http://93.174.130.82/digest/showdnews.aspx?id=4e02de6d-5c87-4117-b664-da698cd47741&print=1© 2024 Российская академия наук
ВАДИМ РЫНКОВ
Родился в 1972 году. В 1994 году окончил НГУ. В 1998 году защитил кандидатскую, в 2021 году — докторскую диссертацию. С 2019 года — директор Института истории СО РАН. Специалист в области экономической истории России конца XIX — первой четверти XX века, истории России в период Первой мировой войны, революции 1917 года и Гражданской войны. Автор 250 научных и научно-популярных публикаций, в том числе трёх индивидуальных и четырёх коллективных монографий.
2022 год в России был объявлен Годом столетия окончания Гражданской войны. Этому были посвящены состоявшаяся в Новосибирске 5–7 сентября международная научная конференция, организованная Институтом истории СО РАН, и выставка в Новосибирском государственном архиве. Но когда в действительности отгремели последние бои небывалого по размаху вооружённого противостояния разошедшихся по разным лагерям россиян? Или, может быть, она в «холодной фазе» продолжается до сих пор? Об этом мы побеседовали с директором Института истории СО РАН, доктором исторических наук Вадимом РЫНКОВЫМ.
Юбилей как повод
— Вадим Маркович, какими мероприятиями ознаменовался в России столетний юбилей окончания Гражданской?
— Этот юбилей послужил поводом к проведению целой серии научных конференций, одна из которых состоялась в нашем институте с 5 по 7 сентября. Её мы не привязывали ни к какой конкретной дате войны — скажем, во Владивостоке подобная конференция, намеченная на 25–27 октября, приурочена к столетию вхождения войск Народно-республиканской армии под командованием Тухачевского во Владивосток, когда остатки последних белых войск Дитерихса покинули город. Это дата падения последнего белого правительства на территории России, и некоторые историки воспринимают его как завершение «фронтовой» войны, формальное окончание противостояния красных и белых армий.
— Но ведь в 1923 году был ещё поход Пепеляева в Якутию…
— Это и есть иллюстрация существующей в историографии проблемы выхода страны из состояния войны, определения хронологии этого процесса, возможно, постепенного. Я в своём докладе на конференции отмечал, что сейчас мало кто рассматривает Гражданскую войну только как противостояние белых и красных — рамки войны расширяются за счёт мощнейшего крестьянского движения, которое охватило бывшую империю ещё в 1917 году, со второй половины 1919 года шло по нарастающей — по мере изгнания белых — и достигло наибольшего масштаба в 1921-м. Но уже к концу этого года оно затухло, превратившись в очаговое повстанчество с сильным элементом уголовщины. В отдельных регионах повстанчество имело элементы национально-освободительного движения — Средняя Азия, Кавказ, Якутия во время того же похода Пепеляева. В этом случае 1922 год не является рубежным: в Якутии высшая точка движения пришлась на 1922–1923 годы, на Северном Кавказе борьба шла до 1925 года. Басмачество как часть вооружённого сопротивления большевикам в Средней Азии тоже пришлось на первую половину 1920-х.
Продолжение следует?
— Существуют разные мнения о том, когда закончилась Гражданская. В каком интервале они колеблются? А может, кто-то уверен, что эта война продолжается и сейчас?
— Озвучивали мы и такие варианты, под которыми тоже есть теоретическая основа. Есть исследователи — их не так много, — которые говорят, что Гражданской войной можно считать только события на фронте, остальное — другие процессы, и, соответственно, Гражданская война заканчивается в 1920 году. Внутри этого года тоже есть варианты — это или начало года, когда был разгромлен Колчак и отошёл от власти Деникин, или ноябрь, когда из Крыма был изгнан Врангель. Дальше — мирное строительство, подавление остатков белогвардейского и крестьянского сопротивления. Но большинство всё же расширяет хронологию войны именно за счёт повстанчества. Британский историк Джон Смил в изданной в 2015 году книге «Гражданские войны в России. Десять лет, которые потрясли мир», определил рамки войны как 1916–1926 годы, считая от Туркестанского восстания 1916 года и включив в них все эпизоды затухания. Но это очень спорное мнение.
Если считать Гражданскую войну войной между властью и крестьянством, то надо отметить, что она завершилась временным перемирием в виде НЭПа, который каждая сторона использовала по-своему. А потом начался Великий перелом. Итальянский историк Андреас Грациози в книге о Великой крестьянской войне датирует её окончание 1933 годом, когда завершили коллективизацию и подавили последнюю волну антиколхозных выступлений.
