Версия для печати
Вернуться к списку

ИНСТИТУТ ЭКОНОМИКИ РАН: НАША РЕСУРСНАЯ БАЗА ВСЕ ЕЩЕ ПОЗВОЛЯЕТ РАЗВЕРНУТЬСЯ НА ИННОВАЦИОННЫЙ ПУТЬ

Накануне в швейцарском городке Давосе прошел очередной международный экономический форум, в свое время очень ценимый "новыми" экономистами – Чубайсом и Гайдаром. Как всегда, экономисты со всего мира в очередной раз предрекли России незавидную судьбу. Мол, если не уйдете от топливного сектора, то быть беде. Но, как оказалось, у российских экономистов своя, отдельная точка зрения. И солидарны они с коллегами только в одном – действительно, не топливный сектор надо развивать, а пытаться выйти вперед в других отраслях. Но вот мотивы у наших ученых другие. Почему России не стоит развиваться по топливному пути и может ли она вообще считаться великой энергосырьевой державой? Куда направить деньги из Стабилизационного фонда? На эти и другие вопросы Накануне.RU ответил первый заместитель директора Института экономики Российской академии наук, доктор экономических наук, профессор, Дмитрий Сорокин

Вопрос: Дмитрий Евгеньевич, как Вы оцениваете заявления и прогнозы развития России, прозвучавшие в Давосе?

Дмитрий Сорокин: С материалами Давоса, если честно, я не знакомился, они мне не очень интересны. У нас есть свое мнение, как должна развиваться экономика России, какие есть возможные варианты. Давос – это не научный форум. У нас, в Академии наук, есть свой взгляд. Как пример, я могу привести тысячу примеров тех же прогнозов МВФ, которые не совпадают с реальным положением дел по той же России. Вспомните, как пример, 1999 и 2000 год. Какие прогнозы давал МВФ, и как прогнозировала Академия наук, и кто оказался прав?

Действительно, энергосырьевой сектор, к сожалению, играет и продолжает играть главную роль. И в прогнозах Минэкономразвития планируется сохранение его непомерно высокой роли в развитии России. И это подтверждается цифрами, потому что цифры падения темпов в 2005 году по всем показателям и прогнозированное Минэкономразвития падение среднегодовых темпов 2006-2008 год полностью кореллируется с сокращением темпов роста экспорта нефти и газа.

По газу, например, к 2008 году вообще планируется сокращение экспорта, и в итоге мы видим падение темпов роста по всем остальным показателям развития страны. Причем, сокращается, скажем, так, по некоторым позициям просто неприлично. Если вы посмотрите на прогнозируемые темпы роста 2006-2008 года по сельскому хозяйству, то вы увидите, что они ниже, чем в 2005 году и ниже, чем в предыдущие четыре года. И это при том, что развитие агропромышленного комплекса объявлено национальным приоритетом. И какой это национальный приоритет?

Вопрос: Может ли Россия вообще уйти от этой зависимости от экспорта энергоносителей?

Дмитрий Сорокин : Прежде всего, надо сразу понять, что на пути развития в качестве энергосырьевой страны вызывает большие сомнения наш статус в качестве "великой энергетической державы", о котором сейчас говорят. Мол, мы ужасно богатые по наличию этих ресурсов. Но это ведет в полный тупик. Энергосырьевое богатство России – всего лишь миф. Дело в том, что когда вы считаете богатство страны, то считается не общий объем того же ВВП Китая, например, или США, а все же делите его на количество населения, и считаете ВВП на душу населения. Здесь надо подходить так же. Можно взять богатую Норвегию, которая, кстати, и не стремится вступать в ЕС именно из-за богатства – туда стремятся бедные страны. В Норвегии добывается 35 т нефти на душу населения. Россия же добывает примерно 2,5 т на одного жителя.

Столько же примерно добывают Ангола и Казахстан. И пусть конъюнктура будет самой благоприятной для нефтяников – пусть нефть 50 лет будет стоить $100, но за счет этого факта мы сможем жить только так, как эти страны. Англия, например, добывает около 6 т на душу. Канада – четыре с лишним тонны. А Саудовская Аравия – под 50 т на душу. Да, по общему объему мы добываем столько же, сколько и Аравия – то они на первом месте, то мы. Но фактически мы добываем в 20 раз меньше. Поэтому единственный вариант – это пользоваться существующей конъюнктурой и переориентировать капвложения в развитие того, что называют инновационным путем. В том числе, конечно, и в энергетику. Но не добычу нефти и газа, а в новые технологии. Насколько я знаю от наших физиков, по водородной энергетике мы существенно обогнали все страны, только капвложений не хватает.

К сожалению, если посмотреть на то, что есть, то мы видим, что инвестиции в ту же промышленность сокращаются, зато растут в топливном секторе. В принципе, сейчас ресурсная база позволяет развернуться на инновационный путь. Но с каждым годом шансы уменьшаются. Минэкономразвития уже сейчас прогнозирует три собственных варианта развития. Первый вариант – инерционный и два – инновационные. В первом случае предусматривается вариант падения цен на нефть до $28 за баррель. Тогда единственный вариант – инерционное развитие и ничего более.

Второй вариант – это падение цены до $40 за баррелей, и в третьем – падение совсем незначительно. И только в двух случаях возможны инновации, то есть от нефти мы по-прежнему зависим. Но я хочу задать простой вопрос: по официальным данным, средняя цена нефти была свыше $50. Так что же мешало в этом-то году переходить на инновационный путь? Значит, $50 нам не хватает, а $40 будет достаточно? И при этом, помимо прочего, до 2008 года это же министерство прогнозирует рост смертности населения страны. А в 2015 вообще выйти на рекорд по этим данным – 16,4 на 1000 населения. О каком развитии можно говорить?

