http://93.174.130.82/digest/showdnews.aspx?id=1fe465d3-5844-4399-80e6-d0c55869a15b&print=1© 2024 Российская академия наук
В.Е. Маковский. Аллегорическое изображение М.В. Ломоносова с Музой. 1884. Гравюра на дереве.
Список прижизненных изданий ученого-энциклопедиста Михаила Васильевича Ломоносова насчитывает 88 названий книг, учебников, статей на русском и европейском языках, а также оды, трагедии и т.д. Несколько поколений россиян воспитывалось на пушкинском восприятии значения Ломоносова для русской культуры: «Ломоносов был великий человек Он создал первый университет, он, лучше сказать, сам был нашим первым университетом».
Pro et Contra
Между тем среди современников Ломоносова оценка его фигуры в русской истории была полярной. Н.И. Новиков, М.Н. Муравьев, А.Н. Радищев видели в нем яркий пример огромного интеллектуального потенциала Российской империи, ни в чем не уступающий европейскому. Наоборот, по мнению В.К. Тредиаковского, А.П. Сумарокова, И.П. Елагина, Ломоносов был бездарным подражателем западноевропейской культуре, врагом православия, угодником придворной знати, неудачливым предпринимателем и ничего, кроме убытков, не принес государству.
Российский историк науки Эдуард Колчинский, принимавший активное участие в подготовке последнего на сегодняшний день (второго) «Полного собрания сочинений» М.В. Ломоносова (2011–2012) так говорит об этом 10-томном издании: «По моему мнению, в целом удалось дать объективную и взвешенную оценку и работ Ломоносова, и его роли в российской и мировой науке. Вклад ученого в науку оказался не столь великим, как еще недавно утверждалось, но весьма достойным. Были и знаменательные открытия, и столь же красноречивые заблуждения (например, тяготительная материя, отрицание дальнодействия, ночезрительная труба). Тем не менее благодаря Ломоносову русская физика начала свой путь с важных открытий и обобщений: корпускулярная теория теплоты, предсказание абсолютного нуля и открытие атмосферы Венеры, замораживание ртути. Ломоносов не мог на десятилетия опередить развитие мировой науки. Такого никогда нигде не было и быть не могло, ибо каждый ученый, даже гений, живет и действует в рамках своего социально-культурного контекста. Ломоносов был воспитанником и представителем немецкой науки начала XVIII в., со всеми ее достоинствами и недостатками. Это нисколько не умаляет его заслуг перед Россией, его вклад в развитие отечественной науки и культуры – общепризнанных феноменов мировой цивилизации».
Любопытно, что М.В. Ломоносов, готовя свое первое прижизненное собрание сочинений к своему 50-летию (1751), включил в него только художественные произведения. Второе прижизненное собрание сочинений в двух томах (1757–1759), изданное по инициативе И.И. Шувалова, тоже состояло только из стихов и прозы. И только в 1888 году М.И. Сухомлинов приступил к подготовке второго академического издания собрания сочинений М.В. Ломоносова, пятый том которого был посвящен работам по физике, химии, астрономии, истории. Это издание стало своего рода рекордсменом: последний, 8-й том его увидел свет в 1948 году – через 60 лет после начала работы над ним!
Время для «Риторики»
Но есть одна область в творчестве Ломоносова, относительно которой достигнут почти полный консенсус. М.В. Ломоносова с полным основанием можно считать человеком, определившим становление русского научного языка, особенно в физике и химии. Это, несомненно, сказалось и на развитии всей русской науки вообще. Очень точно и емко определил эту проблему замечательный русский поэт Давид Самойлов:
В мире многообразном
Есть ясность и туман.
Пока предмет не назван,
Он не понятен нам.
Пожалуй, наиболее отчетливое и доказательное тому подтверждение – работа Ломоносова, изданная в Санкт-Петербурге Императорской Академией наук в 1748 году. Полное ее название, по тогдашней моде, выглядит так: «Краткое руководство к красноречию, книга перьвая, в которой содержится риторика, показующая общие правила обоего красноречия, то есть оратории и поэзии, сочиненная в пользу любящих словесные науки трудами Михайла Ломоносова Имп. Академии наук и Исторического собрания члена, химии профессора».
История этой книги началась не в 1748 году, когда вышло ее первое издание, а на несколько лет раньше. В Марбургском университете, где М.В. Ломоносов с 1736 по 1740 год слушал лекции на философском факультете, он среди прочих дисциплин должен был изучить курс красноречия. Осенью 1742 года Ломоносов, назначенный по возвращении из-за границы адъюнктом Академии наук, сам приступил к чтению лекций о «стихотворстве и штиле российского языка». Подготовка к лекциям, возможно, и натолкнула ученого на мысль о составлении собственного руководства по риторике. Однако написано оно было в самом неподходящем для этого месте – в тюрьме.
В 1743 году борьба Ломоносова с иностранными коллегами по Академии наук обострилась настолько, что почти на полгода он был заключен под стражу. Поводом послужила жалоба 11 академиков, поданная после выходки Ломоносова 26 апреля 1743 года, когда он явился в зал заседаний, подошел к одному из профессоров, «весьма неприличным образом обесчестил» его и показал ему «крайне поносный знак самым подлым и бесстыдным образом», «поносил всех прочих профессоров многими бранными и ругательными словами», а закончил тем, что пообещал своему оппоненту «поправить зубы». У такого поведения Ломоносова, разумеется, были свои причины, касавшиеся его позиции в деле о казнокрадстве секретаря академической канцелярии Ивана Даниловича Шумахера, незадолго перед тем оправданного.
Время, проведенное в тюрьме, Ломоносов использовал для научной работы. Считается, что именно тогда был написан первый вариант его «Риторики».
