Версия для печати
Вернуться к списку

«НИКТО НЕ СТАНЕТ ИЗ ГОДА В ГОД СЛУШАТЬ СТАРЫЕ ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ АНЕКДОТЫ»

Как гуманитарное образование должно развиваться в современном мире

Являются ли гуманитарные науки науками, как проходят «бинарные семинары» и что ждет преподавателей «старой школы», в интервью Indicator.Ru рассказал директор Института социально-гуманитарных наук ТюмГУ, доктор философских наук, член редколлегии журнала «Логос» Игорь Чубаров.

— Сегодня очень многие говорят о кризисе гуманитарного образования и гуманитарных профессий. В современном мире технологии развиваются так стремительно и входят в такое количество новых сфер, что постепенно вытесняют людей, и работодателям требуются инженеры, программисты, аналитики… Как гуманитариям встроиться в этот мир?

— В современном кризисе чисто гуманитарных профессий — а на самом деле, и большей части гуманитарных наук — виноваты сами гуманитарии. По крайней мере в странах, где академические институты, университетские традиции и профессиональные сети не столь сильны и едины, как, например, в Германии или Франции, или большей частью не интегрированы в междисциплинарные исследования и инновационные индустрии, как в Великобритании и США.

Проблема в том, что специфика гуманитарного знания, не предполагающего непосредственного использования в производстве материальных ценностей, роднит его больше с искусством, нежели с точными науками. Конечно, есть редкие исключения, когда специалисты по гуманитарным наукам привлекают достижения логики, лингвистики, психологии или научной методологии в целом для решения бизнес-задач, разработки маркетинговых стратегий, выстраивания доброжелательного климата в коллективах, успешного ведения переговоров и в целом эффективного менеджмента. Поэтому гуманитаристика должна либо придерживаться строгих стандартов, подобно Венской опере или Лувру, либо идти во все тяжкие массовой культуры. Примерно так и распределены ее роли в Академии и массовом образовании. Но если слава отдельных гуманитарных школ и философских звезд в современности скорее редкость и исключение и не может быть всеобщим образцом и ориентиром для развития, то массовизация образования и успехи естественных наук представляют собой для гуманитариев настоящий вызов.

Сложность состоит в том, что ценность гуманитарных наук для школьного и высшего университетского образования — несмотря на всеобщее признание — с трудом верифицируема и едва ли формализуема, и сводится, как правило, к целям социальной инициации, получения общей культуры и гуманизации (и, соответственно, контроля) населения. Но отмеченные цели в большинстве стран мира могут достигаться и с успехом достигаются с помощью других средств – армейской дисциплины, религиозной проповеди, полицейского контроля и т. д. Поэтому социально-гуманитарные науки должны постоянно обновляться, доказывая свою новизну, актуальность и пользу для общества. Они должны делать это практически каждый новый академический сезон, учебный год или семестр (если не каждый день), вступая в неравную схватку с конкурентами. Ведь никто не станет из года в год, от выпуска к выпуску слушать старые филологические анекдоты — в отличие от церковных проповедей, новостных лент или армейских приказов. Потому что к ним требования посерьезнее.

Между тем, сегодня потребность в высокого уровня социально-гуманитарном знании как никогда высока, а специалисты с гуманитарными компетенциями интересуют любых работодателей. Ведь социальные и гуманитарные науки отвечают на вопросы «что?», «как?» и «зачем?» (но не «почему?»), которыми перечисленные конкуренты специально не задаются. Поэтому роль социально-гуманитарных наук не должна сводиться к чисто запретительной или нормирующей функции, как, например, в религии или юриспруденции, легитимируя уже заранее принятые кем-то решения. Они должны определять сами задачи дальнейшего развития человечества, в том числе в области радикальных, прорывных технологий (например, IT и генной инженерии), отвечать на вызовы времени (как политические, так и экологические) и при этом чисто и «незаинтересованно» продолжать свое автономное познание бытия, мира и человека.