Вопрос: Существует ли такая цена на нефть, при которой мировая экономика не сможет развиваться?

Дмитрий Сорокин: Если брать все параметры, то на сегодняшний день цена на нефть не достигла того уровня который, скажем, был во время первого нефтяного кризиса 1973 года, когда шла арабо-израильская война и было введено эмбарго. В номинальном выражении она, конечно, выше, чем в те годы. Но реально она пока дешевле. Но отметим, что тогда экономика этот шок пережила. В том числе и путем очень резкого внедрения тех технологий, которые позволили снизить энергозатраты на производство продукции. Мы этого не сделали, потому что мы на этом нефтяном шоке наживались. Именно тогда мы начали осваивать Сибирь, руководствуясь лозунгом "Время дешевой нефти закончилось!". Конечно, максимальная граница роста цен есть, но сейчас этот уровень еще не достигнут, и резервы роста есть.

Вопрос: Пока есть резервы и возможность перейти на другие пути развития, какие отрасли в первую очередь стоит переводить на инновационный путь?

Дмитрий Сорокин: В силу целого ряда геополитических обстоятельств, Россия может сохранить свои нынешние границы только при статусе, который раньше называли великая держава, а сейчас – полюс мирового развития. Естественно, надо соответствовать критериям XXI века. Опыт полюсов, который имеется, показывает, что все они имеют так называемое машиностроительное ядро саморазвития. Это отрасль машиностроения, способная на современной технологической базе обеспечивать себя и все остальные отрасли машиностроения, которые работают уже на конечный результат, в том числе и оборонную промышленность.

Те же Штаты, выводя промышленность в третьи страны, ядро это держат у себя и обеспечивают его независимость от импорта. Вот сюда и нужны инвестиции. А технари должны сами четко сказать, что конкретно им нужно.

Вопрос: Помогут ли в этом процессе национальные проекты?

Дмитрий Сорокин: Если государство объявляет что-то нацпроектом и не на словах, а на деле его реализует, то шансы есть. Есть примеры – вспомним американцев и их проект "Аполло" – полет на Луну после того, как СССР отправил в космос первого человека. Вложились, создали программу – и получилось.

Только у меня опять простой вопрос: летом президент утверждает программы, а по прогнозам у нас все же сокращение темпов роста и рост смертности. Неужели конечная цель – повышение зарплаты, скажем, врачам? Пусть даже всем – я не буду трогать проблему дифференцированного повышения. Нет, это средство. Медицина – это средство для продления жизни. Причем у нас гипервысокая смертность мужчин трудоспособного возраста. Эта смертность высокая во всем мире, но у нас, ее по аналогии с гиперинфляцией можно назвать гипервысокой. У нас, к сожалению, при реализации средство становится целью.

Вопрос: Есть ли вообще в России долгосрочная программа развития?

Дмитрий Сорокин: Нет. Сейчас в очередной раз принята программа лишь на три года. Хотя еще в декабре 1999 года правительство заявило, что главный приоритет – создание долгосрочной программы социально-экономической программы развития страны. Ни одна страна не преодолевала системный кризис, не имея долгосрочной программы.

Пример, кстати, показали мы – план ГОЭЛРО, фактически, был планом не просто электрификации, а именно долгосрочного развития. Потом был план Рузвельта, потом – послевоенные Германия и Япония. По-другому нельзя. В трехлетний период вложение в ту же науку отдачи в ВВП не даст. За три года невозможно перевооружить нашу технологическую базу – это просто смешно. Сейчас это не учитывается, и, несмотря на свое решение, такую программу так никто и не разрабатывает.

Вопрос: Сейчас государство становится все более активным игроком на рынке, переводя под контроль основные предприятия ведущих отраслей – АвтоВАЗ, ВСМПО другие. Насколько это оправдано с точки зрения долгосрочного развития?

Дмитрий Сорокин: Да, видно, что контроль возвращается. Но не объявлена цель этого, да и сам курс не объявлен – мы видим это только по факту. И не ясно – системные ли это действия, либо личные интересы того или иного министерства. Исходя из той ситуации, которая сложилась сегодня, роль государства действительно недопустимо мала, в том числе и в плане долгосрочных интересов. Так что если эти действия – восстановление именно этого контроля – то это можно оценивать только положительно. Единственный нюанс – кто именно этим будет заниматься – если те же люди, которые планируют рекордные показатели по смертности, то мне не очень хочется, чтобы они усиливали свой контроль.

Вопрос: Сейчас в России начали активно привлекать мигрантов в качестве рабочей силы. Необходимо ли это стране и как это может сказаться в будущем?

Дмитрий Сорокин: Идея эта связана с тем, что с 2006 года будет резко сокращаться численность трудоспособного населения, в том числе и в деревнях. В 2007 году планируется сокращение на порядок – в 10 раз. К 2008 году запланировано вообще сокращение населения страны на 18% и это и планируется компенсировать мигрантами. По моему мнению, и, по мнению моих коллег, это нормальный процесс. В 1991 году распался не СССР, распалась Россия. СССР был всего лишь формой существования Российского государства.

Плохой или хорошей – отдельный вопрос. Но Россия в 1991 году потеряла и территории, и население, в том числе и рабочую силу. Так что эта миграция, фактически, возвращение того потенциала. Но какие мигранты к нам едут? Если бы это были "белые воротнички", то мы бы только радовались – это люди образованные. Но мы-то получаем миграцию низкоквалифицированную! Это люди низкообразованные и тут нарастают проблемы этнические. Так что отношение двоякое – теоретически это хорошо, а вот на практике реализуется отвратительно. По данным наших институтов, настроение государствообразующей нации в России характеризуется нарастанием националистических тенденций. А это – самый страшный национализм.