http://93.174.130.82/digest/showdnews.aspx?id=4cd4d3b0-0618-48d1-a2d8-979b04de76f5&print=1© 2024 Российская академия наук
Сегодня Земля празднует Всемирный день науки за мир и развитие, идея создать который появилась в ЮНЕСКО на рубеже тысячелетий, в 1999 году. В последние годы российская наука переживала тяжелые времена, что часто заставляет жителей страны задумываться, какое место наши ученые занимают на фоне мировых лидеров в различных научных областях.
РИА "Новости" поговорило с Русланом Юнусовым, генеральным директором Российского Квантового Центра, о том, остается ли российская квантовая физика и российские ученые актуальными на мировом уровне, и о том, удалось ли проекту и "Сколково" в частности создать экосистему для самостоятельного развития инноваций в этой области.
— Физика остается одним из передовых направлений в российской науке, и наши физики являются лидерами и на мировом уровне. Расскажите, почему инвесторов, в том числе Газпромбанк и фонд "Сколково", заинтересовали именно квантовые технологии, а не, к примеру, плазмоника или фотоника?
— На самом деле, если говорить о "Сколково" и других структурах, их привлекает не только квантовая физика. С другой стороны, квантовая физика и квантовые технологии не случайно здесь появились, поскольку в советское время и сегодня наша научная школа была особенно сильна. Насколько я помню, 10 нобелевских лауреатов из России получили свои премии за достижения, прямо или косвенно связанные с квантовой физикой.
Когда возник вопрос, можно ли построить некий научный центр, который совмещал бы в себе и прикладные, и фундаментальные исследования, а еще бы по возможности привлекал бы наших маститых ученых, реализовавших себя на Западе, стало ясно, что квантовая физика была в этом отношении одним из самых лучших направлений. Сегодня треть или четверть квантовых физиков в мире – русскоговорящие, многие из которых готовы поддерживать наши начинания.
— Есть ли какие другие преимущества у России и российских ученых в этой области, которые позволяли бы нам надеяться на то, что мы "догоним и перегоним" ведущие западные и азиатские державы в сфере квантовых технологий?
— Вопрос "Догнать и перегнать" с точки зрения реализации научных знаний и их воплощения на практике является достаточно специфической проблемой для России. Сейчас, необходимо признать, наша научная мысль обгоняет практику. Главная проблема заключается не в необходимости находить талантливых ученых, а скорее в поиске инженеров, способных творчески подходить к внедрению технологий в жизнь.
Этот процесс уже начал улучшаться, и многие университеты уже начали уделять этому особое внимание и развивать соответствующие специальности. Вопрос о том, можем ли мы приблизиться, является очень тяжелым. Мы часто слышим о том, что необходимы экосистемы для инноваций. Это действительно так, но такие экосистемы должны сначала возникнуть и немного вырасти, чтобы начать приносить пользу.
Множество начинаний уже было заложено, что-то уже было сделано и на государственном, и на частном уровне, что-то удалось реализовать, что-то пошло не так удачно. Но уже сейчас видно, что эта экосистема появилась и она начала жить своей жизнью. В ближайшие лет пять нам нужно помочь ей не умереть, и тогда она станет видной более широкому кругу людей.
Почему она важна? К примеру, если мы говорим об MIT, Гарварде или Силиконовой долине, то там, если у вас есть идея, достаточно легко найти потенциального инвестора, которые дадут не просто денег, но и помогут правильно выйти на рынок. У нас же ученые с идеей почти не могут добиться успеха, так как им еще приходится быть предпринимателями, экономистами и юристами. Идею почти невозможно продать, и поэтому экосистема инноваций особенно важна для нас.
Следует признать, что пока эта экосистема не до конца сложилась, и многое приходится делать по принципу "сверху вниз". Мы стараемся развивать ее дальше, но для ее полноценного формирования нужны десятки подобных центров. В этом отношении РКЦ является уникальной для России и мира организацией, которая совмещает в себе функции исследовательского института и проектного офиса по продвижению открытий в бизнес. Мы не можем ждать абстрактных инвесторов, нам приходится делать все самим, в отличие от западных коллег.
— Если говорить о Западе, то повлияли ли западные санкции на работу квантового центра в плане международного сотрудничества и привлечения наших соотечественников за рубежом для работы в России?
— В целом, сотрудничество продолжается. Понятно, что все боятся, что что-то произойдет и нам придется прекратить его. Стало больше запросов от поставщиков оборудования, "действительно ли вы собираетесь использовать это в научных, а не военных целях" и так далее. Было пара прецедентов того, что профессорам, представляющим зарубежные государственные структуры, было запрещено участвовать в наших управляющих органах.
Но это все единичные случаи, в целом, если говорить о научном сообществе, никто пока не запрещает вступать с нами в коллаборации, и мы продолжаем сотрудничать.
