http://93.174.130.82/digest/showdnews.aspx?id=3a0db8b8-82a3-457c-90f9-26f6aba24106&print=1© 2024 Российская академия наук
Это далеко не первая акция протеста ученых, но она примечательна тем, что исследователи из российских вузов и Академии наук объединились ради того, чтобы добиться удовлетворения четких и конкретных требований. Они требуют не повышения зарплат или раздачи квартир, они выступают за то, чтобы им дали возможность нормально работать.
Попробуй израсходовать
Если проблемы с выделением денег в принципе можно понять, то ситуация с расходованием не просто выделенных, но выделенных по результатам проведенных конкурсов средств выглядит откровенно абсурдной.
Как правило, деньги на проведение тех или иных работ получает конкретная научная группа. Однако все полученные на конкурсной основе научными группами средства на выполнение исследовательских программ попадают в «общий котел» бюджетного учреждения – научного института или вуза. В результате средства грантов и государственных контрактов должны расходоваться в соответствии с законом о госзакупках, что создает массу проблем – особенно после утверждения Минэкономразвития новой номенклатуры товаров, работ и услуг (приказ N 601 от 1 декабря 2010 г.).
Дело в том, что невозможно заранее четко распланировать покупку необходимых расходных материалов – закупки проводят «последовательно»: после получения первых результатов экспериментов становится понятно, какие эксперименты необходимо проводить дальше и что для этого следует закупать. В норме исследователь должен иметь возможность тут же провести закупки, чтобы продолжать работу, однако в достаточно крупных организациях получается, что объем средств, которые можно израсходовать без конкурсов по каждой позиции номенклатуры товаров, работ и услуг (100 тысяч рублей в квартал), «выбирается» сразу же, в начале квартала. И в дальнейшем без длительных конкурсных процедур нельзя закупить даже копеечные реактивы – ждать необходимо в реальности месяцы. Фактически это означает невозможность нормально продолжать экспериментальную исследовательскую работу.
При этом, очевидно, что злоупотреблений в случае закупки расходных материалов и оборудования за счет тех же грантов быть не должно, поскольку ученый покупает для себя, для своей работы, а не «для дяди» и, более того, имеет полное право выписать себе и коллегам надбавки за счет гранта.
Тяжесть ситуации вынудила молодых ученых обратиться с письмом к президенту России, под этим обращением весной было собрано более 3000 подписей. Нельзя сказать, что обращение было проигнорировано – представители инициативной группы общались с депутатами Государственной Думы, Совета Федерации, чиновниками Минэкономразвития. Не только депутаты, но и чиновники профильного министерства поняли остроту проблемы, была подготовлена поправка к закону о госзакупках, существенно облегчающая расходование полученных по грантам и госконтрактам средств. Однако она так и не принята к настоящему моменту, более того, пока даже не ясно, будет ли она принята до конца этого года.
Фонд
Наиболее результативной и эффективной из всех государственных организаций, ведущих конкурсное финансирование научных исследований является Российский фонд фундаментальных исследований (РФФИ). Вывод об эффективности работы фонда подтверждается цифрами: по объему выделяемых средств РФФИ не является главным источником конкурсного финансирования научно-исследовательских работ, однако анализ информации о публикациях в ведущих российских и зарубежных научных журналах показывает, что научный выход от исследований, поддержанных РФФИ, в разы больше, чем у других госструктур, финансирующих научные исследования на конкурсной основе.
Вопрос о необходимости увеличения финансирования неоднократно поднимался научной общественностью, в том числе и в массовых обращениях к президенту России. Более того, необходимость увеличения роли ведущих научных фондов в финансировании науки зафиксирована в правительственных документах, определяющих стратегию развития страны. Подобный курс определен Концепцией долгосрочного социально-экономического развития на период до 2020 года, об этом же говорится одобренном на заседании Президиума правительства проекте Стратегии инновационного развития на период до 2020 г. и в опубликованном пару месяцев назад проекте Основ политики РФ в области науки и технологий на период до 2020 г.
Казалось бы, финансирование РФФИ должно расти. Безусловно, так и должно было бы происходить в стране, где есть внятная научная политика, но у нас все по-другому: за последние три года доля РФФИ в расходах на гражданские исследования и разработки сократилась более чем в два раза – с 6 % до 2,6 %. Более того внесенный в Госдуму проект закона федеральном бюджета на 2012 г. и плановый период 2013 и 2014 годов не предусматривает увеличения бюджетов научных фондов, т.е. они идут под инфляционное сокращение. Против увеличения финансирования фондов выступает Минфин. Даже позиция министра образования и науки Андрея Фурсенко, который говорил, что поддерживает предложения ученых увеличить бюджет научных фондов, ни на что не повлияла.
Любит царь, да не любит псарь
Фраза «против выступает Минфин» формально верна, но это далеко не вся правда: позицию ведомства по тому или иному вопросу формируют вполне конкретные люди. В Минфине за науку, как можно понять, отвечает заместитель департамента бюджетной политики в отраслях социальной сферы и науки Нина Ивановна Макурина.
Однажды мне с коллегами из МГУ случилось лично пообщаться с Ниной Ивановной и выяснилось, что она не видит особой пользы от научных фондов и не понимает, зачем нужно увеличивать их финансирование. Стало ясно, что представления о работе научных фондов у нее мало того, что типичны для чиновника, т.е. она интересуется, прежде всего, непосредственной практической пользой с точки зрения технологического развития, так еще и основаны на каких-то краем уха слышанных небылицах. Так, она утверждала, что чуть ли не половина бюджета РФФИ уходит на публикацию книг.
