Версия для печати
Вернуться к списку

Регенерация каркаса РАН на родине академии

Академик Андрей Забродский — о том, как возрождается Санкт-Петербургский научный центр РАН, почему в погоне за количеством статей в международных журналах утрачивается смысл научного поиска и какова роль русского языка как языка научного общения

Председатель рабочего комитета по координации деятельности профильных советов РАН по направлениям деятельности отделений РАН на территории Санкт-Петербурга и Ленинградской области академик РАН Андрей Забродский

В Санкт-Петербурге начал действовать рабочий комитет по координации деятельности профильных советов РАН по направлениям деятельности отделений РАН на территории Санкт-Петербурга и Ленинградской области. От дореформенного Санкт-Петербургского научного центра РАН эта структура отличается лишь тем, что ее руководители не избраны, а назначены решением РАН от 30 июля и 1 июля 2021 года и у новой структуры пока отсутствует финансирование. Но персональный состав участников почти не поменялся, и работа мало отличается от той, что они вели до реформы РАН 2013 года. Как и для чего академики, члены-корреспонденты и профессора РАН восстанавливают региональную координационную структуру? Какие научные и организационные темы выносятся на общее обсуждение и продвигаются силами академического сообщества? Об этом, а также о смыслах научного поиска, о русском языке как языке научного общения и о том, когда центр должен заработать в полную силу, «Стимулу» рассказал председатель рабочего комитета академик РАН Андрей Забродский, сменивший Жореса Алферова на посту директора Физико-технического института имени А. Ф. Иоффе.

К 300-ЛЕТИЮ АКАДЕМИИ

— Андрей Георгиевич, процесс возрождения Научного центра РАН в Санкт-Петербурге только начался. Что уже удалось сделать?

— Тридцатого июня нынешнего года вышло распоряжение РАН с перечнем профильных советов по направлениям деятельности РАН на территории Санкт-Петербурга и Ленинградской области. Всего их одиннадцать. Всем отделениям РАН (а их тринадцать) соответствует какой-то совет. Два направления — филологи и обществоведы — создали объединенный совет. Такой совет работал и раньше, ещё когда Жорес Иванович Алферов руководил центром, договорились так и оставить. Из Отделения глобальных проблем и международных отношений, которое создавал в академии Евгений Максимович Примаков, в Санкт-Петербурге и Ленинградской области проживает всего два профессора РАН, для создания профильного совета этого мало, поэтому такого профильного совета нет. Задача профильных советов — объединить усилия академиков, членов-корреспондентов, профессоров РАН в совместных проектах, затрагивающих интересы развития науки на территории города и области.

Для координации деятельности профильных советов создан рабочий комитет, мы его называем между собой координационным комитетом. Там есть председатель, это ваш покорный слуга. Есть ученый секретарь — академик Святослав Всеволодович Медведев и его заместитель — Михаил Вадимович Архипов, он работает в области сельскохозяйственных наук. Это был принципиальный момент. Мне хотелось, чтобы вот эти два направления — медицинских наук и сельскохозяйственных наук — были тесно связаны со старой частью академии, потому что их ассимиляция проходила медленно и болезненно и до сих пор, кстати, не закончилась.

Руководители профильных советов и рабочего комитета назначены решением РАН, выборные процедуры пройдут, когда будет образован центр.

— Но существовавший до реформы РАН Санкт-Петербургский научный центр юридически не был ликвидирован, а только передан из академии в министерство...

— Его включили в состав Минобрнауки, он потерял свою ведомственную принадлежность. Он и сейчас существует, но координирующую функцию он сразу же потерял, превратился в обычное учреждение. Но учреждение должно иметь свое научное лицо, а лицо-то центр как раз и не приобрел. Одно потерял, другое не приобрел. Поэтому сейчас не очень понятна его функция и значимость. Но с этим должно разбираться министерство, это его структура. Академия не собирается выступать в роли советчика, она создает свою академическую структуру в регионах.

— Когда возрождаемый научный центр РАН появится юридически? От чего это зависит?

