Версия для печати
Вернуться к списку

ЛЁД АРКТИКИ ТРОНУЛСЯ!

НА ВОСТОЧНОМ АРКТИЧЕСКОМ ШЕЛЬФЕ БЬЮТ ФОНТАНЫ МЕТАНА, УТВЕРЖДАЮТ СИБИРСКИЕ УЧЁНЫЕ. НОВАЯ КЛИМАТИЧЕСКАЯ УГРОЗА ПЛАНЕТЕ ИЛИ ПРИЗНАК ТОГО, ЧТО В ГЛУБИНАХ АРКТИКИ НАС ЖДЁТ НОВЫЙ ИСТОЧНИК ЭНЕРГИИ – ЗАЛЕЖИ ГАЗОГИДРАТОВ? ОТВЕТЫ НА ЭТОТ И ДРУГИЕ ВОПРОСЫ НАДО ИСКАТЬ НА ПОЛЯРНОЙ СТАНЦИИ «ОСТРОВ САМОЙЛОВСКИЙ».

Год назад здесь побывал Владимир Путин, после чего на станции произошли кардинальные изменения. Об этом «Файлу-РФ» рассказал академик Михаил ЭПОВ – заместитель председателя Сибирского отделения РАН, директор Института нефтегазовой геологии и геофизики им. Трофимука.

В ГОСТИ К ПОЛЯРНИКАМ

– Трудно себе представить… На островке, где исследователи каждый день рискуют встретиться с белым медведем, вдруг приземляется вертолёт, из которого выходит председатель правительства… Это был неожиданный визит?

– Насколько я знаю, в Тикси была нелётная погода. Владимир Владимирович, интересующийся проблемами Арктики, использовал этот момент, чтобы осмотреть станцию СО РАН. Там как раз находились наши якутские и немецкие коллеги из института Альфреда Вегенера.

– Что заинтересовало Путина больше всего?

– Многое. В каких условиях работают российские исследователи, как вручную бурят скважины для научных целей. Он и сам попробовал это делать. Возможно, удивился нашему оборудованию, суровому быту, экстремальным условиям. И принял решение о поддержке важных – и с научной, и с практической точки зрения – исследований. Одной из специальных строительных организаций было поручено в течение двух лет отстроить станцию заново. И вот – готовимся к новоселью.

Государство изыскало для наших целей полмиллиарда рублей. 400 миллионов уже освоено. В этом году финансирование продолжается. А поскольку станция – это не только здание с инфраструктурой, но ещё и дорогое оборудование, то мы в СО РАН очень серьёзно подошли к подбору необходимого. Сейчас почти всё уже закуплено. Причём по конкурсу. Срок поставки оставшегося – конец этого года.

– У станции теперь и новый статус?

– Да, проект утверждён как международный. Сформирована программа, в которой теперь принимают участие не только Российская академия наук и Институт Альфреда Вегенера. К нам присоединились Институт Арктики и Антарктики Росгидромета из Санкт-Петербурга, Усть-Ленский государственный заповедник, на территории которого расположен остров Самойловский…

Максимальный эффект дают исследования, основанные на пространственно-временной множественности измерений, на комплексном изучении гидросферы, биосферы, земной поверхности, недр.

ОТ ДОМИКА НА ОБРЫВЕ – К «КОСМИЧЕСКОЙ» СТАНЦИИ

– Как выглядит теперь жилище полярников?

– Крошечная площадка острова требует от нас максимальной компактности. На станции всё автоматизировано – почти как у космонавтов. Но помещения в новом корпусе просторные. Спроектированы так, что у каждого прибора своё место. Всё продумано: для одного устройства нужна дистиллированная вода, для другого – газ или электричество напряжением 380 вольт. Помещения рассчитаны под оборудование, но таким образом, чтобы и для людей место осталось.

– Сколько людей одновременно может работать на станции?

– Около 20. При этом несколько человек пошли на то, чтобы ради науки поставить рядом со станцией палатки. Пятачок небольшой! А ещё нужно было продумать то, что называется логистикой… Первой нашей задачей было разделить проекты так, чтобы не толкаться локтями. Вторая проблема – заброска исследователей на остров.

– Как с белыми медведями?