Многие историки разделяют идею о том, что часто гражданские войны заканчиваются примирением сторон, которое символизируют амнистия, прощение победителями побеждённых и реформы, которые учитывают интересы проигравшей стороны, как, например, Реконструкция Юга в США. В этой связи ряд учёных обращает внимание на серию амнистий участникам белогвардейских формирований, которые вступили в Красную Армию или сложили оружие. Но во многом эти амнистии были фиктивными: многих привлечённых в РККА офицеров сажали или расстреливали позже по мнимым подозрениям в антисоветской деятельности. В 1930-е прошлое человека времён Гражданской часто являлось одним из мотивов репрессий, это свидетельствует о том, что процесс выхода из Гражданской войны всё же остался незавершённым, и даёт основание самым радикально мыслящим авторам предполагать, что завершил войну только распад Советского Союза. Но я так не считаю.
— Однако давайте посмотрим на некоторые инфоповоды, волновавшие общественность Новосибирска за последние годы: установка памятника Николаю II и нападение на него, споры вокруг переименования площади Свердлова, граффити с бароном Унгерном… Не свидетельствует ли это о том, что Гражданская война, пусть только в умах, но продолжается?
— Эти явления связаны не с Гражданской войной, а с исторической памятью — как попытки актуализации прошлого и использования его в интересах современной повестки. Историческая память у нас продолжает раскалываться, и отчасти это, может быть, и нормально — мы не можем все ходить одним строем. И среди историков есть те, кто в силу своего эмоционального склада романтизирует историю Гражданской войны: раньше — красных, а с середины 1990-х годов — белых, хотя у большинства в исторической памяти отложилось, что белые были связаны с иностранными интервентами. Тот же Унгерн — фигура на самом деле тоже противоречивая, и споры вокруг этой фигуры будут провоцировать общественное мнение и впредь. При этом в исторической памяти хранится крайне негативный его образ. Можно вспомнить и Омск, где часть горожан с пиететом относится к памяти Колчака как человека, который хоть и ненадолго, но придал Омску статус государственной столицы. Восстановили особняк, в котором он жил, открыли ресторан «Колчак». А другая часть обвиняет первую в прославлении кровавого диктатора, припоминая и расстрел в декабре 1919 года, и жестокость в подавлении партизанских движений. Лично адмирал, конечно, всем этим не занимался, но как глава государства он несёт ответственность за такую политику. При такой сложной истории, как наша, эти споры, наверное, неизбежны.
Оставаться беспристрастным
— В других постсоветских государствах эти споры тоже ведутся?
— Конечно. Ойбек Махмудов из Ташкента представил на конференции доклад об исторической памяти о Гражданской войне в Узбекистане. Говоря об этом регионе в годы Гражданской, мы в первую очередь вспоминаем басмачество, которое в Узбекистане называют национально-освободительным движением. Безусловно, представители такого движения, прежде всего религиозные деятели, там были, и боролись они за исламское государство для тюркских народов. Но были там и обычные бандиты. В 1990-е процесс реабилитации басмачей в Узбекистане начался со сторонников чистой идеи, а потом перешёл и на бандитов, и в обществе это тоже вызывает большие споры.
И в Казахстане, и в Узбекистане многие отсчитывают Гражданскую войну от Туркестанского восстания, как и Смил. В России часть историков тоже считает, что в Средней Азии «рвануло» раньше. Однако выступившая у нас московский историк Татьяна Котюкова говорила, что единого Туркестанского восстания не было —были разрозненные выступления, которые «объединила» советская историография. Прямой связи с Гражданской войной восстание не имело.
Ещё одна тенденция в ближнем зарубежье — поиск историками возникших в 1991 году государств истоков их государственности. Государства Кавказа и Центральной Азии до присоединения к России действительно существовали столетиями. Ну а историки других стран склонны «удревнять» свою современную историю и говорить, что государственность в 1991 году они не обрели, а восстановили созданную в 1917–1918 годах и раздавленную потом большевиками.
— Насколько нашим учёным сейчас удаётся объективно подходить к освещению событий Гражданской войны — или проявление симпатий к той или другой стороне неизбежно?
— Некоторые историки, конечно, проникаются симпатиями к своим героям, их работы всегда интересно читать. Но задача историка — всё-таки беспристрастно, научными методами воссоздавать и интерпретировать историческую действительность. При этом, несмотря на поворот к новой методологии, мы отчасти сознаём, что любое историческое исследование — процесс субъективный, из огромного количества источников историк всё равно вычленяет то, что соответствует его картине мира.
Радует, что у нас появилось в последние годы много серьёзных исследований, которые не отличаются склонностью к проявлению симпатий или обвинениям, а нацелены на создание большого объёма бесстрастного фактического материала. На нашей конференции Владислав Голдин презентовал второй том своей монографии, запланированной как трёхтомная, — беспрецедентно детализированное изучение хода Гражданской войны на Европейском Севере России. Андрей Ганин, изучающий офицерский корпус России, разошедшийся по противоборствующим сторонам, издаёт в год не по одной книге. Он представил сборники документов, изданные в последние годы, несколько монографий и биографических очерков о деятелях и красного, и белого лагерей, национальных воинских формирований. Словом, российская наука продолжает углублять своё понимание истории Гражданской войны.