Версия для печати
Вернуться к списку

«Выражение „путинский режим“ носит признаки экстремизма»

Кто и зачем создает в России базу неадекватных судебных экспертиз.

В России создается база фальсифицированных и тенденциозных научных экспертиз. Такие экспертизы используются в судах и служат основанием для вынесения обвинительных приговоров в делах, например, по «экстремистской» 282-й статье. О запуске проекта под названием «Судебные экспертизы» объявило сетевое сообщество «Диссернет», отслеживающее с 2013 года в России работы липовых ученых, и объединение Amicus Curiae (друг суда — лат.), сформированное Центром независимых социологических исследований (ЦНСИ) в Санкт-Петербурге. Как будет работать этот проект и какие цели он преследует, в интервью Znak.com рассказал его идеолог — ассоциированный научный сотрудник ЦНСИ, доцент ВШЭ, кандидат исторических наук Дмитрий Дубровский.

— Как родился этот проект?

— В Центре независимых социологических исследований мы три года вели работу по сбору и анализу судебных экспертиз. Даже создали сайт нашего сообщества Amicus Curiae. Надо признать, что это довольно небольшое сообщество людей, так как судебная экспертиза — дело специфическое. В своей практике мы столкнулись с очень серьезной проблемой. Не только с низкого качества судебными экспертизами, но и с высокой степенью антинаучности тех положений, которые в этих экспертизах высказываются. В прошлом году я сделал доклад по этому поводу на комиссии по фальсификации научного знания в РАН. После него коллеги, прежде всего [один из основателей «Диссернета»] Андрей Заякин, предложили нам рассматривать эти экспертизы как частный случай недобросовестной науки, которой занимается «Диссернет». С этого момента мы начали думать, как это сделать. Мы не хотим участвовать в судебных процессах, мы, что называется, non-partisan (беспристрастные, беспартийные — Ред.) — не выступаем ни на какой стороне. Поэтому решили смотреть на экспертизы по уже оконченным делам и давать им рецензии с точки зрения соответствия настоящим научным подходам. Сейчас таких рассмотренных экспертиз в нашей базе 15. Уверен, что будет больше.

— Кто участвует?

— От Amicus Curiae там я и еще [лингвист] Алексей Касьян, от «Диссернета» — [физик, один из основателей «Диссернета»] Андрей Ростовцев, [кандидат физико-математических наук, метеоролог] Лариса Мелихова и Андрей Заякин. Но мы намерены искать партнеров и расширять список рецензентов.

— Какая ставится задача перед проектом?

— Во-первых, формирование института репутации. Довольно часто люди, которые бок о бок работают с такого рода экспертами, не знают об этой стороне их деятельности. Работают себе и работают какие-то милые преподаватели, а потом выясняется, что они пишут псевдоэкспертизы, из-за них людей сажают в колонии за высказывания. С другой стороны, наша цель — спровоцировать обсуждение этих экспертиз, состояние экспертного сообщества, а также отчасти повлиять на ситуацию в российских судах.

— Сейчас есть какие-то критерии оценки работы экспертов по уголовным делам?

— В том то и беда, что нет.

— А лицензирование этого рода деятельности?

— Тоже нет. Есть стандарты проведения обычных экспертиз: криминалистической, судебно-медицинской, патологоанатомической. А экспертизы в области социального и гуманитарного знания — филологии, психологии, политологии, религиоведения, культурологии, истории, лингвистики — не стандартизированы. Экспертом может быть любой, и это как хорошо, так и плохо одновременно. Хорошо — так как увеличивает шансы адвокатов по привлечению действительно независимых экспертов. Например, в Белоруссии даже возможности такой нет — все эксперты сидят в одном месте под МВД, и альтернативы быть не может быть…

— Погодите, но в России суд чаще всего принимает ко вниманию лишь те экспертизы, которые подшиты к уголовному делу.

— Вот тут как раз начинается отрицательная сторона. Наша цель — показать, что российская судебная система, которая и так носит в высокой степени обвинительный уклон, не очень критично относится к такого рода экспертизам. На это нам, в частности, указывают решения ЕСПЧ. Такое ощущение, что если обвинение принесло в суд документ, подписанный доктором наук, то там может быть прописано все что угодно. Очень хочется показать и суду, и прокуратуре, и следствию, что они просто позорятся, допуская такого рода тексты. Эти экспертизы доходят до ЕСПЧ, и там спрашивают: «Почему у вас эксперт-лингвист отвечает на правовые вопросы?»

— Это пример из какого-то конкретного разбирательства?