– Как… Идут на запах еды! Особенно в полярную ночь. Надо сказать, остров Самойловский – одно из наиболее суровых мест на планете. Самая высокая температура в июле +7^оС. Непрерывно дуют ветра. Человек должен ходить, держась за натянутые верёвки. Метель, пурга, полярная ночь. Это такое место, где обычному человеку не только жить – появиться трудно. Но люди работают круглогодично!

МОРЕ ЛАПТЕВЫХ ЗАКИПАЕТ

– Какие исследования ведутся на острове Самойловский?

– Общенаучная цель состоит в том, чтобы со всех сторон диагностировать «болевую точку» планеты, как иногда называют Арктику. Этот регион является самым чувствительным к малейшим изменениям климата.

– На семинаре в Новосибирске, который работал в доме учёных Академгородка, докладчиками не раз повторялось, что в арктической вечной мерзлоте содержится большое количество метана.

– Огромное! И значительные запасы этого газа содержатся в Северном Ледовитом океане в форме гидратов – в них очень много метана и СO₂. На одну часть воды приходится до шести частей газов. Газогидраты – это подводные глыбы, напоминающие голубой лёд. Малейшее изменение температуры воды – и этот «лёд» начинает разлагаться. Наши дальневосточные коллеги обнаружили в море Лаптевых огромные водяные поля, где всё кипит, как в гигантском чайнике – это поднимается газ. И его объёмы можно измерить только там, на арктическом побережье. Причём, когда начинали работу по оценке парниковых газов, ещё считалось, что в основном они – техногенного, антропогенного и биогенного происхождения. Но сейчас, когда стали измерять методично, сколько газов выделяется при таянии мерзлоты и деструкции газогидратов, техно- и антропогенные факторы ушли в единицы процентов. Роль человека в парниковом эффекте оказалась очень сильно преувеличена. В природе существуют более мощные тренды – глобальные циклы. По меркам геологической истории такие колебания – всего лишь миг. И, если вы заметили, сейчас всё меньше говорят о глобальном потеплении. Скорее, мы вступаем в период турбулентности климата: где-то на Земле температура повышается, где-то, наоборот, понижается; где-то начинает выпадать осадков больше, где-то – почти как в пустыне.

– В Новосибирске и на Алтае сейчас неимоверная жара, засуха. Что нас ждёт лет через 50?

– Это вопрос лучше бы, конечно, адресовать экологам. Могу лишь сказать, что подобные исследования климата и проявлений глобального потепления на станции ведутся. Да, есть проблема опустынивания на границе с Казахстаном, связанная с тем, что площадь ледников на Алтае сокращается, причём существенно.

У нас – я имею в виду СО РАН – есть Институт водных и экологических проблем. Он находится в Барнауле. Там несколько лет ведут наблюдения по сокращению объёмов льдов. Потепление климата и таяние мерзлоты приводят к выходу метана, который является в десятки раз более мощным парниковым газом, чем углекислота. В свою очередь, потепление высвобождает новые объемы метана….

– Могут ли климатические изменения стать необратимыми?

– Некоторые дальневосточные коллеги высказываются в пользу так называемой «гипотезы метангидратного ружья». То есть выстрелить может внезапно. Чтобы знать, к чему готовиться, каких сюрпризов ждать от Арктики, мы и проводим исследования на острове Самойловский.

ШЕЛЬФ ВОПРОСОВ

– США и Норвегия объявили новую столицу Арктики и интернационализацию её ресурсов, «забыв» упомянуть в списке основных пяти претендентов на разработку шельфа Россию…

– Видите ли, сейчас становится глобальной не только экономика, но и соперничество. Раньше сложно было представить, что американцы попытаются объявить зоной своего влияния Северный Ледовитый океан. А сейчас они играют мускулами по этому поводу. И наша задача – обозначить, доказательно обосновать границы континентального шельфа.

– А немцы, с которыми мы сотрудничаем, в том числе на острове Самойловский, нам не конкуренты?

– Немцы – совсем другое дело. Для Германии здесь две проблемы, которые требуется решить в совместной экспедиции с нами: это изменение климата и изменения в глобальной экономике, которые повлечёт за собой открытие Северного морского пути. Германия питается российским ямальским газом. Что это значит? На Ямале сейчас открыто новое месторождение, и стоимость его эксплуатации очень сильно будет зависеть от того, как изменится климат в ближайшие десятилетия. Если сильно потеплеет и «поплывут» все мерзлотные образования – это одно. Если всё останется примерно в таком состоянии, как сейчас, – другое. Так что, предсказывая погоду, мы, по сути, прогнозируем цену на газ, на энергоносители.

