http://93.174.130.82/digest/showdnews.aspx?id=294a1d87-a7bb-4fbf-91ae-3e8bf0f155a0&print=1© 2024 Российская академия наук
Мозг остается самым загадочным органом человека. Поэтому любая информация о новых исследованиях вызывает жгучий интерес публики от любопытства до неприятия. Новое сообщение о выделении миллиардов на изучение мозга не осталось без внимания. «Новые Известия» поговорили с теми, кто знает об этих планах не понаслышке.
В то время, когда вся общественность обсуждает, что будет внедрен чип в голову, мы живем немного в другой реальности, говорит директор лаборатории «Сенсортех» Денис Кулешов. Совместно с фондом поддержки слепоглухих «Соединение» его лаборатория разрабатывает нейроимплантат, который поможет полностью слепым людям. Он поможет соединить камеру с головным мозгом, чтобы незрячие люди могли видеть очертания и силуэты предметов, другими словами, новая методика вернет слепым часть зрения. Таких людей не так мало. Каждый месяц в лабораторию приходят письма, в которых люди просят вернуть им зрение. Сейчас ученые и инженеры проводят опыты на животных, но через 3-4 года рассчитывают перейти к испытаниям на людях. В исследования уже 4 года вовлечен Институт высшей нервной деятельности и нейрофизиологии РАН. Работа идет медленно, потому что денег очень мало, а исследование дорогостоящее. Ученые и инженеры работают по двум направлениям. Член-корреспондент РАН и главный научный сотрудник института Павел Балабан говорит:
- Для тех, у кого перерезан глазной нерв, начата разработка электронной матрицы, то есть, это плёночка с металлическими токопроводящими кружочками диаметрами меньше миллиметра, которая кладется на зрительную область коры головного мозга, и туда передаются сигналы, которые прямо связаны с тем, что человек видит. Этим занимается «Сенсортех».
Если у пациентов сохранен глазной нерв, и остались его клетки, туда вводятся специально созданные конструкты, которые вырабатывают светочувствительный белок в клетках глаза, которые в нормальной ситуации на свет не реагируют. Это так называемая оптогенетическая программа, одно из самых многообещающих направлений биологии человека.
Технологии, связанные с различными имплантациями, в том числе, и в головной мозг, применяются в медицине достаточно давно, говорит старший научный сотрудник НМИЦ Нейрохирургии им. Н. Н. Бурденко МЗ РФ, президент российской Ассоциации по нейромодуляции Эмиль Исагулян.
- Почти каждый рабочий день мы имплантируем в головной мозг человека устройства, которые позволяют лечить различные заболевания, такие как болезнь Паркинсона, эпилепсию, тяжёлые формы мышечной дистонии в случаях, когда эти заболевания не контролируются медикаментозно или медикаменты, которые применяются для лечения заболевания вызывают серьёзные побочные эффекты, которые делают их применение невозможным, - рассказывает нейрохирург.
Тем не менее, о таком прогрессе не знают не только сами пациенты, но и врачи, признает Эмиль Исагулян. Многие медики не знают, кто такой врач-алголог, хотя в мире борьба с хроническими болевыми синдромами выходит на первый план. Что уж говорить о том, что человеку можно помочь с помощью нейростимуляторов, которые блокируют болевые импульсы и помогают контролировать тяжелую боль, когда бессильны анальгетики или даже тяжелые психотропные препараты.
Для врачей новые исследования и создание собственных устройств, а не закупка их на Западе – возможность помочь больным людям.
Но кроме прикладной части, есть еще фундаментальная и айти-применение. Собственно, так строится та программа, о которой все говорят. Член-корреспондент РАН, главный научный сотрудник Института высшей нервной деятельности и нейрофизиологии Академии наук Павел Балабан – один из тех, кто принимал участие в ее разработке. Сама программа – детище Московского университета и большой Академии наук. Задумывалась она давно, но в январе 2019 года ректор МГУ Виктор Садовничий и президент РАН Александр Сергеев обратились к президенту Путину как председателю Попечительского совета университета.
- И он сказал: да, готовьте бумаги. Бумаги в том же 2019 году были почти готовы, Голикова тогда отвечала за Академию. В 2020 году они были финализированы по правилам МинОбра. В марте 2021 года после 5-7 переделок по форме МинОбра они были сданы в правительство и даже внесены в бюджет 2022 года, - рассказывает ученый.
Вроде бы все было подписано премьером Мишустиным, он же поручил министру образования Фалькову разработать план исполнения, и суммы были согласованы – по 6 миллиардов на 9 лет. Но сейчас все опять зависло.
Программа предусматривала три раздела, но упор делается на фундаментальные исследования, классическую нейрофизиологию. Речь идет об исследовании когнитивных процессов, сознания человека, самых сложных процессов головного мозга – памяти и восприятия. Ученые ищут ответы на вопросы, как образовался головной мозг, и как он работает.
Второй раздел посвящен клинической нейрофизиологии, где основными игроками выбраны Институт нейрохирургии и институт неврологии, поскольку это ведущие научные центры этого направления.
Третья часть – это айти-прикладная.