В завершение беседы она сказала, что Минфину нужны не эмоции, а цифры. Что ж, это вполне логично, и – хотя было видно, что ей не интересно нас слушать, – мы пообещали подготовить для нее необходимые данные и предложили потом обсудить их, ответить на возникшие вопросы. Ей были отправлены письма, в которых объяснялась специфика научной работы и ее финансирования в России, давались цифры по конкурсному финансированию науки разными российскими организациями и «публикационном выходе» от работы этих организаций и т.д.
Кроме того, была показана четкая связь между развитием «дающей на выходе публикации» науки и научно-технологическим, экономическим развитием страны в целом: оказывается, что независимо от политического строя, культурных особенностей, места на карте и размера территории действует единая закономерность – нет ни одной страны, в которой происходит быстрое экономическое и техническое развитие, для которой не наблюдался бы бурный рост числа публикуемых учеными из этой страны статей.
В общем, всё было «разжевано» максимально подробно. Однако Нина Ивановна не проявила желания что-то выяснять и задавать вопросы. Вряд ли кто-то вообще внимательно изучал цифры, факты и доводы; единственным содержательным аргументом против увеличения бюджета РФФИ был следующий: проверки обнаружили нецелевое расходование средств. Указания на то, что эти реальные или мнимые (связанные с «высокой степенью компетентности» проверяющих в области науки) нарушения не идут ни в какое сравнение с тем, что творится в рамках программ Минобрнауки, Нина Ивановна проигнорировала – она вовсе отказалась от переписки, указав, что обращения являются необоснованными.
Это было написано в ответ на утверждение, что финансирование исследовательских работ через гранты гораздо эффективнее финансирования через федеральные целевые программы, поскольку действующий закон о госзакупках делает невозможным разумное распределение средств на научные исследования, что очевидно всем – и ученым, и Минобрнауки, и Минэкономразвития, и даже ревностно стоящей на страже этого закона Федеральной антимонопольной службе.
Ирония заключается в том, что та же самая Нина Ивановна год назад отвечала на обращение к президенту России, которое подписали более 2200 ученых и преподавателей. В нем, помимо констатации отсутствия разумной государственной научной политики, поднимались два важных конкретных вопроса – необходимость внесения изменений в закон о госзакупках и необходимость увеличения финансирования научных фондов.
Ответ был таков: департамент рассмотрел коллективное обращение ученых и сообщает, что «содержащиеся в нем предложения заслуживают внимания и будут по возможности учтены при подготовке Департаментом предложений в установленной сфере деятельности». Такая вот чиновничья логика: предложения заслуживают внимания, но являются необоснованными.
Не страшно в чем-то не разбираться – дело поправимое, было бы желание. Проблемы начинаются, когда желания разбираться нет, а есть твердая убежденность в собственной правоте – разве могут какие-то там молодые ученые или маститые лауреаты привести разумные доводы, достойные внимания государственного человека? С таким «профессиональным» подходом к делу – даже при самых благих намерениях – легко угробить и ту жизнеспособную науку, которая пока еще остается в России.
Уже сейчас общий объем финансирования трех ведущих научно-технических фондов России – РФФИ, Российского гуманитарного научного фонда и Фонда содействия развитию малых форм предприятий (более известного, как фонд Бортника) – 11 млрд. руб. – меньше, чем финансирование научного фонда бразильского штата Сан Паулу (в прошлом году бюджет этого фонда составил 500 млн. долларов США). Так что пока Нине Ивановне грезятся грядущие технологические прорывы, Россия рискует «доразвиваться» по своему научному уровню до уровня бразильского штата.
Технологические прорывы
Впрочем, может быть, те новые организационные формы, которые создаются в сфере науки и технологий, работают очень эффективно, и нужда в РФФИ отпала? Вот недавно глава «Роснано» показал премьер-министру «уникальный планшетный компьютер», который, по словам журналистов, «в отличие от западных аналогов, сделан на основе пластиковой логики». Устройство планируется использовать в сфере образования – в качестве электронной книги. Испытывать чувство гордости за наши, российские, прорывные технологии мешает только одна деталь – разработчиком чудесного устройства является британская компания “Plastic Logic”, в которую недавно вложило 700 миллионов долларов «Роснано».
Не меньшую эффективность демонстрирует и еще одна новаторская форма развития науки и технологий – наш первый Национальный исследовательский центр, «Курчатовский институт». Не беда, что за годы директорства Михаила Ковальчука, принесшего в институт большие деньги, число публикаций ученых института – по сведениям наиболее авторитетной международной базы данных по научным публикациям – даже несколько упало. Зато о достижениях мирового уровня говорится много.
Скажем, в конце 2009 г. все СМИ обошла новость о «расшифровке генома русского человека», которую руководители института преподносили как успех, чуть ли не равный выходу человека в космос. На деле же сотрудники Курчатовского института провели свою работу на закупленном за рубежом оборудовании в то время, когда в США уже начинали предлагать всем желающим услуги по расшифровке индивидуального генома по цене машины среднего класса.
А на подходе новые свершения, которые готовит России руководство «Курчатовского института». Только два мегапроекта, которое оно хотело бы реализовать, стоят больше, чем десятилетний бюджет РФФИ при нынешнем уровне финансирования (6 млрд. руб. в год). До увеличения ли бюджета фонда при этом?
В таких условиях у ученых остается два выхода: «голосование ногами» – отъезд в страны, где созданы нормальные условия для научной работы, а мнение чиновника Минфина не является истиной в последней инстанции, или массовые акции протеста.