Версия для печати
Вернуться к списку

Классическая книга российской фармацевтики

Это была первая российская государственная фармакопея. Ровно через 20 лет, в 1798 году, был опубликован ее расширенный вариант «Pharmacopoea Rossica» под редакцией академика Никона Карпинского, который постарался избавить арсенал лекарственных средств российской медицины от импортных препаратов и растительного сырья.

А еще через два десятка лет, в 1817 году, вышел «Русский лечебный травник, или Описание отечественных врачебных растений, целебными качествами заменяющих чужеземные» доктора Ивана Карпинского. Таким образом, первая попытка импортозамещения на российском фармацевтическом рынке затянулась на 59 лет.

ОТ ПАЛЕОЛИТА ДО АПТЕКИ

Историки медицины относят истоки фармацевтики глубоко в прошлое, вплоть до палеолита. Умозрительно, разумеется, потому что неоспоримые факты из столь древних времен, на которые можно опереться, пока отсутствуют, и опереться тут можно разве что на здравый смысл. Раз дворовые коты безошибочно находят и едят нужную им в лечебных целях траву, то неандертальцы, не говоря уже о Homo sapiens, с этим уж точно справлялись. Чисто доказательная история европейской фармацевтики начинается с найденных археологами в междуречье Тигра и Евфрата глиняных табличек и древнеегипетского папируса Эберса длиной 20 м с почти тысячью прописей лекарств. Современными палеографическими методами эта фармакопея датируется временем правления фараона Яхмоса I (1550–1525 годы до н. э.), дальнего предка более известного в народе фараона Тутанхамона из той же XVIII династии.

Еще больших высот достигла технология лекарственных форм в Древней Греции, а затем в Риме, где для их приготовления использовалось примерно полтысячи видов растений, полсотни минералов и органы и ткани примерно сотни видов животных, включая беспозвоночных. В VI веке н. э. византийский врач Аэций обобщил опыт античной фармацевтики в первых двух томах своего фундаментального труда «Шестнадцать книг о медицине» (более известного в истории медицины как «Тетрабиблос», или «Четверокнижие», как сам Аэций назвал его первое издание, когда оно еще состояло из четырех томов). В Средние века и с началом эпохи Великих географических открытий европейская фармация пополнилась новыми источниками лекарственных субстанций, среди которых наиболее важными, как показало время, были кофеин и кокаин.

Окончательно современные черты медицина приобрела в XVIII веке, во всяком случае, это касается хирургии, терапии, акушерства и даже эпидемиологии (благодаря работам Дженнера по вакцинации против натуральной оспы). И фармацевтика того времени уже мало чем отличалась от современной. Разве что еще не было хемотерапии (не путать с химиотерапией), то есть лечения либо очищенными действующими началами природных лекарств, либо их синтетическими аналогами. Например, вместо вина из мандрагоры, которое пила Клеопатра, атропин и скополамин попадают сейчас в организм пациента в виде соответственно сульфата и гидробромида этих алкалоидов. Не было тогда также синтетических антибиотиков и не было таблеток: пресс для их изготовления изобрели только в середине XIX века. Вся остальная фасовка лекарств — порошки, растворы, сиропы, эмульсии, суспензии, гели, мази, присыпки, пластыри, суппозитории — уже была в аптеках XVIII века, в том числе российских.

ЛЕКАРСТВО КАК РОСКОШЬ

Мировой рынок фармацевтики, как сейчас пишут многие историки, был побочным следствием так называемой потребительской революции, то есть расширения рынка товаров и услуг из категории luxury, как сейчас выражаются. А произошла эта революция в результате постоянно нараставшего в XVI-XVIII веках потока товаров из Восточной и Юго-Восточной Азии, Северной и Южной Америки и растущего спроса на них не только богатых, но и людей среднего достатка. В число «роскошей» входили заморские лекарства и сырье для них, которые заметно пополнили европейские фармации, сложившиеся во времена Гиппократа, Галена и Парацельса.

О том, как, когда и с какими последствиями для фармацевтики Российской империи вписалась в мировой рынок фармацевтики наша страна, подробно написано в научных работах доцента НИУ ВШЭ в Санкт-Петербурге Марины Викторовны Лоскутовой. Они свободно доступны в интернете. Возможно, они заинтересуют и CEO ведущих российских фармкомпаний, потому что ничего принципиально нового в той ситуации, в какую они попали сейчас, нет. Такое уже бывало, и не раз.

Если же коротко, то роль России на мировом фармацевтическом рынке раннего Нового времени сводилась к транзиту из Китая лекарственного ревеня — одного из наиболее популярных (и дорогих) лечебных средств в Европе того периода. Но со второй половины XVIII века начинается и растет обратный поток импорта через балтийские порты из Европы в Россию как экзотических лекарственных средств, так и самых обычных.