Цена 527 экземпляров
В январе 1744 года выпущенный из заточения Ломоносов отправил рукопись «Риторики» в Москву великому князю Петру Федоровичу, будущему императору Петру III, надеясь таким образом добиться скорейшего ее напечатания. Однако ответа не получил. Затем текст книги был представлен в Академию наук.
Титульный лист «Риторики» и посвящение Петру III, самому недолговечному российскому самодержцу. Экземпляр из собрания Алексея Анатольевича Венгерова.
Назначенный Шумахером рецензент, академик Герард Фридерик Миллер, продержал ее у себя три недели и вынес следующее суждение: «Написанное по-русски «Краткое руководство по риторике» адъюнкта Академии Михаила Ломоносова я просмотрел. Я полагаю, что следует написать автору свою книгу на латинском языке, расширить и украсить ее материалом из учения новых риторов и, присоединив русский перевод, предоставить ее Академии. Благодаря этому и прочие славнейшие академики получат возможность вынести заключение о том, следует ли напечатать его для нужд Гимназии. Ведь если пренебречь этой целью и напечатать книгу для людей, занимающихся риторикой вне Академии, то едва ли можно надеяться на достаточное количество покупателей».
19 января 1747 года Канцелярия Академии наук распорядилась сдать в набор семь книг, в том числе второй, основательно измененный, отредактированный и дополненный вариант «Риторики». Книгу набрали и отпечатали в количестве 606 экземпляров к концу 1747 года, но злоключения, преследовавшие труд Ломоносова, не закончились.
5 декабря 1747 года в здании Кунсткамеры, где помещалась типография, произошел пожар. Еще не сброшюрованные к тому времени листы «Риторики», сложенные «в верхнем академическом магазейне, у башни», были скинуты на землю из окошек и с кровли, причем «многие листы разлетелись, иные замараны, затоптаны и подраны». Почти полгода потребовалось на их допечатку. Ломоносов воспользовался этим временем, чтобы внести исправления в текст первых листов.
Наконец, к июню 1748 года все типографские работы завершились, книга поступила в Книжную лавку, а автор получил скромный гонорар в размере 50 экземпляров «Риторики», в переводе на деньги – 25 рублей. Общий тираж составил 527 экземпляров.
Книга открывалась посвящением Петру III, самому недолговечному российскому самодержцу. В нем Ломоносов так объяснял цель своего труда: «Язык, которым Российская держава великой части света повелевает, по ее могуществу имеет природное изобилие, красоту и силу, чем ни единому европейскому языку не уступает. И для того нет сумнения, чтобы российское слово не могло приведено быть в такое совершенство, каковому в других удивляемся».
«…для удовольствия охотников»
Опасения Миллера, предрекавшего, что «Риторика» на русском языке не найдет читателей, не оправдались. Через два года после выхода ее из печати академический комиссар по книжным делам Зборомирский уведомил Канцелярию, что «купцы беспрестанно спрашивают» «Риторику» Ломоносова и что ее экземпляров «в наличности за продажею мало остается».
Спустя еще два года Ломоносов подал в Канцелярию рапорт: «Понеже многие охотники почти ежедневно спрашивают и желают иметь у себя… «Риторики» на российском языке первого тома, которой ныне в Академической книжной лавке за употреблением в продажу уже давно не имеется, того ради сим представляю, дабы Канцелярия Академии наук благоволила приказать «Риторики» еще потребное число для удовольствия охотников вновь напечатать».
Ломоносову было отказано, и только около 1759 года из типографии новоучрежденного Московского университета вышло второе ее издание, также быстро разошедшееся. В 1765 году академия выпустила третье издание, на этот раз без посвящения давно уже свергнутому и убитому Петру III, без стихов на Петров день 1759 года и с дополнительными авторскими исправлениями. Это издание «Риторики» было последним, увидевшим свет при жизни самого Ломоносова.
По замыслу Ломоносова, весь его труд о красноречии в окончательном виде должен был состоять из трех книг: первая посвящалась собственно риторике, или «учению о красноречии вообще, поколику оно до прозы и до стихов касается»; предметом второй должна была стать «Оратория», или «наставление к сочинению речей в прозе»; в третьей предполагалось исследовать поэзию, или «о стихотворстве учение». Напечатана была только «Риторика».
12 января 1912 года, выступая на торжественном собрании в Московском университете, посвященном 200-летию со дня рождения М.В. Ломоносова, профессор Р.Ф. Брандт отмечал «проважную для своего времени «Риторику»: это – теория словесности, ученье о родах и видах литературы и приемах словесного изображения, с примерами своего сочинения».
Свою речь «Ломоносов как филолог и поэт» Р.Ф. Брандт закончил так: «Вообще, полагаю, по справедливости можно повторить слова Белинского, что у Ломоносова «язык чист и благороден, слог точен и силен, стих исполнен блеска и парения». Так не умели писать не только его предшественники, но и ближайшие последователи. Если же Пушкин не признавал Ломоносова как поэта, то делал это потому, что невольно сопоставлял его с самим собой и другими отдаленными продолжателями…»
Только во второй половине XX века, по данным Российской государственной библиотеки, было издано около 450 книг о М.В. Ломоносове. И все же…
«Всеобъемлющее переисследование творчества Ломоносова еще, видимо, впереди, а значит, можно надеяться на третье издание … Вряд ли в этом возникнет острая потребность до 2036 г., когда исполняется 325 лет со дня рождения Ломоносова. Учитывая опыт юбилеев в 1911, 1936, 1961, 1986 и 2011 гг., следует подготовку начинать сейчас, – настаивал Эдуард Колчинский. – Тем более что ломоносоведение сужается, как шагреневая кожа, и к следующему юбилею скорее всего в России исчезнет окончательно, и придется знатоков творчества Ломоносова ввозить из-за рубежа».