http://93.174.130.82/digest/showdnews.aspx?id=3258c159-63e5-4fac-8b2c-2121f3b46954&print=1© 2024 Российская академия наук
Вопрос: Сергей Юрьевич, расскажите, пожалуйста, о последних событиях в РАН, что за процессы идут и как академики их оценивают?
Сергей Глазьев: Реформа, которая была навязана Академии наук несколько лет назад, фактически не достигла своих результатов, а имела прямо противоположный эффект. Ожидалось, что работа ученых будет освобождена от чрезмерной опеки, хозяйственно-бюрократической нагрузки по управлению, однако, на самом деле, произошла очень серьезная бюрократизация работы академических институтов. Федеральное агентство научных организаций (ФАНО) ведет себя как вышестоящая структура и заставляет ученых писать бесконечные отчеты, которые чиновники этой организации не в состоянии даже понять и разобраться в них. Мелочная регламентация, формализм и сверхбюрократизация очень серьезно мешают научному процессу, усложняя, а не упрощая работу ученых.
Вопрос: Что делать в этой ситуации?
Сергей Глазьев: Я думаю, что нужно вернуться к тем принципам, о которых говорил президент, когда замышлялась реформа, и добиться правильной субординации. Есть руководство Академии наук, оно определяет основные направления фундаментальных исследований, а ФАНО должно быть сервисной организацией, которая работает в рамках обязанностей, определенных президиумом РАН.
Вопрос: Все-таки как Вы оцениваете ситуацию с выборами президента РАН — что происходит?
Сергей Глазьев: Никак не оцениваю. Выборы нам сорвали.
Вопрос: Как Вы считаете, тормозит ли реформа РАН модернизацию экономики, создание 25 млн высокотехнологичных рабочих мест — того, к чему не раз призывал президент?
Сергей Глазьев: Реформа к этому отношения не имеет, потому что если говорить о вкладе РАН в экономическое развитие, то здесь нам остро не хватает механизма коммерциализации научно-исследовательских разработок. Этот механизм должен включать в себя венчурные фонды, банки развития, инвестиционные фонды. Если бы ФАНО занималось созданием механизма внедрения научных достижений в практику, то это было бы очень хорошо. Вместо этого чиновники занимаются мелочной регламентацией по использованию имущества. Здесь можно без чиновников разобраться, как эффективно использовать имущество. А вот задача организации продвижения научных результатов в практику — как раз функция правительственных ведомств, которая сегодня пробуксовывает. Поэтому вопрос о том, почему открытия наших ученых внедряются по всему миру, но только не у нас в стране, это вопрос не к Академии наук, а вопрос к работе Правительства, Центрального банка, которые формируют экономическую политику и ответственны за то, чтобы создавать условия.
Вопрос: Кстати, о внедрении разработок и отношении к ученым за рубежом. Пока у нас ограничивают функционал РАН, Китай занялся активным возвращением своих ученых из США, об этом на днях писала китайская пресса. Не пора ли нам заняться тем же?
Сергей Глазьев: Китай занимается этим давно и успешно, у нас тоже предпринимаются попытки. Но здесь главное даже не финансирование научных работ, а для наших зарубежных коллег существует система грантов, которая стимулирует их возвращение в российские учебные, научные организации, главное — практическая реализация, о чем я уже говорил. Ученому ведь очень важно видеть результат своей работы на практике. Сегодня между фундаментальной и прикладной наукой во многих отраслях знаний фактически барьер стерт, и вчерашние научные лаборатории повсеместно становятся преуспевающими фирмами. Для того, чтобы российские умы не "экспортировались", а, наоборот, возвращались в Россию, очень важно создание благоприятной среды для инновационной активности.
Вопрос: Последние месяцы обсуждаются разные экономические стратегии, мейнстрим — это, видимо, стратегия Кудрина, но есть и другие, в том числе та, которую предлагала РАН. Сейчас можно ли сказать, что ученые привлечены к этой работе или, наоборот, оттеснены от нее?
Сергей Глазьев: У ученых РАН всегда была и есть позиция, основанная на научных знаниях о закономерностях экономического развития. Она, к сожалению, не востребована органами государственной власти уже 25 лет. Те рекомендации, которые последовательно отстаивает академическая наука, доказали свою практическую эффективность, проявились в экономическом чуде Китая, в ряде других стран, где ведется разумная экономическая политика. Наша экономическая политика ведется в угоду компрадорской олигархии, спекулянтам и западному капиталу. Мы следуем по траектории МВФ, у которого задача — не экономический рост, а создание благоприятных условий для движения американского капитала по всему миру. Везде, где МВФ работает, мы видим экономические катастрофы.
Наша страна здесь не исключение, а один из типичных примеров следования рекомендациям МВФ, в результате чего снижается инвестиционная активность, падает производство, но зато экономика "успешно колонизируется" западным капиталом. У нас уже больше половины промышленности принадлежит нерезидентам.
Если цель заключается в том, чтобы из России сделать колонию для западного капитала, то политика, проводимая на протяжении 25 лет у нас, можно сказать, очень успешна. Но она не имеет никакого отношения ни к национальным интересам, ни к задачам экономического развития.
Вопрос: Если цель — экономическое развитие, то что нужно делать?
Сергей Глазьев: Нужно внедрять не рекомендации МВФ, а рекомендации ученых РАН, которые основаны на понимании закономерностей экономического развития, знании международного опыта и блестяще себя зарекомендовали экспериментально. У нас прекрасный, уникальный в экономической истории эксперимент — мы одновременно с Китаем начинали реформы по переходу от директивной к рыночной экономике. Китай совершил экономическое чудо, сегодня производит уже в шесть раз больше продукции, чем мы, а у нас самая чудовищная в мировой истории мирного времени экономическая катастрофа. Есть наглядные подтверждения, по которым можно говорить, какая концепция правильная, а какая — нет.
Вопрос: Хотите сказать, что несостоятельность нашей концепции уже доказана?
Сергей Глазьев: Несостоятельность либертарианской концепции вашингтонского консенсуса получила экспериментальное подтверждение в России, а концепция интегральной экономической политики, сочетающей планирование и рыночные механизмы, дала блестящие результаты. Что еще нужно для доказательств, я не понимаю.