http://93.174.130.82/digest/showdnews.aspx?id=52890ca9-00e3-41f3-bfeb-16913310eb18&print=1© 2024 Российская академия наук
На территории Московского физико-технического университета предложили установить памятник его основателям. Благодаря созданной ими базе выпускников этого вуза охотно берут на работу в лучшие научные организации мира. Корреспондент «Вечерней Москвы» побеседовала с тремя выпускниками, которые смогли построить карьеру за рубежом, но спустя годы вернулись в Россию и продолжили свои исследования.
Условная независимость
Сергей Леонов — кандидат биологических наук, автор более 100 научных публикаций, член Российского научного общества иммунологов. Сейчас он занимает должность заведующего лабораторией разработки инновационных лекарственных средств и агробиотехнологий МФТИ. А до этого Сергей Викторович более 20 лет жил и работал в Европе.
— Я уехал в Швецию в 1991 году. Тогда я только защитил кандидатскую, и мне хотелось дальше заниматься наукой. А ситуация в стране была нестабильная. Поэтому я поехал в Каролинский институт в Швеции постдоком — так называют молодых исследователей, которые уезжают на работу за рубеж, чтобы повысить свою квалификацию, — рассказал Сергей Леонов.
Там ученый проработал три года, потом год изучал парамиксовирусы во французском Лионе и после этого снова вернулся в Швецию. А спустя семь лет научных исследований в Европе Сергей Леонов получил приглашение из Аризонского университета в Америке.
— Там я занимался патологиями глаз, связанными с нарушением транспортировки воды к клеткам. Это, конечно, была интересная тема, но мне не понравилось в США. Я не чувствовал там свободы. В Аризонском университете профессор просто давал мне указания, а я их выполнял. Никаких экспериментов, собственных идей. Уйти оттуда я тоже не мог: иностранцам в Штатах очень сложно найти работу, а грант на самостоятельное исследование я выиграть не мог. Поэтому, когда закончился мой годовой контракт, я снова вернулся в Швецию. К тому моменту я получил приглашение работать в крупной международной инновационной биофармацевтической компании, — объяснил Сергей Леонов.
Там ученый задержался аж на 12 лет. Его дети уже окончили университеты и по примеру отца уехали в другие страны постдоками. А Сергей Леонов понял, что «дорос» до самостоятельных независимых исследований. Тут-то и родилась мысль вернуться в Россию.
В 2010 году ученый узнал, что идет набор сотрудников в Московский центр высоких технологий. Он отправил туда документы, успешно прошел собеседование, осмотрел оборудование в лабораториях, которое практически не отличалось от современного европейского, и понял, что хочет там работать. Так Сергей Леонов переехал в Москву.
— Я всегда думал о том, чтобы вернуться в Россию. Но меня мучили мысли о том, буду ли я там полезен и смогу ли найти свою нишу. А потом я осознал, что в нашей стране у ученых больше возможностей. Я давно наблюдаю, как отечественные специалисты уезжают за рубеж, а потом возвращаются обратно. Потому что там хуже, чем на родине? Нет. Просто в России у исследователей больше свободы. Несмотря на то что в Швеции я был на хорошем счету, много публиковался в научных журналах, я все равно был зависим. Я получил бесценный опыт в европейских и американских компаниях, работал на оборудовании высочайшего класса и приобрел большой объем знаний. В тот момент я понял, что могу дать науке что-то свое, — сказал Сергей Леонов.
Были и другие причины вернуться на родину. Ученый считает, что в России можно попробовать себя в разных ипостасях. А на Западе люди стремятся получить работу сразу на всю жизнь. Они много лет занимаются какой-то одной узкой специальностью и становятся в этой области признанными экспертами.
— Еще на мое решение вернуться повлияло то, что мне не очень нравилась сама жизнь за рубежом. В России, например, я могу просто прийти к своему другу, поговорить. А со шведами так нельзя. Я должен заранее позвонить, назначить время, дату встречи. Русские все-таки более душевный народ. Это может показаться мелочью, но это имеет значение, — говорит ученый.
В МФТИ Сергей Леонов попал, когда там зарождалось биомедицинское направление. Его пригласили помочь организовать учебный процесс. Задача была — связать образование и индустриальный фармацевтический опыт, то есть соединить теорию с практикой.
— Я не пожалел, что вернулся в Россию. Я получил все, что хотел. Но нужно понимать, что во всем есть свои плюсы и минусы. Сейчас я занимаюсь самостоятельными исследованиями, но, например, иногда бывает проблема получить реактивы. На это порой может уходить до трех месяцев, в то время как в Швеции их привозили на следующий день. В России все еще порой бюрократия и недостаточное финансирование тормозят науку. Но зато мне нравится работать со студентами. Моя задача — научить молодежь решать нетривиальные задачи, мыслить самостоятельно, уметь формулировать и реализовывать свои идеи, — заключил Сергей Леонов.