— Но в любом случае даже актуальное гуманитарное знание, скажем так, оторвано от реального мира.

— Да, в содержательном плане гуманитарные науки во главе с философией во многом подвело недоверие и отсутствие интереса к материальному миру в течение очень долгого времени. Из безусловно реального и материального, к чему обращались философы XX века, — это язык, но в конечном счете занятия им свелись к интерпретации текстов и психолингвистическим чревовещаниям, попыткам услышать через него ответы на старые метафизические вопросы. Но само понимание языка как коммуникативного средства обрекло эти попытки на неудачу.

Англосаксам удалось «проскочить» с аналитикой языковых выражений, активно используемой в сфере права и этики, при этом сугубо прикладной характер гуманитаристики здесь никого не смущает. Гуманитарии прежде всего востребованы там в исследованиях, посвященных «слабым» образом понятому искусственному интеллекту и разработке биотехнологий.

— Вы имеете в виду вопросы этичности применения этих технологий? Аспекты взаимодействия этих технологий с человеком?

— И это тоже. Но социологи, философы и антропологи способны к большему – например, разработке новых, продуктивных, робо-этик, которые позволят на алгоритмическом уровне обеспечивать адекватные отношения не только между людьми в новом цифровом мире, но и выстраивать новые продуктивные, творческие связи между людьми и машинами и другими нечеловеческими акторами.

— Есть ли у ТюмГУ междисциплинарные программы обучения?

— В ядре общеобразовательных дисциплин мы объединили естественные науки (биологию, физику, химию, географию и др.) с преподаванием философии в одной учебной программе, которая ориентирована на постановку и решение общих для всех этих наук социальных и эпистемологических проблем, например наступления антропоцена, экологии, когнитивных феноменов, свободы воли, моральной ответственности в условиях цифровизации и автоматизации, гибридных войн и терроризма и т. д. Отечественная история, преподаваемая в мировом, глобальном контексте, преподается параллельно с основами цифровой культуры и теории медиа. Причем преподавание осуществляется специалистами из ведущих отечественных и зарубежных вузов, хорошо разбирающихся в смежных дисциплинах, одинаково компетентных, например, в компьютерных науках, основах программирования, семиотике и литературоведении. Семинарские занятия организованы у нас как мастерские с целью не столько передачи вики-знаний, сколько обучения традиционным навыкам и актуальным технологиям мышления. Наши преподаватели — исследователи, и осуществляют свой научный проект в университетском пространстве совместно со студентами.

Образовательной инновацией является и организация работы в так называемых «бинарных» семинарах, в рамках которых преподаватели смежных дисциплин в пределах одного занятия демонстрируют различные подходы к анализу одних и тех же актуальных, социально значимых проблем, полемизируют между собой, и, разбивая студентов на команды, вовлекают их в актуальные научные дискуссии, а в методологическом плане нацеливаются на умение эксплицировать методологию определенной дисциплины и сравнивать ее с инструментами смежной, взаимно обогащаясь.

Цель подобной образовательной технологии на первом курсе бакалавриата — обеспечение возможности дальнейшего свободного выбора образовательной траектории и будущих профессий. Это будет обеспечено сочетанием фундаментальных знаний, хорошего знакомства с современной научной методологией, профессионального владения актуальными технологиями и «мягкими» навыками.

В магистратуре «Цифровая культура и медийное производство» мы исходили из того, что даже прикладной характер навыков в профессиональном медиапроизводстве невозможно получить без достаточно высокого уровня знания медиатеории, социальной философии, истории искусства и теории дизайна. Чем обусловлена такая необходимость в области креативных индустрий? На наш взгляд, само по себе знание трендов, владение инструментом производства и наличие креативности не приведет гарантированно к сколь-нибудь значительному прорыву, хотя, возможно и позволит удержаться в рынке.