Некоторые исследователи датируют этим временем начало «потребительской революции» в Российской империи, в том числе на фармацевтическом рынке. С последним, правда, трудно согласиться. Это сейчас в нашей стране 70 тыс. аптек, на которые приходится примерно половина общего объема продаж лекарственных препаратов. А тогда их было всего пара десятков на всю империю. Еще с петровских времен этот рынок был строго централизован и зарегулирован на первоочередное снабжение лекарствами военных госпиталей и казенных больниц. А в самом начале XIX века после александровских реформ регуляторами на этом рынке становятся МВД и Медицинская экспедиция Министерства военных сухопутных сил, первым начальником которой был генерал-штаб-лекарь Никон Карпинский, тот самый составитель и редактор «Pharmacopoea Rossica» 1798 года.

НАПОЛЕОНОВСКИЕ САНКЦИИ

При работе над этой фармакопеей основной задачей академика Санкт-Петербургской Императорской академии наук Карпинского было максимально избавить арсенал лекарственных средств российской медицины от импортных препаратов и экзотического растительного сырья. В его «Pharmacopoea Rossica» импортные препараты составили десятую часть и вошли такие распространенные в России растения, как береза, ель, сосна, алтей, полынь, золототысячник. Также была упрощена рецептура особо сложных лекарств, исключены средства средневековой медицины.

Она была переведена с латинского на русский язык и в 1802 году вышла под названием «Российская фармакопея, или Аптека с подробным и ясным наставлением, научающим, в каком виде и количестве лучше и полезнее как внутрь, так и снаружи употреблять лекарства, как то: различные порошки, капли спиртные и пр.». В соответствии с Аптекарским уставом эта книга должна была иметься во всех аптеках и быть основным руководством при изготовлении лекарств и определении необходимого наличия аптечных товаров.

В 1804 году Карпинский был назначен начальником ученого отделения в экспедиции государственной медицинской управы МВД, а год спустя, когда в армии и «по гражданской части» были введены должности генерал-штаб-докторов, стал ставным военным фармацевтом империи. Для человека на этой должности время тогда было непростое. Если с началом наполеоновских войн импорт в Россию лекарств и сырья еще шел и в денежном выражении даже вырос к 1807 году вдвое, до полумиллиона рублей, а в материальном выражении — до 130 тыс. аптекарских фунтов (46 тонн), то после заключения Тильзитского мира с Наполеоном в 1807 году Российская империя была вынуждена присоединиться к континентальной блокаде Англии, и торговое мореплавание на Балтике и в проливах, соединяющих Балтийское и Северное моря, было прервано.

Речь тогда шла не только о том, что под «санкции» Бонапарта попали корень ипекакуаны ценой 30 руб. за фунт, корень ялапы ценой 6 руб. 50 коп. за фунт, «перуанский бальзам» ценой 25 руб. за фунт, камедь гваякума ценой 8 руб. за фунт и ряд других медикаментов, которые в европейских аптеках относились к основным лекарственным средствам. Но был отрезан путь и для импорта закупавшихся за границей лекарственных растений, которые встречались и в пределах Российской империи. Например, цветки арники (желчегонное, сосудорасширяющее и противосудорожное средство), цветки лаванды (мочегонное и успокаивающее средство), галлы турецкие — наросты на листьях дуба красильного (содержащийся в галлах танин оказывает вяжущее, противовоспалительное и антисептическое действие). И так далее.

Была создана специальная комиссия для составления списков медикаментов, которые заготавливались или которые было потенциально возможно заготовить в России, под председательством главного инспектора медицинской части Военного министерства, президента Императорской медико-хирургической академии Якова Виллие, бывшего в свое время лейб-хирургом Павла I и засвидетельствовавшего смерть императора от «апоплексического удара», а не от удара графа Зубова императору по голове табакеркой (как было на самом деле).

В 1809 году был составлен первый вариант такого перечня. Его составителем был академик Никон Карпович Карпинский, который входил в комиссию. Потом началось обсуждение и утверждение наиболее оптимального варианта «импортозамещения», как сказали бы сейчас. В 1810 году академик Карпинский умер, а его список разросся до четырех категорий лекарств: 1) лекарственные средства, которые необходимо продолжать выписывать из-за границы; 2) средства, от закупки которых можно было вовсе отказаться за их «совершенной бесполезностью»; 3) лекарства, чьи объемы закупок можно было сократить; 4) средства, которые было признано возможным заготавливать в России в будущем. Когда этот список был утвержден в окончательном виде, Наполеон вторгся в Россию и началась война 1812 года.