Для многих, особенно высокоразвитых стран главным сейчас является долгосрочный прогноз развития. На что делать ставку? Если газ не будет дёшев, надо сокращать энергоёмкие производства и развивать пока ещё очень дорогую альтернативную энергетику. Если он, наоборот, станет дешеветь, можно задействовать совершенно иные кластеры. Понятно, у каждого свои интересы. Но бывает такое время, когда они совпадают.

ПУТЬ РАЗВИТИЯ

– В советское время был огромный ледокольный флот, который делал проводку судов по Севморпути. Каковы нынешние перспективы?

– В результате потепления и таяния льдов Северный морской путь станет свободным. Это значит, появится новый дешёвый канал, по которому будут двигаться товары: например, камчатские морепродукты. С тем, какая у Севморпути будет пропускная способность, связываются изменения в экономиках очень многих стран. Нас, конечно, интересует Россия.

На Международном арктическом форуме в Архангельске Владимир Путин говорил о комплексном транспортном проекте, который должен обеспечить освоение и развитие северных территорий нашей страны. Севморпуть и его опорные гавани будут модернизированы, объединены с другими видами транспорта. И всё это – в условиях вечной мерзлоты, которая продолжит таять или… наоборот, оставаться «твердыней».

– В таком случае есть необходимость в создании целого ряда подобных исследовательских станций?

– Вы совершенно правы. Сейчас речь идёт о создании аналогичной станции на острове Белый. Академик Добрецов (председатель Объединённого учёного совета СО РАН по наукам о Земле. – И. Ф.) предложил схему оптимального расположения обсерваторий экологической безопасности в российской Арктике, из которых базовыми должны служить четыре: на Шпицбергене, острове Белом в Карском море, на Самойловском и в чукотском Певеке. Это перспективная схема, способная обеспечить комплексный мониторинг природных процессов на протяжении всего арктического пояса России.

ПО КРОМКЕ ЛЬДА

– С чем связаны наши национальные интересы в Арктике?

– Прежде всего – с Северным морским путём. Это первое. Второе – с установлением границ континентального шельфа. И третье – нас не меньше, чем европейских коллег, а то и больше, интересует климатический прогноз. Для нас он очень важен, поскольку если мерзлота начнёт деградировать, в таких городах, как Норильск и Якутск, могут возникнуть большие проблемы. То же самое касается Байкало-Амурской магистрали.

– «Файл-РФ» писал о том, что Институт мерзлотоведения в Якутске запускает хранилище семян коллекции Вавилова. Что будет с этим стратегическим запасом, если всё пойдёт по плохому сценарию?

– Ничего страшного не будет. Якутская мерзлота настолько многолетняя и «качественная», что даже если сильно потеплеет, она разрушится только через несколько сотен лет. Ведь мы говорим о деградации самой верхней части мерзлоты. Но газогидратов выделяется действительно очень много. Хотя это ещё и энергетический резервуар.

– Метан уже научились добывать из «голубого льда»?

– Не научились, в том-то и дело. Мы принимали у себя несколько делегаций из Японии. Для неё это жизненно важный вопрос – как использовать газогидраты. У берегов Японии их большие залежи. Но пока во всём мире нет не то что технологий – даже идей, как пустить в дело это богатство!

– Природа вообще хрупка, а в Арктике особенно. Что будет, если начнутся промышленные разработки углеводородов в море Лаптевых?

– Пока говорить об этом рано. В море Лаптевых такое месторождение ещё не открыто, лишь посчитан ресурс. Запас же – это то, о чём мы знаем конкретно. Например, если пробурить скважину, добудем столько-то миллионов кубометров газа или баррелей нефти. К тому же, разработка в море Лаптевых, очевидно, будет дорогой.

– В таком случае, почему руководство страны уделяет Арктике и, в частности, морю Лаптевых столько внимания?

– Если бы в 30-х годах не думали о проблемах Западной Сибири, то мы не имели бы ни нефти, ни газа. А они сейчас во многом формируют бюджет страны. К слову, и мы бы с вами здесь, в Академгородке сейчас не разговаривали – его бы попросту не было. Много чего не было бы, если бы люди, в особенности государственные мужи, не заглядывали в будущее.