— В области конкретных технологий, к примеру, квантовой криптографии, есть ли у вас уже какие-то конкретные достижения и какие инвесторы заинтересовались разработками квантового центра, интересны ли подобные проекты государству?
— Конечно, бизнес и государство интересует защищенная квантовая связь. На мой взгляд, программа импортозамещения, о которой часто говорят, на самом деле является здравой инициативой, но не нужно подходить к ней бездумно, появляется много людей, которые хотят делать то, что они делали, но назвать это импортозамещением.
Я лично понимаю это так: существует некий набор критически важных технологий, которые мы должны иметь у себя. Не любые и не все технологии, а именно самые важные. Квантовая криптография – хороший пример реального импортозамещения, который нужно делать. Она критически важна для информационной безопасности как государственных, так и финансовых структур. Это система абсолютно безопасной передачи данных, которая безусловно нужна в России.
Наш проект, запущенный совместно с Газпромбанком, нацелен не на лабораторные исследования, а на создание промышленного устройства. У этого прибора есть как большой открытый рынок в лице банков, и большой закрытый рынок в виде государства. Именно такие проекты по импортозамещению нам нужны.
Тут есть достаточно странная ситуация – государство заинтересовано в наших разработках, но у него не всегда есть возможность поддержать нас из-за правовых проволочек. Мы не являемся университетом или государственным НИИ, и мы не можем получить госзаказ в явном виде. Тем не менее, Министерство образования и прочие организации стараются нам помогать посредством грантов и других механизмов.
— Планирует ли квантовый центр участвовать в проекте по созданию первого российского квантового компьютера из нескольких десятков кубитов, о котором представители ФПИ заявляли на конференции по квантовым технологиям в июле?
— С ФПИ получилась тяжелая ситуация, они внутри себя еще разбираются, как именно они хотят поддерживать квантовые вычисления. Консорциум, в котором участвовали наши коллеги, решил выйти из конкурса, так как на наш взгляд тот путь, который ФПИ избрал сейчас, не является совсем правильным на пути к создания квантового компьютера.
Те исследования, которые предлагает ФПИ провести сейчас, являются не совсем тупиковыми, но они не приведут к созданию полноценного квантового вычислительного устройства. Здесь стоит смотреть на мировой опыт, и сейчас в мире деньги вкладываются в сверхпроводящие кубиты, а не в то, что предлагается нам.
Если люди набили шишки, не стоит проходить весь путь и надо выбирать то, что выглядит фаворитом сегодня. Я надеюсь, что ситуация в ФПИ наладится, и мы будем готовы продолжить сотрудничество, у нас в РКЦ есть большой консорциум, способный двигаться в сторону создания квантового компьютера, а не решения отдельных задач.
— Одной из задач квантового центра является создание уникальной "производственной цепочки", позволяющей молодым ученым и аспирантам реализовывать свои идеи и открытия. Расскажите, как вы взаимодействуете с ними?
— Я бы не стал говорить, что у нас действительно уникальная система, но ее реализация может быть действительно необычной для России. Мы с удовольствием берем лучших аспирантов и постдоков, и, так как у нас очень высокий уровень ученых-научных руководителей, к нам приходят лучшие ребята из МГУ, ФИАНа и прочих ведущих ВУЗов и институтов. В чем особенность – мы можем отправлять их на стажировки в Гарвард, MIT и лучшие исследовательские центры мира.
Мы платим им зарплату, что дает им возможность посвятить себя научной деятельности, а не четыре часа заниматься физикой, а все остальное время пытаться заработать деньги, занимаясь чем-то другим. В РКЦ у них есть возможность заниматься не только теоретической фундаментальной наукой, но и коммерциализацией и прикладными исследованиями.
— Если говорить о взаимодействии теории и практики, помогает ли фокус на развитии прикладных исследований привлекать инвестиции в область фундаментальных исследований?
— Да, это действительно работает, но не все так прямолинейно – на самом деле, все наши ученые, и теоретики, и практики, работают вместе, и мы помогаем им упаковать их идеи и попытаться продать идею инвесторам. Образно говоря, они представляют собой некий бульон, который должен долго вариться и неоднократно проходить через систему обратных связей.
Если говорить упрощенно, то можно говорить о том, что практика помогает привлечь деньги в теорию. Финансировать, грубо говоря, непонятно что, всегда тяжело, и когда инвесторы видят, что то или иное открытие позволит уменьшить смартфон в 10 раз или избавить его от батарейки, или создать многофункциональные биосенсоры, они начинают осознавать важность квантовых технологий.
В принципе, я смотрю оптимистично на будущее квантовой физики и квантовых технологий. Мы построили инфраструктуру, на которой можно делать исследования мирового уровня, и они уже начали приносить результат в виде статей в престижных журналах и первых практических разработок.