Авантюрист по натуре
Еще один ученый, который предпочел работу в России зарубежной карьере, — профессор Валентин Волков.
— Я уехал в Данию, когда учился в аспирантуре. Мне понравилась тема, которой мне предложили заниматься в Ольборгском университете. Мы изучали ближнепольную микроскопию, фотонные кристаллы. Там я защитился и стал молодым доктором наук. И моя карьера пошла в гору. С 2003 до 2008 года я рос, обрастал регалиями. У меня там появилась своя небольшая лаборатория. Я стал руководить студентами, а позже и аспирантами. Я публиковался хорошо, росли академические показатели. Одну из моих статьей процитировали больше тысячи раз, — рассказал Валентин Волков.
В 2008 году ученому предложили позицию в другом университете, и он переехал в город Оденсе на юге Дании. Всего Валентин Волков проработал в Европе 20 лет. Там он женился, у супругов появились дети. Что заставило успешного ученого бросить все и переехать в Россию?
— В 2011 году меня пригласили в МФТИ. Мы выиграли небольшой грант. Я руководил процессом удаленно, только на несколько недель в году приезжал в Россию. Мы успешно реализовали проект. Спустя несколько лет мне предложили запустить лабораторию на базе МФТИ. Я согласился. Я был профессором в Дании и одновременно стал приглашенным профессором физтеха. Это было показателем, что меня признают на мировом уровне, — говорит Валентин Волков.
Работа шла успешно, и, после того как ученому предложили открыть Центр фотоники и двумерных материалов, в составе которого будет много лабораторий, он понял, что на двух стульях не усидеть. В итоге семья Волковых переехала в Россию.
— Сейчас мы работаем напрямую с нобелевским лауреатом Константином Новоселовым, выпускаем с ним совместные научные статьи. Со студентами мы делаем фотодетекторы, сенсоры на основе графена, инфракрасные детекторы, которые позволяют беспилотникам видеть сквозь туман. А еще разрабатываем биосенсоры, которые применяют в фармакологии.Мы, конечно, не изобрели сам сенсор, но смогли в десятки раз повысить его чувствительность с помощью двумерных материалов. Мы пытаемся их запатентовать в США. Недавно нам звонили из Финляндии, предлагали получить гражданство этой страны и ехать туда строить фабрику по производству таких сенсоров. Но мы отказались. Сейчас пытаемся найти инвестора под эти разработки в России, — поделился Валентин Волков.
Ученый не жалеет о том, что вернулся на Родину. Несмотря на то что он собрал в Дании практически все профессиональные «бонусы», Валентин решил полностью изменить свою жизнь.
— Во-первых, мне только 43 года. Почему бы не влезть в авантюру и не попробовать себя на другом месте? А во-вторых, сейчас я возглавляю научный центр, где работают 150 человек. В последнее время наблюдается небывалый всплеск публикаций. Помимо того что их стало больше, повысилось и их качество. Вообще, мне кажется, что наука не знает границ. Она очень глобализирована сегодня. На Западе научная деятельность сосредоточена вокруг университетов. И в России то же самое. Но вопрос в бюджетах. Мои коллеги из американских университетов, например, шутят, что у них научный бюджет одного приличного вуза больше, чем весь научный бюджет России. Это, кстати, правда. Но тем не менее у меня получается успешно реализовывать себя в России. В нашей стране наука традиционно очень мощная. Да, она порой спотыкается о бюрократические препоны. Но и на Западе есть это. Просто где-то система более оптимизирована, где-то менее. В российской науке и бюрократии есть своя специфика, в которой нужно уметь «вертеться». У меня получается, — говорит Валентин Волков.
Рожденный в СССР
Не побоялся оставить западную жизнь и Павел Волчков. После пяти лет в университете Чикаго и пяти лет в Гарварде он вернулся на родину и стал заведующим лабораторией геномной инженерии МФТИ.
— В начале 2000-х было сложно заниматься наукой в России. Ею и сейчас нелегко заниматься, но тогда была очень непростая ситуация. Это как двигаться без карты по незнакомой местности, лишь примерно понимая, куда тебе нужно идти. Поэтому наукой могут заниматься только сильные люди, готовые по сто раз ошибаться и начинать все сначала. Нужно не сражаться с неудачами, как Дон Кихот с мельницами, а за наиболее короткий промежуток времени получить результат. Именно за этим я и уехал в Америку. Ведь вся крутая наука делается именно там. США тратит больше всех денег в мире на эту отрасль. Одна Америка вкладывает в науку примерно столько же, сколько весь остальной мир в совокупности. Это не хорошо и не плохо. Это факт, — поделился Павел Волчков.
