Версия для печати
Вернуться к списку

Робкий бунт академиков: почему РАН начала войну на два фронта

На недавнем общем собрании РАН произошел «бунт академиков»: единогласно были приняты два заявления, критикующих действия и решения силовиков. Что заставило РАН занять консолидированную гражданскую позицию?

На недавнем общем собрании РАН единогласно были приняты два примечательных заявления требование отменить печально известный приказ Минобрнауки об ограничении общения российских ученых с иностранцами и протест против действия правоохранительных органов в отношении ФИАН и его директора Н. Н. Колачевского. Чем вызвано неожиданное проявление гражданской позиции академиков, которое некоторые СМИ расценили как выступление против силовиков

Российская академия наук давно переживает кризис, причем двойной. Один связан с тем, что внимание к российской науке со стороны политического руководства глубоко формально: наука интересует его с прагматической точки зрения, чтобы не «горела, падая, ракета». Ну и, разумеется, еще с позиций выдуманных угроз национальной безопасности. Притом что реальная угроза национальной безопасности — это ученые, сидящие по шпионским статьям и уезжающие за рубеж. Перефразируя поэта, можно сказать, что в сегодняшней России вакансия настоящего ученого «опасна, если не пуста».

Другая составляющая кризиса — профанация науки, в том числе академической, сведение ее к искусственным и подложным достижениям в наукометрии и инфантильному школьному списыванию диссертаций и их фрагментов. «Православная биология» — лишь один из последних примеров. Пиар-кампания прокремлевских ресурсов против «Диссернета» проблем российской науки, в частности ее репутации и отъезда ученых, не решает. Такого рода кампании — это уже «искусство для искусства»: сами себе заказывают тексты и сами их читают.

Сегодня система Академии выглядит как выброшенное на берег гигантское морское существо, до которого никому нет дела, а есть только счетные задачи, как сбалансировать скромные бюджеты. Печальный символ состояния одной лишь только части Академии — пейзаж, открывающийся после выхода в город из метро «Профсоюзная»: срытый до фундамента многострадальный ИНИОН, «место памяти» нескольких поколений российских гуманитариев; ЦЭМИ, который обступили небоскребы с дорогими квадратными метрами, похожий на «ботаника» в засаленном пиджачке, окруженного деловитыми крупнопородными эффективными менеджерами, и так далее.

Руководство РАН сражается на два фронта. Один из них поддерживается государственным пиаром — это битва с «диссернетовцами», с собственными академическими комиссиями по этике и по борьбе с лженаукой. Тут, конечно, подрывает основы российской науки вездесущий Госдеп, который всегда во всем виноват.

Причем в реально существующем Госдепе бюджеты на «печенье» обнулены, да и сделать лишнее движение в сторону России там боятся, избегая очередных обвинений. «Госдеп» в современном российском дискурсе — это мифологическое существо, приравненное к «Пушкину» («Кто работать будет — Пушкин?») и «папе римскому» («пишите хоть папе римскому»), которое к реальной жизни не имеет никакого отношения.

А вот второй фронт — это битва с тем самым государством, которое заказывает нелепые кампании против «Госдепа». И здесь академическое сообщество вдруг обрело силу почувствовать себя именно сообществом и даже частью гражданского общества. А гражданское общество у нас в последние годы вырастает исключительно на густо унавоженной негативной почве — на основе конфликтов с государством и сопротивления ему. И вот осознавшее свои общие интересы комьюнити написало два письма: одно по поводу безобразного обыска в ФИАНе, другое — с требованием отменить приказ профильного ведомства с совершенно безумными ограничениями на общение с иностранцами.

Эвакуационный выход — нелишняя опция в оснащении российского ученого или человека, коммерциализирующего достижения науки.

Государство приходит в академию в виде представителей следственных органов с шумом и треском, какой привыкли создавать в последние годы шоумены из этих организаций, ощущающих себя хозяевами страны. Ничего «святого» для них нет: представить себе в советское время вламывающихся в ФИАН с обыском следаков и/или рыцарей плаща и кинжала невозможно. Структура советского государства была жестко иерархизирована, и наука стояла в этой иерархии высоко. При Лаврентии Палыче действовали тихо и жестко, но вытащить из тюрьмы Льва Ландау или Льва Альтшулера гранды от академии все-таки могли.

Немыслима была и мизансцена с обыском в уважаемом институте Академии наук и в эру наивысшего престижа науки и даже моды на нее — в 1960-е годы. Можно возразить: так и наука теперь не та. Но если с ней так обращаться, как сейчас, подозревая в каждом ученом шпиона, выдающего мировой закулисе наши всему миру заранее известные «секреты», она так и останется «не той».

Приказ Минобрнауки об ограничении общения с иностранными учеными, конечно, не был инициирован самим ведомством — это ему совершенно не нужно. Очевидно, инициатива исходит из, назовем этот орган так, «Комитета по торговле угрозами безопасности». И он, этот комитет, разумеется, парализует самое сердце современной науки — свободный обмен информацией, знаниями, позициями.

Если уж говорит прямо, в постиндустриальном мире не существует сугубо национальной науки, до такой степени она интернационализирована, как не бывает «православной социологии» или «православной биологии», а есть просто социология и просто биология. При этом ученых, имеющих достижения в точных и естественных науках, нельзя рассматривать только как пушечное мясо из конструкторских бюро для изготовления ракет и оружия. Иначе в скором времени ракеты точно перестанут взлетать.

Наука, в том числе национальная, та, которой можно гордиться, рождается исключительно в интернациональной среде. А если для этого не создаются условия, то камере предварительного заключения или труду в шарашках (который тоже иной раз заканчивается арестом, как показал кейс Виктора Кудрявцева из ЦНИИмаша), ученые предпочитают работу в условиях, способствующих научным достижениями. И это лучшие ученые — от Сергея Гуриева в экономике до Андрея Гейма и Константина Новоселова в физике. Кстати, два фигуранта «дела ФИАН», не дожидаясь предсказуемого для них развития событий, быстро отбыли из России. Эвакуационный выход — нелишняя опция в оснащении российского ученого или человека, коммерциализирующего достижения науки.

Двойной кризис российской науки и ее академии продолжается. Он имеет прежде всего политическую природу. Как и всё в сегодняшней России. Включая экономическую депрессию, причины которой, как устали уже повторять экономисты, лежат вне экономики.