— Чтобы образовать научный центр РАН, нужно внести соответствующую статью в устав академии, это можно сделать на общем собрании РАН, а перед этим нужно пройти согласования в правительстве РФ. Они идут, но очень медленно. Принципиальная поддержка воссоздания центра президентом была высказана еще почти три года назад. Во время пандемии бумаги туго ходят, медленно, но вопросы представителей разных министерств постепенно разруливаются. Сейчас их почти не осталось. Поэтому есть надежда, что вскорости все же будет такое постановление правительства и будет такая статья в уставе. После этого пройдут выборы: общим собранием центра будет выбран председатель центра — так и было раньше, когда во главе центра был Жорес Иванович. С подачи председателя выбирается президиум.

Пока правовая база не достроена, Академия пошла по пути назначения временной, промежуточной структуры, которая имела бы почти тот же функционал, хотя и более узкий, но не была бы юридическим лицом, в отличие от центра, который будет. В документах написано, что эта структура создается до создания органов управления Санкт-Петербургского научного центра. Мы как бы зародыш центра. Как только выборные органы центра возникнут, наша структура отомрет.

— Почему вы согласились возглавить рабочий комитет?

— Создание любой структуры требует времени, чтобы люди привыкли друг к другу, начали заниматься какими-то реальными проектами. Мне важно, чтобы мы не теряли времени, генерировали предложения по решению проблем региона.

— А когда вы впервые собрались?

— Сразу же после того, как вышло постановление РАН о создании нашей структуры. В начале июля, в онлайн-формате, перед тем как разбежаться по отпускам. Нам нужно было разработать типовое положение о профильном совете. Мы это сделали, и члены каждого профильного совета чуть подправили его с учетом своей специфики. На заседании в ноябре были утверждены первые пять таких положений — о совете по математическим наукам, по физическим наукам, по геологическим наукам, по нанотехнологиям и информационным технологиям и по наукам о Земле. Я кроме рабочего комитета возглавляю профильный совет по физическим наукам. Остается утвердить еще шесть, и я надеюсь, что большинство из них, если не все, мы в следующий раз утвердим и работу по легитимации профильных советов закончим в этом году.

Но многие советы уже работают. Один из неутвержденных пока советов, по общественным и филологическим наукам, работает не прерываясь, даже координатор там остался прежний — академик Николай Николаевич Казанский.

— Как вам представляется, когда научный центр РАН сможет заработать в полном формате и в полную силу?

— В январе 2024 года будет отмечаться 300-летие Российской академии наук. Празднование планируется начать в Санкт-Петербурге. К этому времени центр должен функционировать, причем раскрутиться еще хотя бы за полгода до того. Полагаю, что в начале 2023 года он должен быть сформирован. Это предельный срок. Раньше, чем через год, сделать это невозможно, потому что поправки в Устав РАН можно внести только на общем собрании академии, а оно бывает два раза в год, и тематика двух ближайших собраний уже сформирована. Поэтому мой прогноз: промежуточные структуры потребуются на срок от года до двух лет.

ГЛАВНЫЕ НАУЧНЫЕ ТЕМЫ И ПРОБЛЕМЫ

— Всего состоялось уже три заседания. Какие вопросы попали в фокус вашего внимания кроме организационных?

— У академических институтов города есть общие проблемы. Например, раньше было аспирантское общежитие, сейчас его нет. Аспирантам институтов РАН накладно снимать жилье. Институты, конечно, помогают. Но каждый институт по отдельности ставит эту проблему перед Министерством науки и высшего образования, и она уже несколько лет не решается. Ее надо решать сразу для всех. Не так уж много — порядка ста мест — было раньше предусмотрено для аспирантов в городе. Примерно такое же количество мест нужно и сейчас. Капля в море! Но тем не менее как-то эта капля никак не соберется.

— На третьем заседании было два доклада про антиковидные разработки коллективов ученых из разных институтов. А какие еще научные темы прозвучали и прозвучат в ближайшее время на заседаниях рабочего комитета?