— Это из дела Станислава Дмитриевского, который в 2006 году получил 2 года лишения свободы условно по обвинению в разжигании ненависти (по статье 282 УК РФ из-за публикации в журнале «Право и защита» обращения Ахмеда Закаева и Аслана Масхадова, которые в 2004 году обвинили Россию в развязывании войны в Чечне). Решение ЕСПЧ по нему было принято в октябре 2019 года. Экспертом по делу была Лариса Тесленко, доктор филологических наук, на 2006 год — завкафедрой Нижегородского университета. Она тогда написала в своей экспертизе, что «русско-чеченская война» — это и есть разжигание ненависти между русскими и чеченцами. А выражение «путинский режим» носит признаки экстремизма, так как слово «путинский» не написано с большой буквы. И не важно, что в русском языке что «путинский», что «бушевский режим» пишутся с маленькой буквы.

— В Страсбурге рассмотрели это дело в 2019 году. Там не увидели признаков разжигания ненависти и экстремизма, обязав Россию выплатить Дмитриевскому 13,6 тыс. евро в качестве компенсации…

— Это, наверное, единственный случай, когда эксперт, получив такую итоговую оценку в ЕСПЧ, была уволена из местного бюро экспертизы Минюста. Но в результате она все равно работает и пишет заключения от ООО «Проф-Эксперт», которым в свою очередь активно пользуется МВД. Это при том, что ЕСПЧ признал ее экспертизу нарушающей базовые принципы проведения такого рода исследований! Эти вещи, мне кажется, надо публиковать, даже не вступая в дискурс обвинения и защиты, а просто давая людям оценить качество самой работы. Я прежде всего надеюсь, что интерес к этому должен быть у правоохранительных органов. Вряд ли там хотят, чтобы результаты их работы впоследствии полоскались везде, вплоть до ЕСПЧ.

— В судьбе самих осужденных ваша работа будет призвана что-то изменить?

— Вряд ли. Мы стараемся избегать конфликта интересов и не участвуем в рецензировании экспертиз в рамках еще не завершенных судебных процессов. Помощь такого рода мы, конечно же, можем оказывать, но уже за пределами проекта. Теоретически, если вдруг все закончилось в российских судах, мы опубликовали рецензию, а дело пошло в ЕСПЧ, то мы готовы поддерживать свою позицию и в суде. Но опять же все зависит от адвокатов и вытраиваемой линии защиты. Возможно, они и не захотят публиковать ничего из материалов до прохождения дела через ЕСПЧ.

— На какие материалы вы будете опираться при рецензировании?

— Это еще одна беда. У нас, как правило, очень трудно получить материалы судов. Так странно устроено делопроизводство. Я несколько раз пытался получить материалы дела, где я сам был экспертом, и это оказалось не так легко сделать. Наши архивные товарищи понимают, что материалы дела открыты только для процессуальных лиц: адвокатов, осужденных, гособвинения. В результате эти материалы дела оказываются недоступными и неизвестными общественности. То есть некий эксперт написал текст, другого человека на его основании осудили и это все потом похоронили в архивах суда. Поэтому сейчас мы практически по всем делам получаем материалы от адвокатов и самих осужденных.

— У вас в базе на сайте «Диссернета» сейчас 15 материалов. И там, например, нет дела «ловца покемонов», блогера Руслана Соколовского, где тоже были совершенно чудные экспертизы. Как к вам попасть на проект для рецензирования?

— Вы присылаете к нам или в «Диссернет» полный текст экспертизы с описанием, в отношении чего она проводилась. В идеале — в одном PDF-файле. Материал должен быть читабельным. Мы обращаемся к специалистам в нужной отрасли научного знания, они проводят свою оценку. После этого мы выкладываем информацию об уголовном деле, текст экспертизы и текст рецензии на всеобщее рассмотрение на сайте «Диссернета». Пока те 15 проектов, что включены в таблицу, это примеры рецензий, которые мы делали ранее в рамках проводившихся судебных процессов. Сейчас мы будем стремиться делать более академические тексты.

— Каким образом и кто будет выступать в качестве рецензентов?

— Свой интерес к этому проекту, например, есть у Российской академии наук. Они не против показать силу своих экспертных компетенций и поддержать свою репутацию. Кроме того, не против выразить свое недоумение — почему, прикрываясь именем РАН, порой некоторые эксперты выдают заключения сомнительного качества? В РАН довольно много настоящих профессионалов, например, в области лингвистики.

Все это, кажется, помогло бы еще и оценить глобально ситуацию в российской судебной экспертизе. Тем более что сейчас встречаются специалисты, которые на полном серьезе пишут про нейролингвистическое программирование, про план Аллена Даллеса, про «Протоколы сионских мудрецов». То есть пишут о куче мусора. Более того, уже сложилась практика, когда заключение дают те, кто даже никогда не занимался требуемой отраслью научного знания. Они не умеют проводить исследования, не имеют публикаций и книг по этому поводу, но почему-то выступают в качестве экспертов.