Ученый уверен, что наука на сто процентов зависит от экономики. Деньги гарантируют развитие этой отрасли. И наоборот: развитие науки двигает прогресс экономики. Но, по мнению Павла Волчкова, Россия — ресурсоориентированная страна. И было бы здорово поэтапно, шаг за шагом переориентироваться.
— Вы спросите: если в России все так плохо, почему я вернулся? Для этого было много причин. Самая банальная — Америка не самая привлекательная страна для жизни. Большинство россиян считают, что там трава зеленее. Но мне не нравилось, что там нет вкусного кофе, непересоленной еды. Вроде мелочи, но с ними ты сталкиваешься повсеместно. Ну а если серьезно, я вернулся, потому что понял, что я продукт, рожденный в СССР. Мне в нашей стране комфортно. Здесь есть люди, которые разделяют со мной одни и те же ценности. Здесь живут мои родители, моя дочь. Очень важно быть с ними рядом. В Соединенных Штатах, несмотря на то что я за десять лет там неплохо адаптировался, оставалось ощущение чужеродности. Я чувствовал себя чужим среди своих. А еще там была слишком высокая конкуренция за профессорские позиции, — объяснил Павел Волчков.
К тому же у ученого были идеи по созданию собственной компании и своих биомедицинских продуктов. Он понял, что переезд поможет воплотить мечты в реальность. Но тем не менее Павел Волчков не оборвал свои связи с иностранными коллегами.
— Я часто общаюсь с учеными из США, мы обмениваемся опытом. Безусловно, в этой научной гонке я болею за Россию, но это не повод сесть за железный занавес. Сейчас я живу и работаю в удовольствие. Несмотря на то что у меня очень плотный график, всегда много дел, это меня не обременяет. В России у меня сложились две важные составляющие: личная жизнь и карьера, — сказал ученый.
Сейчас Павел Волчков занимается созданием инструментов редактирования генома, терапий на их основе и развитием собственного биоинформатического приложения. Работа ведется и в области анализа больших данных. Исследователь соединяет компьютерную и генетическую информацию в одном сервисе. Пока проект находится в стадии накопления базы данных. Эта часть очень трудоемкая.
— В Америке знания всегда транслируются в конечной продукт. Это волшебство, которому я научился в Гарварде. И теперь передаю свой опыт студентам. Сегодня фундаментальная наука — это мертвый язык, который нуждается в трансляции в практическую составляющую, в то, что вы можете использовать. Это то, чего нам сейчас не хватает и что мы стараемся развивать, — заключил Павел Волчков.
ИСТОРИЯ
Проблема «утечки мозгов» в России не возникла неожиданно. История говорит о том, что раньше за рубеж уезжали те, кого царь посылал на учебу. В XIX веке российская интеллигенция стала активно посещать европейские центры для участия в научных съездах и конференциях, совместных исследованиях. Тогда же возникло такое явление, как «невозвращение». Основная причина — неблагоприятная политическая обстановка на родине. В ХХ веке эмиграция продолжилась. Первая волна интеллигенции хлынула за рубеж после революции 1917 года, вторая — после Великой Отечественной войны, а третья — в 1970–1980-е годы.
РЕПЛИКА
Молодые исследователи едут за лучшими условиями труда
Михаил Угрюмов, советник президента Российской академии наук по международной научной деятельности, академик:
— Так называемая утечка мозгов из России — явление постоянное. Но она проходит волнами. Сейчас мы тоже наблюдаем это явление. Если посмотреть на научную сферу, мы видим большой возрастной разрыв. В этой отрасли работают молодые люди до 30 лет и опытные ученые старше 55 лет. Это происходит потому, что в России не всегда создаются условия для исследователей. Например, стипендия аспиранта у нас составляет около 7 тысяч рублей, а в Европе — примерно 1,5 тысячи евро. К тому же из-за этого разрыва некому направлять молодежь и помогать в исследованиях.
Поэтому они либо уходят работать в другие сферы, либо уезжают за рубеж. Чтобы переломить эту ситуацию, я думаю, нужно больше финансировать в науку. А где взять деньги? Мне кажется, что для этого стоит ввести в нашей стране прогрессивное налогообложение. Тогда уменьшится разрыв между богатыми и бедными, и в казне появятся деньги, которые можно будет тратить на развитие научной отрасли.