— Да, в этот раз было два доклада по антиковидным разработкам, по двум методам фотодинамической терапии COVID-19. Для профилактики и лечения больных с COVID-19 создан и запатентован как полезная модель ингалятор с подсветкой аэрозольного облака фотосенсибилизатора полупроводниковым лазером. Второй метод касается не менее актуальной проблемы — обеззараживания воздуха. Предложенный метод основан на применении двух физических методов поражающего воздействия на бактерии и вирусы. Это окислительные свойства синглетного кислорода и дезинфицирующие свойства материалов на основе меди.

Мы ведем переговоры с несколькими лечебными учреждениями Санкт-Петербурга об отработке и проверке методики в нескольких медицинских учреждениях Санкт-Петербурга. Трагично, когда ученым с такими важными разработками тяжело пройти через бюрократическую завесу и дойти до реального внедрения.

Во время войны в Физтехе создали противогангренную сыворотку. Вызвали директора института в Смольный, и ученые говорят, что готовы перейти к клиническим испытаниям через год. А им в ответ: «Какой год! Раненые умирают сотнями и тысячами. Мы закрепляем за вами самый большой эвакогоспиталь 11-42, который расположен на территории Александро-Невской лавры, и отрабатывайте и проверяйте свой препарат прямо на раненых». Это все ускорило подготовку и проведение клинических испытаний. Был интерес с обеих сторон. А сейчас если он и возникает, то с одной стороны...

Очень хочется помочь таким нужным разработкам дойти до внедрения.

На втором нашем заседании с докладом о динозаврах в России выступил директор Зоологического института РАН Никита Севирович Чернецов. Раньше бытовало мнение, что останки динозавров находят где угодно, только не в России. Оказалось, что и в России тоже немало таких находок, причем в достаточно северных широтах. Направление по исследованию динозавров настолько развито в Зоологическом институте, что там собираются открывать лабораторию. Мы на нашем заседании поддержали предложение об открытии новой лаборатории.

У нас есть заявка от профильного совета наук о Земле относительно научного доклада о будущем дрейфующих полярных станций. Это проблема национального масштаба. Сейчас о дрейфующих полярных станциях мало что слышно. Послушаем мнение специалистов: или мы заложники глобального потепления и невозможно продолжение проекта, если подходящих льдин нет, или можно их чем-то заменить, дрейфовать на искусственных платформах.

Направление по исследованию динозавров настолько развито в Зоологическом институте РАН, что там собираются открывать лабораторию. Один из ведущих палеонтологов России, доктор биологических наук, профессор Зоологического института РАН Александр Аверьянов с фрагментом скелета зауропода — гигантского растительноядного динозавра. Из раскопок в окрестностях деревни Шестаково Кемеровской области

КУЛЬТ УПАКОВКИ И НАУЧНЫЙ ТУПИК

— Что мы потеряли в результате того, что не было территориального координирующего органа со стороны Академии наук?

— Потеряли координацию крупных проектов и актуальных направлений в науке. Сейчас в мире исследования по крупным проектам ведутся в больших коллективах, происходит смещение интересов в биологию, в науки о Земле, с неживой природы на живую. В неживой природе космические исследования собирают большие коллективы ученых, существуют крупные проекты в области физики высоких энергий. Мы тоже пытаемся работать в общем тренде. В Физтехе организуем конференции «Физика — наукам о жизни», причем формат работы предусматривает не столько проведение конференций, но и долговременное сотрудничество ученых из разных областей. Прозвучавшие на нашем заседании два доклада по фотодинамическим методам борьбы с ковидом были первоначально представлены на этой конференции. И обе темы объединили ученых из разных институтов.

Когда возникает объединение нескольких групп институтов, возрождается проектная суть науки. Даже в условиях дефицита ресурсов можно точно ставить задачи, объединяться, чтобы достигать жизненно важных результатов. Этому нас учит пример военных лет. Задачи ставили, но денег-то никто не давал. И делали, результаты труда ученых использовались и на фронте, и в тылу. Главным был вопрос мотивации.