- Кроме разработки новых основ для искусственного интеллекта, потому что то, что сейчас называется искусственным интеллектом, не имеет отношения к работе мозга, кроме принципа изменения эффективности синапса в зависимости от использования, которые они взяли, но это принцип 80-х годов. Остальные открытые нейрофизиологами принципы они не используют, и вот такая была идея – на основе современных знаний попробовать вместе с математиками, которые участвуют в программе, разработать новый искусственный интеллект, нейроморфный, - поясняет Павел Балабан.
На стыке всех трех направлений может получиться разработка приспособлений, которые могут помочь глухим, слепым, парализованным, с болезнью Паркинсона, использующих brain-computer - интерфейс, или мозг-компьютер, когда усилием мысли парализованный человек может управлять устройствами или, например, печатать на экране.
Обещанные для этой программы президентом 54 миллиарда рублей на порядок меньше той суммы, которая была бы необходима для исследования мозга. Сопоставимая программа в США предполагает финансирование в размере 4,5 миллиардов долларов. Ученые горько шутят, что на науку у нас всегда выделяются смешные бюджеты. Через Российский научный фонд на финансирование всей науки выделяется 24 миллиарда рублей. По сравнению с РНФ, 6 миллиардов кажутся более чем приличной суммой.
- Нет механизма имплементации этих денег. Как их можно использовать? Через фонды, через что-то еще? Или это может быть как обычно – половину заберут на мониторинг, чтобы мониторить наши проекты, а остальное дадут , кому хотят. Миллиарды на мониторинг наших проектов тратить – это несусветно! Экономически это абсурд. Даже если не туда пойдут деньги, экономически выгоднее просто их отдать на науку, чем отдать миллиарды на мониторинг. Лучше, чем ничего, но если мы хотим большого сдвига для большой страны, надо 60 миллиардов в год. Это минимум-миниморум, - считает Павел Балабан.
Чтобы открывать новые направления, нужно обновлять оборудование. Без нового оборудования делать ничего невозможно. И кадры у нас есть, и молодежь талантливая, говорит член-корр Балабан, но на любом направлении нужны миллионы долларов, чтобы закупить приборы. Двухфотонные микроскопы, которые по два или три стоят в каждом заштатном американском университете, у нас по штукам на всю Россию. Если бы были деньги, российские ученые и рынки могли бы выходить со своими продуктами, и молодежь бы не уезжала. Чего у нас в стране нет, так это экономической мысли.
- Есть раздел программы «Наука». А проблема исследования мозга дополнительно включена, но непонятно, откуда брать финансирование. Минобр, по-видимому, не хочет давать деньги в Академию Наук и Минздрав, а это явно академические фундаментальные программы. Министр науки хочет деньги давать в университеты. Идея с университетами совершенно губительная для России. Там не было никогда экспериментальных лабораторий мирового уровня, кроме ведущих двух университетов. Обучали и обучали. По программе 5-100 миллиарды давали университетам на оборудование и науку. Придумали показатель эффективности – количество публикаций, которое действительно выросло, но в основном за счет «мусорных» публикаций и зачисления в штат сотрудников академии наук. Деньги расходуются, но не адресно на развитие науки.
В России хорошо поддерживается программа по генетике, которая финансируется отдельно. Но генетики не исследуют мозг. Между тем, в нейронах генетическая программа работает по-другому. Российские ученые близко подошли к нейрогенетике и научились понимать, как можно за счет ресурсов мозга компенсировать патологические состояния больных. Но и здесь нужны большие финансовые вливания. Без них ничего нового сделать нельзя.
- Ничего нового мы сделать не можем. Нужна новая программа, серьёзное финансирование. Не 10-20 миллионов рублей, а 10-20 миллиардов рублей. А таких денег нам не выделяют.
А что же чипирование, которого так боится население? Денис Кулешов абсолютно спокоен за неприкосновенность мозга каждого из нас:
- Люди, которые годами парализованы, терпят боли, конечно, знают, зачем нужны подобные разработки. Они знают, что электроды в головном мозге могут стимулировать те центры, которые отвечают за эти боли, облегчая их. А обыватели, конечно, не представляют себе необходимость подобных исследований.
Сейчас нет таких исследований, которые предлагали бы всем и каждому поставить какой-то чип. Такого не существует ни в России, ни за рубежом. В ближайшие 10-15 лет массовое чипирование никому не грозит.
- Такие системы требуют специальной сертификации, которая занимает в каждой стране долгие годы. Случайно никто себе получить ничего не может. Использовать эти технологии во вред тоже невозможно. Все страны контролируют. Это очень серьёзное вмешательство, которое проводится по очень серьёзным показаниям. Ну а в будущем – кто знает? Мне кажется, что человек научится лучше работать с мозгом, понимать потребности мозга, давать больше возможностей для реабилитации.
Во многих странах ученые объединяют усилия, чтобы проводить комплексные исследования. Это, в свою очередь, дает надежду на то, что и в России, и в мире появятся все больше компаний, которые смогут обеспечивать проведение столь сложных операций. Это означает, что все большему количеству больных людей удастся оказать необходимую помощь.