Мы хотим привлечь людей более адекватных и сведущих в предмете исследования.

— Среди примеров на сайте «Диссернета» значится дело студента ВШЭ Егора Жукова, журналистки Светланы Прокопьевой, материалы «Нового величия». Эти дела политически мотивированы. Вы уверены, что сможете найти рецензентов по экспертизам такой категории разбирательств? Кто из ученых в открытую пойдет на экспертов Института криминалистики ФСБ?

— Если речь о деле Егора Жукова, то там и так выступали рецензентами сотрудники НИУ ВШЭ и Института языкознания РАН, известный лингвист Ирина Левонтина. Есть люди, которые не боятся. Хотя понятно, что у нас почему-то любое оппонирование воспринимается как подрывная деятельность. Это же нормальная правовая процедура! Были случаи давления на экспертов в суде, но пока не явные.

— Предположу, что, как и в случае с «Диссернетом», ваша основная цель — создание списка «экспертизоделателей»?

— Так и есть. Мы только начали, но уже видим, что некоторые из таких экспертов проходят и по другим базам «Диссернета». Но так как они связаны с каким-то институтом или университетом, то вы в конце концов увидите весь набор: это красочные защиты бракованных диссертаций, такого же рода научных публикаций и предвзятых экспертиз.

— Есть уже примеры такого комбо?

— Евгений Тарасов — эксперт по делу экс-директора Библиотеки украинской литературы Натальи Шариной, получившей в 2017 году 4 года условно из-за обвинений в растрате и экстремизме. У него есть примеры красочных публикаций, есть участие в такого рода защитах и в сомнительных экспертизах, тексты которых просто безобразны.

Есть второй пример, он еще только будет публиковаться. В Санкт-Петербурге писал экспертизу по делам об иностранных агентах профессор РГПУ имени Герцена. У него натянутые кандидатская и докторская. До этого он работал главой Фонда защиты ветеранов и сотрудников ФСБ. А теперь — эксперт в политологии. Правда, когда его слушаешь, то возникает сомнение в его психологической вменяемости. Суд тоже слушал весь его бред, но так как это доктор наук, то оппонентов во внимание уже не приняли.

— За счет каких средств будет финансироваться проект «Судебных экспертиз»?

— Мы думаем запустить краудфандинг. Но пока это часть собранных денег на «Диссернет».

P. S. После интервью свое мнение о проекте выразил также сооснователь «Диссернета» Андрей Заякин.

«Много лет в проекте „Диссернет“ мы занимаемся нечестными деятелями, которые либо украли научные работы, либо помогли их украсть. На данный момент мы выявили уже 25 тыс. примеров такой деятельности. Это и те, кто тиражирует такие работы, и те, кто выполняет посреднические услуги по их тиражированию, и те, кто участвует в их защите. Мы решили не останавливаться на достигнутом в и включить в сферу наших интересов тех, кто торгует своей репутаций и пишет заказные судебные экспертизы.

Проблема в том, что доказать заказной характер экспертизы труднее, чем выявить фальшивую диссертацию. В последнем случае метод базируется на сравнительном анализе текста и базовых знаниях о том, как устроено корректное цитирование в современном научном мире. В случае с судебными экспертизами дело обстоит сложнее. Поэтому в этом вопросе мы будем базироваться на принципах „Диссернета“ и оставляем возможность для публичной оценки работ. Для этого справа будет публиковаться полный текст рецензии, выполненный хорошим ученым, а слева — полный текст экспертизы.

Мы будем стараться концентрироваться на тех экспертизах, сама принадлежность которых к конкретному разделу научного знания оспаривается, также обращать внимание на соответствие этой работы базовым принципам научного исследования. Экспертизах, чьи авторы ссылаются на план Даллеса или концепцию „окна Овертона“ как на подлинное научное знание. Экспертизах, в которых авторы вычитывают в исследуемых материалах смыслы, которых там нет, и изъявительное наклонение объявляют повелительным.

Наш проект не заточен специальным образом на политические дела. Он про кризис в российской экспертной сфере. Про то, как ряд отраслей отечественной науки оказались захвачены торговцами фальшивками, продажными мракобесами и сумасбродами.

В рамках „Диссернета“ мы уже фиксировали, что ряд научных дисциплин в России оказались глубоко поражены таким явлением, как торговля диссертациями. При этом по наукометрии мы видим, что ровно эти же отрасли российской науки дают наименьший результат в журналах с высокой репутацией. Выдаваемая ими продукция в виде статей и материалов дискредитирована в глазах мирового научного сообщества. Теперь мы к этому добавляем еще одну категорию — катастрофическое падение уровня научной судебной экспертизы в сфере социальных и гуманитарных наук. И все три части надо воспринимать как проявление одной и той же проблемы».