http://93.174.130.82/digest/showdnews.aspx?id=2819be19-bd62-400b-aea4-86cd7cd05d37&print=1© 2024 Российская академия наук
13 января российская и международная научная общественность отмечает 100-летие старейшего российского археолога, профессора Василия Любина. Ученый пребывает в добром здравии и до сих пор работает в Институте истории материальной культуры Российской академии наук (ИИМК РАН, Санкт-Петербург). Корреспондент РИА Новости расспросил юбиляра о пещерах, мамонтах и человеческом долголетии.
‒ Василий Прокофьевич, это правда, что Вы являетесь старейшим археологом не только в России, но и во всем мире?
‒ Сомневаюсь. Например, во Франции есть очень пожилые археологи. Кстати, один из них даже обещает приехать на мой юбилей. Мы с ним общаемся с 70-х годов, когда состоялся первый советско-французский полевой семинар: два сезона мы работали во Франции, а следующие два ‒ в СССР.
Ох, как нам было интересно! Во Франции археология высокоразвита, да и французским коллегам было полезно посмотреть наши первоклассные материалы, найденные в пещерах Южной Осетии.
‒ Какую работу Вы считаете главным профессиональным успехом своей жизни?
‒ Открытие стоянки древнего человека в пещере Кударо в горах Южной Осетии на высоте 1600 метров над уровнем моря. Этой пещере около 500 тысяч лет. Я открыл Кударо в 1955 году, а затем много лет подряд ее раскапывал и исследовал.
Здесь мы нашли большое количество костей пещерного медведя, носорога, зубра, красного волка, льва. Кроме того, мы обнаружили каменные орудия древнего человека, характерные для эпохи палеолита. Да, древний человек собирал подходящие камни, расщеплял их и изготавливал орудия определенной формы.
Все найденные материалы уникальны, поскольку подобных стоянок на Земле очень мало.
‒ Как технически проходили пещерные раскопки?
‒ Сидели целыми днями. За год раскапывали небольшой участок. Работали ножами и кисточками. Все тщательно вырисовывали и фотографировали. Знаете, в нашем деле всегда нужна максимальная достоверность.
Это кропотливая, я бы даже сказал, ювелирная работа. В пещере, как правило, многометровые отложения. Бывает, что отложения доходят до 7-8 метров. Мы все фиксируем по разным слоям, все шифруем. Полученные материалы после обработки сдаем в Эрмитаж.
‒ Вы заведовали Сектором палеолита в ИИМК, изучали эволюцию первобытных людей от животного к первобытно-общинному строю. Что Вы можете сказать про современного homo sapiens? На Ваш взгляд, мы эволюционируем или, простите, деградируем?
‒ Безусловно, эволюционируем. Застойных явлений нет. Человек, который жил 2 миллиона 500 тысяч лет назад, современный человек и человек будущего… нам только кажется, что все застыло, и мы достигли оптимальной стадии развития.
На самом деле, это только промежуток. Человек будет развиваться и дальше, как все живое в природе. Движение вперед будет наблюдаться в человеческом сознании и на мыслительном уровне. Все это будет сказываться и на образе человека.
‒ Вы являетесь одним из ведущих мировых специалистов по изображениям мамонта в палеолите. К каким основным выводам Вы пришли, занимаясь этой тематикой?
‒ Да, я изучал уникальные изображения мамонтов в Каповой пещере на Южном Урале. Изображения были покрыты кальцитовой пленкой. Мы очень тщательно и методично срезали эту пленку до тех пор, пока фигура мамонта полностью не обнажилась. Мы рассматривали каждого мамонта в отдельности, затем в имеющихся групповых ракурсах, сопоставляли смонтированные остеологические останки с их художественными портретами.
Изображения представляют огромную научную ценность. Во-первых, они иллюстрируют подлинный внешний вид мамонта. Во-вторых, они дают информацию об охоте на него. В-третьих, мы пришли к выводу, что древний человек обладал безупречной визуальной памятью.
Он воспроизводил мельчайшие детали строения мамонта, максимально реалистично передавая не только анатомию животного в динамике, но и поведенческий характер.
Чрезвычайно важно, чтобы эти изображения сохранились.
‒ Какие научные вызовы сейчас стоят перед археологами? Они смогут в ближайшее время еще что-то открыть или уже все открыто?
‒ Открыто немало памятников палеолита, но еще многое предстоит найти. Например, в южных районах Евразии, в частности на Кавказе есть целый ряд погребенных пещер, которые в свое время обрушились. Возможно, в скором времени эти пещеры будут открыты.
Многие ценные научные материалы погребены под толщей различных отложений. Я производил раскопки не только на Кавказе, но и в Армении, где была найдена стоянка человека, жившего около двух миллионов лет назад. Это одно из древнейших мест в мире.
Там на глубине 10-12 метров были погребены тысячи каменных орудий. Материалы находились под многослойной толщей вулканических пеплов и очень хорошо сохранились. Раскопки далеко не завершены.
‒ То есть Вы не все раскопали, что хотели, и у Вас остались нереализованные мечты, связанные с археологией?
‒ Разумеется! Мне сто лет, а копать нужно еще очень долго и много. Культурные останки находятся на довольно больших глубинах, а мы копаем медленно. Работа идет в год по полметра вглубь.
‒ Василий Прокофьевич, скажите, какая у Вас пенсия?
‒ Хорошая пенсия. Больше 40 тысяч. Это военная пенсия. Я всю войну на фронте был (сражался в составе Западного, Брянского, Первого и Второго Прибалтийских фронтов, имеет два ордена Красной Звезды и орден Отечественной Войны 2 степени – прим.).
‒ Но Вы до сих пор продолжаете работать в Институте истории материальной культуры РАН. Вы в здравом уме и твердой памяти. Наконец, у Вас 58-летняя супруга, археолог Елена Беляева, с которой Вы по сей день пишите в соавторстве книги по археологии. Назревает главный вопрос: как Вам удается в 100 лет сохранять такую бодрость духа? Ваш рецепт долголетия.
‒ Надо вести здоровый образ жизни. Я не пью и не курю. Не употребляю пищу, которая насыщена всякими канцерогенами. Не ем жареное мясо. Избегаю пищевых "вредностей". Питание у меня очень простое, но всегда много овощей и фруктов.
Постоянно гуляю, считаю прогулки чрезвычайно полезными. Ходил я всегда много, в любую погоду, и зимой, и летом, часто на большие расстояния.
Думаю, что археология закалила и укрепила мое здоровье, ведь я очень много времени проводил в горах на свежем воздухе.
‒ А память тренируете?
‒ Нет, специальных упражнений не делаю, хотя и надо бы. Память ослабевает, лет-то мне много.
‒ Разве сто лет для Вас много? Обычно Вы апеллируете сотнями тысяч и даже миллионами лет.