Через пять лет после этого, в 1817 году, вышел «Русский лечебный травник, или Описание отечественных врачебных растений, целебными качествами заменяющих чужеземные и употребляемых для лечения внутренних и наружных болезней, основанное на наблюдениях прежних и новейших опытных врачей, с присовокуплением составных действительнейших лекарств и экономических замечаний, для всех состояний полезных, расположенный азбучным порядком» доктора Ивана Кашинского с посвящением императору Александру Павловичу Благословенному. А еще через четыре года, в 1821 году, медицинский департамент МВД закрыл медицинский сад в Москве, так как его содержание обходилось дороже импорта необходимого лекарственного сырья из-за границы.

НОВАЯ ВОЙНА — НОВОЕ ИМПОРТОЗАМЕЩЕНИЕ

Прошло сто лет. Накануне Первой мировой войны фармацевтических предприятий в России было уже около четырех сотен, и среди них уже были по тем временам настоящие фармгиганты, как, например, завод Феррейна в Москве, который выпускал 175 наименований лекарственных препаратов. В списке лекарств, разрешенных в империи к фабричному производству и оптовой продаже (а не приготовлению их в аптеках провизорами), числилось уже около тысячи наименований, в том числе аспирин, хинина сульфат, калия бромид и даже «радиоактивная вода» (на заре ядерной физики на лечебные свойства радиоактивности возлагались большие надежды).

Но при этом импорт медикаментов в России составлял более 60% их потребления, достигая по неорганическим и органическим препаратам 80–90%, а по алкалоидам и гликозидам — 100%. А с началом Первой мировой войны вдруг выяснилось, что из Германии привозилось около половины необходимых лекарственных растений, в том числе березовые листья, цветы подсолнечника, крапивы, мать-и-мачехи, полевого мака и т. д. Опять требовалось импортозамещение.

Началась разведка новых и расконсервация старых месторождений ртути, солей брома, хлора, йода. На заводах Шеринга, Феррейна, братьев Крестовниковых, Келлера, Жукова налаживалось производство дезинфицирующих и наркотических средств из отечественного сырья. Пивные заводы переоборудовались под производство аспирина и салициловой кислоты. При университетах создавались лаборатории для производства лекарственных средств. Закладывались новые плантации лекарственных растений и организовывался сбор дикорастущего сырья. В сентябре 1916 года Святейший синод предписал всем монастырям Российской империи заняться производством лекарственных трав и их обработкой. Вероятно, кризис «лекарственного голода», как тогда называли это явление, был бы преодолен, если бы не революция и Гражданская война. После них строить фармацевтическую промышленность пришлось практически заново.

ОТ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ ДО «ПОТРЕБИТЕЛЬСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ»

К концу 1930-х годов в стране было уже 59 химико-фармацевтических предприятий, которые в целом удовлетворяли потребности в наиболее важных лекарственных средствах и на которых перед самой войной был освоен выпуск антибактериальных сульфаниламидов, которые в военное время спасли жизнь миллионам раненых. Однако новые производства сульфаниламидных препаратов, новокаина, эфира для наркоза, гексенала (для внутривенного наркоза) для военных условий были маломощны. А потеря в приграничных округах окружных складов медикаментов и эвакуация в тыл фармпредприятий еще больше обострили ситуацию.

На этот раз не строилось планов по очередному масштабному импортозамещению. За первые два десятилетия советской власти отечественная промышленность, в том числе фармацевтическая, не была избалована импортными излишествами. Приходилось полагаться на собственные возможности и на медицинский ленд-лиз, который начался только в 1943 году, после Сталинграда. После войны появился собственный пенициллин, но понятно, что восстановление фармацевтической промышленности было нацелено в первую очередь на обеспечение граждан самыми необходимыми лекарствами.

«Потребительская революция» на фармацевтическом рынке, о которой говорилось выше, в нашей стране по-настоящему началась только в постсоветскую эпоху. Госрегуляторы ее поощряли, а в итоге спустя тридцать лет отечественная фармацевтика попала в ситуацию, сильно напоминающую ту, в которой она уже побывала после Тильзитского мирного договора 1807 года. Только сейчас речь идет не о корне ипекакуаны или «перуанском бальзаме», а об импортных продуктах биотехнологий, в том числе молекулярно-генетических технологиях.

И это, как ни странно, внушает оптимизм. Уровень отечественной науки в этой области довольно высок, не хуже, чем у других, как говорится. А для восстановления рынка теперь требуется не заморское сырье, а желание, деньги и мозги, причем мозги не заморские, а доморощенные. В последний раз мы импортировали мозги при Петре I, и с тех пор их только экспортируем в особо неприличных размерах как раз после «потребительской революции».