http://93.174.130.82/digest/showdnews.aspx?id=40340c86-1207-4ccd-8ab9-afab1ca80bef&print=1© 2024 Российская академия наук
Десятого февраля исполняется 100 лет со дня рождения академика Мстислава Всеволодовича Келдыша - выдающегося ученого и организатора науки, за которым со времен полета Юрия Гагарина закрепилось неофициальное звание главный теоретик советской космонавтики.
В день юбилея в Российской академии наук состоится торжественное заседание с участием известных российских и зарубежных ученых, конструкторов, космонавтов, политических и общественных деятелей. Будут вручены почетные награды РАН - Большая медаль М.В. Келдыша и медали Келдыша для молодых ученых.
А накануне в стенах Академии наук, президентом которой Мстислав Келдыш был с 1961 по 1975 годы, прошла двухдневная научная конференция. Соратники, последователи и ученики теоретика космонавтики не только вспоминали его заслуги, но стремились транслировать настрой того времени и методы работы в реалии наших дней. И хоть не всегда это по разным причинам возможно, к опыту, когда наша страна была безусловным лидером по многим направлениям научно-технического прогресса, нельзя не присмотреться. В том числе и тем, кто сегодня инициирует и претворяет в жизнь крупномасштабные и долгосрочные проекты инновационного развития, включая дорогостоящие программы Росатома, Роснано, РНЦ "Курчатовский институт" и мегапроект "Сколково".
"С самого начала космической эры Келдыш принимал непосредственное участие в решении многочисленных научных и организационных проблем, - отмечает патриарх российской космонавтики академик РАН Борис Черток, которого ждут на торжественном заседании в Академии наук. - При этом его очень тесная дружба с Сергеем Павловичем Королёвым оказалась исключительно плодотворной для практического продвижения всей массы проблем не только в технике, но и в высших политических сферах, это было необходимо по тем временам".
По словам академика Чертока, "ни один новый проект в космонавтике и в ракетной технике не получал зелёного света без того, чтобы не было соответствующего заключения экспертных комиссий, которыми руководил М.В. Келдыш, наделённый очень большими правами. Его слово было иногда решающим: для одних убийственным, для других окрыляющим. Мне приходилось работать во многих этих комиссиях, и я наблюдал, как Келдыш (математик!) умеет очень дотошно вникать в мелкие инженерные проблемы".
А вот что ценил в главном теоретике главный конструктор: "Во-первых, это неизменное чувство нового, умение найти и определить это новое, понять его, - отмечал в свое время Сергей Павлович Королев. - Во-вторых, это сам метод, стремление всегда к сугубо практическому, законченному решению задачи и стремление к установлению конкретных рекомендаций, применимых к жизни; и при всём этом весьма высокий уровень исследований, корректные разработки и решение данной задачи. Келдыша как учёного очень выгодно отличают его широкие и близкие связи с промышленностью, с конструкторскими бюро, с заводами и лётно-испытательными организациями".
Показательный пример приводит летчик-космонавт Алексей Леонов: "Я присутствовал на Байконуре, когда космический корабль был выведен на орбиту неточно. Потребуются коррекции, но сколько? В.П. Глушко (он тогда был главным) приказал своему баллистику пойти просчитать это на компьютере. Тот ушёл. Мстислав Всеволодович вынул из кармана коробку папирос "Казбек", что-то пером на ней прикинул и через полминуты сказал тихим спокойным голосом: "Двадцать коррекций". Глушко на него мельком взглянул, но не прореагировал. Через полчаса примерно вернулся баллистик. "Ну, сколько вы там насчитали?" - спросил Глушко. - Двадцать коррекций, Валентин Павлович".
- Келдыш это русский самородок, это алмазная голова! - резюмирует первый из землян, шагнувший в открытый космос. - За ним, как за каменной стеной, ничего не было страшно.
А в воспоминаниях академика Георгия Скрябина, известного микробиолога, с космосом прямо не связанного, Мстислав Келдыш навсегда остался рыцарем науки. "Я не знаю такого второго человека, - признается академик. - Я абсолютно уверен, что за науку он фактически положил жизнь. В президиуме Академии его многие боялись. Он приучал к порядку. Он не терпел пустословия и очковтирательства, умел быстро разобраться в сущности обсуждаемых проблем, найти главное звено, отбросив всё второстепенное, неважное".
Мстислав Всеволодович, напоминает академик Скрябин, занимал одновременно пост директора института и был президентом Академии наук. "Казалось бы, средства, штаты для института, стоит только моргнуть. Но он никогда не моргал. Он ничего не делал для своего института в большем объёме, чем для других, он даже делал меньше. В этом отношении он был фантастически щепетилен! Нужно уметь обуздать себя, чтобы ограничивать родной институт в средствах и штатах. Он был беспощадно требователен к себе".
В наши дни, когда предпринимаются попытки кардинальным образом перекроить школьные программы и постоянно меняются правила обучения в вузах, уместно привести реакцию академика Келдыша на подобные нововведения. Один из основателей и первый ректор Московского физико-технического института академик Олег Белоцерковский вспоминает: "Мы показали Келдышу весь учебный план МФТИ от первого до последнего курса, где математика, физика и другие науки изучались очень глубоко и серьёзно. Он посмотрел, подумал и сказал: "А что, если найдётся студент, который всё это будет знать? Куда же тогда денемся мы?" Я выдержал паузу и сказал: "Мстислав Всеволодович, такого студента не найдётся". И продолжил: "В Новосибирском университете читают общую и теоретическую физику совместно, начиная с 1-го курса. Как вы считаете, может быть, и нам на эту систему перейти?" Келдыш задумался и ответил: "В образовании нужен здравый консерватизм. Вы делаете всё правильно".
Это ценное качество - умение задать тот единственный вопрос, который проясняет задачу - отмечает в характере и манере работы Мстислава Келдыша близкий соратник С.П. Королева академик Борис Раушенбах. "Он видел глубоко и далеко вперёд. Я и Д.Е. Охоцимский были свидетелями такого удивительного обстоятельства. На космодроме в тот раз всё шло так плохо, что инженеры сидели день и ночь, а Мстиславу Всеволодовичу и его сотрудникам нечего было делать. Тогда вдруг Мстислав Всеволодович объявляет, что будет читать курс лекций по обоснованию теории относительности. Поразительно, что его голова не могла не работать. Там не было книг, была только голова, карандаш и бумага: "Я вспомнил, и мне интересно вам рассказать". На основании общих свойств пространства и времени он построил всю теорию относительности за пять лекций..."
Закончить это мемориальное эссе хочу словами Бориса Евсеевича Чертока: "Келдыш был истинным лидером нашей науки. Будучи президентом Академии, он вышел далеко за пределы тех прав и возможностей, которые формально государство отвело науке. Он поднимал науку, образованность и тем самым величие страны. Именно такие люди должны руководить страной. Деятельность М.В. Келдыша как исключительного организатора науки была действительно реальной производительной силой, которая на недосягаемую ныне высоту подняла авторитет нашей страны".