Кроме того, сами объекты научных исследований [например, «природакультура» в экологической перспективе (термин «природакультура» был предложен учеными в связи с тем, что, по мнению некоторых специалистов, в современном мире отделять культуру, то есть результат деятельности человека, от природы некорректно, — прим. Indicator.Ru), язык в связи с нейронными процессами в мозге и т. д.] стали в современном мире такими сложными и гибридными, что простое транслирование знаний традиционно изучавших их монодициплин стало бессмысленным и неэффективным. Например, современную лингвистику невозможно представить вне междисциплинарного нейропсихосоциального подхода. Даже такой прикладной аспект, как методика преподавания иностранных языков, требует достаточно глубоких знаний не только в области педагогики или межкультурной коммуникации, но и понимания нейропсихолингвистических аспектов усвоения языка. Именно поэтому в настоящее время в Институте социально-гуманитарных наук ТюмГУ мы разрабатываем магистерскую программу, которая бы позволила готовить преподавателя иностранных языков, способного в полной мере учитывать то, как социальные, возрастные или психофизиологические факторы влияют на процесс овладения иностранным языком и соответствующей национальной культурой. Медиевистика в магистратуре «Историческая урбанистика» подается в контексте архитектурных проектов развития современных городов, учета климатических изменений, проблем освоения публичных пространств, контроля миграционных процессов и в меньшей степени каких-то хронологических событий и исторических фактов в традиционном смысле.

— Вы привели довольно понятый пример с лингвистикой. На мой взгляд, эта наука и не относится к чисто гуманитарным: язык — это система, компьютерные лингвисты занимаются моделированием языков, разрабатывают средства автоматической обработки речи и так далее. А что насчет более «чистых» гуманитарных дисциплин, например истории или философии? Допустим, человек все шесть лет обучения в университете занимается изучением дипломатических отношений России и Польши XVII—XVIII веков. Он может вписаться в современные тренды?

— Если наш воображаемый «классик» не освоит хотя бы базовый курс цифровой грамотности и data culture (принципов обращения с данными, — прим. Indicator.Ru), то вряд ли. Но соответствующие цифровые навыки не противоречат традиционным проблемам и постановкам вопросов в той же истории или философии, филологии или журналистике, зато они могут их усложнить и даже прийти к невообразимым раньше гипотезам на основе анализа нового вида (больших) данных. При этом наш «классик» может спокойно оставаться в рамках своего специализированного научного знания, но может творчески обогатиться методами и данными смежных наук. Ведь на самом деле нет, например, никакой автономной «истории» имен и событий, а есть гибридная реальность, исторически изменчивая и требующая мультидисциплинарного изучения. К примеру, Environmental Studies (междисплинарный подход, изучающий взаимодействие человека с окружающей средой, в том числе и в прошлом, — прим. Indicator.Ru).

— Какие меры могли бы сделать гуманитарных специалистов более востребованными и видимыми на рынке труда?

— Можно ли считать современного педагога или историка узко гуманитарными специалистами? Нет. Как и, например, современного IT-специалиста нельзя считать чистым «технарем». В первом случае мы обязательно говорим о цифровых и математических компетенциях, хорошем знакомстве с трендами естественных наук и технологий и, как минимум, владением базовыми методами естественно-научного знания.

Явное разделение труда в IT-сфере на тех, кто придумывает, и тех, кто реализует чужие идеи, в ближайшее время столкнется с проблемой автоматизации – программирование станет прерогативой машин. Айтишникам уже сейчас приходится думать о том, как переводить запросы общества в задачи для обучения искусственного интеллекта. Без осмысленных знаний в областях психологии, социологии, философии, лингвистики и истории, а также работы в междисциплинарных проектах здесь не обойтись.

Кроме того, мы убеждены, что современный гуманитарий не может претендовать на сколько-нибудь внятное присутствие на рынке труда — вернее, рынке знаний — без хотя бы опосредованной связи с вызовами современной индустриальной революции. Как отмечает Петр Щедровицкий (современный российский философ и методолог, — прим. Indicator.Ru), индустриальная революция связывается сегодняшними исследователями с этапом программирования. Это уже не умение писать электронные письма, работать с интерактивной доской или оцифровывать тексты, а программное, алгоритмическое мышление. Современный историк (специалист в digital history), например, должен владеть методами big data для обработки оцифрованных архивов и визуализации полученных результатов для образовательных целей, относясь к соответствующим технологиям как к целям, а не только средствам – для работы с коллективной памятью, например.