— Когда проводилась реформа РАН, ее сторонники подчеркивали, что у Академии наук остается экспертная работа. Насколько она оказалась эффективной в сложившихся обстоятельствах?

— Не вижу никакого осязаемого результата этой экспертной работы в закрытии бесперспективных и открытии перспективных научных направлений. При этом объем этой работы огромный. Возникает ощущение, что экспертная работа никому не нужна, то есть это становится похоже на имитацию реальной деятельности.

Я вспоминаю случай, когда к нам в Физтех, я тогда был директором, обратились за экспертизой в связи с аварией на Саяно-Шушенской ГЭС. Надо было проверить одну гипотезу, насколько она адекватна. Вот тогда было понятно, что эту работу сделать нужно. Мы хоть и не сразу, но нашли экспертов и задачу выполнили. Но этот пример — исключение.

Есть проблемы и с научно-методическим руководством. Его суть в том, чтобы поставить перед ученым правильные задачи и цели, что он должен сделать и для чего. Но получается так, что главная цель ученого сейчас — опубликовать статью в престижном журнале, который будет проиндексирован в международной базе данных. Для многих ученых есть смысл стремиться в международное сообщество, но ведь есть целая серия направлений чисто российских, которые на международном уровне не могут быть интересны, но внутри страны представляют огромную ценность. Аграрные, гуманитарные, прикладные направления. Но на международный уровень можно выходить через российские журналы — переводить статьи для публикации в международных журналах. Раньше так и делалось. А когда статьи отправляют сразу туда, российские издания начинают умирать. Исчезает русский язык как язык научного общения, начинают общаться на английском. Это уже происходит в бывших советских республиках: один ученый не может объясниться с другим на русском языке. От этого вреда в сто раз больше, чем пользы от индексации в международных базах данных!

К публикациям в зарубежных журналах прикладывается финансирование, причем в престижных журналах — немаленькое, до трех тысяч долларов расходуется на публикацию статьи из денег российских налогоплательщиков. Семьдесят тысяч журналов индексируется в международных базах. Кроме того, нередко автор статьи дает исключительное право этому журналу пользоваться результатом исследований. Непонятно: зачем? Исследования проведены на деньги Российской Федерации. А результаты становятся собственностью вот этих самых журналов. Непонятные, несусветные вещи!

— Как акцент на публикационную активность отражается на смысле научного поиска, на мотивации ученого?

— Деятельность ученого направлена уже не в сторону поиска и открытий, а в сторону количества публикаций, и желательно в престижных журналах. В какой степени результаты работы ученого будут действительно достижением? Как конфетные бумажки. Сама конфетка, может, и невкусная, а бумажка привлекательная. Примерно так это выглядит.

— Культ упаковки ударил и по науке тоже?

— Конечно. Чиновник может оценить то, что красиво хорошо упаковано. То, что внутри, ему не понять. И чиновники требуют от ученых, чтобы мы говорили с ними на понятном им языке. Но это неправильно, должен быть элемент доверия. Чиновник должен давать деньги и полагаться на научное сообщество, что оно эти деньги должным образом потратит. Все передовые страны выделяют достаточно щедрые бюджеты на науку.

— Возрождаемый Санкт-Петербургский научный центр РАН что-то сможет изменить?

— Хотелось бы, чтобы люди вернулись к реальной жизни, превратились в материалистов. Нужно создавать что-то материальное, а не обертки для конфет. Чтобы население чувствовало, что ученые объединяются для решения важнейших научных проблем, помогают решить проблемы развития города и области. Я читал письма с фронта, меня тронула вера простого красноармейца в то, что ученые помогут выиграть войну. Тогда это по сути было так! Мы выиграли войну не только ценой больших потерь и искусства военачальников, но и в лабораториях, в конструкторских бюро. Там создавалась техника, которая превосходила и немецкую, и технику союзников. В блокадном Ленинграде ученые находили решения, не имея никаких ресурсов. Они и сейчас нашли бы решения многих задач, если бы их соответствующим образом мотивировали.