владимир Фёдорович снова возглавил родную школу. И руководил ею до весны этого года.
Горько. Так хотелось, чтобы он был всегда… Светлая память нашему Шефу.
P. S. Простились с Владимиром Фёдоровичем. Людей собралось много. Хотя из каждого выпуска школы — по несколько человек, выпусков-то было более тридцати. А сколько человек пришло бы, если бы не пандемия, трудно представить.
Узнать друг друга в масках было непросто. Но узнавали. Организовано всё было очень четко — спасибо Елене Васильевой.
Стояли во дворе, в зал прощания запускали по три-четыре человека. Во дворе поставили обогреватели, можно было согреться чаем. Лена ходила и переживала: «Стойте пореже, а то все у меня в больнице окажетесь». Мы старались.
Я не доставал телефон, фотографий не делал. Но велась прямая трансляция в блог школы, в группах выпускников фотографий много.
Владимир Фёдорович объединял всех нас. Мы приходили к нему в школу, постоянно упоминали его в разговорах… Упоминать будем и дальше. А вот прийти, пообщаться, выпить чашку чая в кабинете директора, и не только чая… С радостью откликались на приглашения выступить перед сегодняшними школьниками, рассказать, что можем.
Он прожил замечательную жизнь. О школе до разгона в 1971 году писалось много и еще будет написано. Но ведь довелось вернуться на должность директора, когда уже за семьдесят — в другое время, с другими информационными возможностями и интересами учеников, в другую экономическую ситуацию, сильно влияющую на подбор учителей, — и снова сделать школу одной из лучших! Только не надо сравнивать школу 1960-х и школу 2000-х. Он сам понимал разницу во времени и в условиях и не пытался дублировать. И с каким упоением он рассказывал нам, когда мы приходили, о сегодняшних успехах школы.
А новое здание школы — сколько нервов и сил оно отняло. Но открылось, и несколько лет встречи выпускников проходили уже в нем. Вот и мы в прошлом году отмечали 50-летие выпуска…
В общем, что говорить, Владимир Фёдорович всегда был в нашей жизни. И он в ней останется.
Светлая память.
Елена Васильева:
14 ноября мы хоронили Владимира Фёдоровича Овчинникова, директора 2-й физико-математической школы. Только в нашей семье эту школу закончили три поколения детей.
В школе было много очень ярких и гениальных людей, не говоря уж о её сооснователе — И. М. Гельфанде. Но главным, и не только по формальной должности, был Владимир Фёдорович.
Я собиралась идти в школу в 7-й класс, куда и сдала экзамены, но И. М. Гельфанд решил, что это скучно и отправил меня сразу в 8-й класс, хотя никаких дополнительных знаний у меня для этого не было. Так я впервые 1 сентября оказалась в кабинете Директора. Владимир Федорович посмотрел на меня, ошалевшую от неожиданных приключений, и сказал: «Иди учись, всё будет хорошо, я знаю». С тех пор я успокоилась и немного поучилась всерьёз. Но тут случился 1968-й год, и наши вторглись в Чехословакию. Мы с моей подружкой Машей Волькенштейн, потрясённые этим событием, решили издавать подпольный журнал. Не издав ни одного номера (мы только начали собирать материал), мы расхвастались многим и вскоре нас вызвал к себе Директор. Владимир Фёдорович стоял в грозной позе, мы замерли, и тут он говорит: «Девочки, дорогие, издавайте что хотите, только не пишите, пожалуйста слово «подпольный». Представьте на минуту, что бы сделал с нами средний директор того времени. Этих рассказов у всех нас очень много.
В основе успеха Владимира Фёдоровича было несколько вещей:
— невероятная внутренняя сила в сочетании с пониманием задачи в целом; это делало его бесстрашным;
— его уважение к личности учеников и учителей.
Эти его качества дали нам всем возможность вырасти свободными людьми. Спасибо Вам за всё, Владимир Фёдорович!