— Возможно ли повысить престиж гуманитарных специальностей?

— Вопрос в том, как изменить ситуацию в стране, где ученые — и особенно гуманитарии — десятки лет были лишены возможности публичного высказывания и доступа к центральным СМИ, практически отрезаны от принятия социально значимых решений, исполняя лишь редкие экспертные функции (заказы для судов, психиатрических учреждений, телевизионных ток-шоу), и то на очень сомнительном уровне. Разумеется, для этого гуманитарные науки должны пересобраться и самоорганизоваться заново, ориентируясь на тренды и бенчмарки (основные принципы, эталоны, — прим. Indicator.Ru) передовых университетов и академических научных центров мира, одновременно выходя в индустрию, социальные институции, городские публичные пространства и т. д.

Я уже упомянул основные направления такого рода перестройки гуманитарного образования и науки в нашей стране. Коротко подытожим: мультидисциплинарное образование с возможностью выбора элективов (элективных курсов, — прим. Indicator.Ru), начиная с первого курса бакалавриата; программирование научных методов с цифровизацией в качестве цели; разделение интеллектуального труда с привлечением мировых «звезд» и отечественных мастеров своего дела; сопоставление методов естественных и социально-гуманитарных наук для переопределения дисциплинарных границ и их взаимного обогащения.

Если социально-гуманитарные науки рефлексивно обратятся к производственной, общественно-значимой деятельности, например к социально-антропологическому и культурному анализу общественных и государственных институций, и будут готовить специалистов для широкого спектра чисто гуманитарных функций в общественном производстве и управлении, их востребованность повысится в разы. Но здесь важно избежать дилетантизма, отрицательного критицизма и вмешательства не в свое дело.

— Большая часть преподавателей в российских вузах — это преподаватели «старой школы», они сами не очень хорошо знакомы с современными технологическими трендами и уж тем более вряд ли могут их преподавать. Как в такой ситуации избежать дилетантизма?

— Проблема роста «человеческого капитала», которая стоит за этим вопросом, сложна и болезненна. Но здесь, разумеется, надо вкладывать и вкладываться, причем упорно и последовательно, ориентируясь на мировые образцы. Речь идет о расшифровке еще одного словосочетания-паразита – «повышение квалификации». Наиболее эффективной моделью развития здесь выступает одновременное развитие научных и управленческих компетенций у профессорско-преподавательского состава. Последним у нас в ТюмГУ периодически занимаются на проводимых школой управления «Сколково» стратегических и аналитических сессиях, лекциях и семинарах, а также на различных внутриуниверситетских обучающих модулях и программах, посвященных «прокачке» у сотрудников широкого спектра компетенций — от коммуникативных (умения работать в исследовательской команде) до выработки лидерских качеств и навыков геймификации в образовании. Что же касается чисто научного роста, то обеспечить его может только добровольное и большей частью самостоятельное самообразование. Управленческие усилия направлены здесь на привлечение специалистов мирового уровня, способных масштабировать нормы научно-исследовательской деятельности на наши местные ресурсы, организовать научные проекты, в том числе поддерживаемые грантами. Это большая каждодневная работа по повышению уровня внешней академической репутации университета и качества научной коммуникации внутри. Разумеется, не все из наших преподавателей способны признавать свои ограничения и недостатки и переучиваться. Но при общем движении ТюмГУ в сторону исследовательского университета, предполагающего сокращение массового набора и открытия новых образовательных программ мирового уровня, они просто не выдержат конкуренции качества и должны будут выполнять другие функции (сервисные, тьюторские, педагогические) или покинуть университет.