http://93.174.130.82/digest/showdnews.aspx?id=4653f4fc-d9d2-4d75-98b9-ad52a4d7cc3b&print=1© 2024 Российская академия наук
Изменения в РАН, по мнению Фурсенко, предоставили институтам и научным сотрудникам академии дополнительные возможности, которые «реализуются с точки зрения большей демократии внутри институтов, когда люди в большей степени могут не просто предложить какие-то решения, но и добиться того, чтобы эти решения были приняты».
Оставим сейчас в стороне утверждение помощника президента о том, что «Академия наук либо не двигалась, либо двигалась очень медленно». Как бы ни относиться к академической бюрократии постсоветского периода, но то, что она постоянно буквально взывала к руководству страны: дайте нам госзадание, укажите, куда ж нам плыть, мы с удовольствием будем грести в нужную сторону – это факт. Увы, кроме абстрактных пожеланий сделать науку «конкурентоспособной», со стороны власти никаких сигналов не поступало. Не поступает и после объявления академической реформы. Нельзя же воспринимать за таковые, например, слова Дмитрия Медведева на Общем собрании РАН в марте 2015 года: «Самое главное, чтобы наши ученые и в этот непростой период продолжали получать результаты мирового уровня». Недаром почетный председатель Президиума Совета по внешней и оборонной политике Сергей Караганов не далее как 1 сентября подчеркнул в интервью: «Наша политическая элита не может сформулировать концепцию экономического роста».
Мало того, многие возможные направления вложения «академических мозгов», наоборот, ликвидируются. Совсем недавний пример – призыв вице-премьера Дмитрия Рогозина не тратиться на экспедиции к Луне и Марсу, несмотря на все наши космические амбиции. Парадоксально, но еще в апреле этого года Роскосмос заявлял, что ставит целью на 2015 год занятие лидирующих позиций в исследованиях космоса, в том числе по Луне и Марсу.
Так что «медленное движение» академии, о котором говорит Фурсенко, – это, возможно, просто проявление инстинкта самосохранения. За всеми шараханиями генеральной линии уследить невозможно. Тот же космос все больше и больше из объекта конкретных научных исследований превращается у нас в некую символическую сферу деятельности. Так, на закончившемся Международном авиакосмическом салоне МАКС-2015 ракетно-космическая корпорация «Энергия» объявила конкурс на название пилотируемого корабля, который полетит к Луне. Все по-серьезному: будет сформирована комиссия, куда войдут ученые и ведущие специалисты ракетно-космической отрасли, председателем комиссии назначен гендиректор госкорпорации «Роскосмос» Игорь Комаров.
В этом, конечно, много демократии. Но при чем здесь наука? Надо понять и принять, что наука по самой своей сути – недемократическая (неполиткорректная) сфера человеческой деятельности. Никакого равенства, наоборот – принципиальное, неустранимое и специально культивируемое неравенство интеллектуальных способностей; никакого «демократического централизма» в организации научных исследований. Принимать в научных исследованиях то или иное решение консенсусом – абсурд! А вот в инженерном деле или в проектировании сплошь и рядом прибегают к демократическим процедурам согласования. В политике, кстати, тоже.
И в этом смысле заявление Фурсенко тоже символично. Оно означает ни больше ни меньше то, что Академию наук предполагается в итоге реформы превратить в «демократичную» проектную организацию. Вот только техническое задание на проект власть все никак не может сформулировать.