Версия для печати
Вернуться к списку

АРКТИКА ДОЛЖНА ПРИРАСТАТЬ НАУКОЙ

В три дня работы форума вместилась богатая программа. Вся она была распределена по трем тематическим блокам: «Научная журналистика в России и Германии»; «PR научных организаций в России и Германии»; «Научная журналистика и социальные сети». В рамках этих блоков прошли семинары «Значение научной тематики в ежедневной и специализированной прессе» и «Социальные сети как основа научной коммуникации в Германии»; экспертные дискуссии «Журналист и Арктика. Новости о науке: на пересечении экономических интересов и экологических проблем» и «Мы занимаемся исследованиями каждый день: что узнает общество об этом?». Администрация САФУ организовала очень насыщенный пресс-тур по научным и PR-организациям Архангельска.

Понятно, что подробно рассказать обо всем увиденном и услышанном нереально. Поэтому дальше – в тезисном стиле впечатления от наиболее «зацепивших» тем и вопросов на Medienforum 2012.

Импульс задал Карстен Хайнц, руководитель отдела науки и образования посольства ФРГ в Москве: «Сотрудничество между учеными не зависит от политических контактов». Он же: «Наука должна быть интересной, иначе рано или поздно мы не попадем в цель».

Если вдуматься, оба тезиса – с гигантским полемическим потенциалом. Наука сегодня – и есть политика. Появился даже термин специальный для обозначения этого феномена – «наука как мягкая сила». Перефразируя известный афоризм немецкого военного теоретика XIX века Клаузевица, я бы сказал, что политика – это продолжение науки и технологий. Не случайно у кого-то из немецких коллег прорвалось наболевшее: «Наука наконец-то встала в ряд с культурой и политикой».

Виола Егикова, председатель Ассоциации научных журналистов России «Интеллект» в своем докладе эмоционально настаивала: «В СССР научная журналистика была очень односторонней – о многом нельзя было говорить… Сейчас нет научной журналистики, зато много «научного» гламура». Но как быть с тем, что народ в науку шел валом, массово. А уровень «мракобесия» во всем мире был и остается примерно одинаковый.

Еще одна тема, прозвучавшая в выступлении многих участников, – подготовка научных журналистов. Татьяна Ельцова, заместитель первого проректора по стратегическому развитию САФУ: «Рассказывать о науке доступным языком. Доступная наука в СМИ – этому мы уделяем главное внимание». Наверное, так и есть. Но никакого курса научной журналистики в САФУ не читают.

А вот Франциска Баденшиер, свободная научная журналистка из Берлина, окончила магистерский курс (два семестра) научной журналистики в Страсбурге. Основные предметы, которые изучаются в этом курсе, – физика, химия, биология, журналистика. Подобная же магистерская программа существует в Дортмунде; там упор делается на медицину и статистику…

Нилс Эренберг, биолог моря и научный журналист из Бремена, рассказал о своей траектории в научную журналистику: ученый – научный журналист – научный PR – свободный писатель, пишущий о науке (но в последнее время не только о науке). Университетский биологический фундамент, кстати говоря, привел Нилса к очень здравой мысли: разумнее говорить о моделировании экосистем, чем об экологии как таковой.

Экология – это невозможно! Это – идеология. Идеи могут сосуществовать, идеологии непримиримы. Американский физик Фримен Дайсон года два тому назад заметил: «Экология – это общественная религия. Глобальное потепление является грехом № 1». Кто не чувствует на себе этого греха, тот неполиткорректен. Недаром, кстати, в выступлениях на форуме прозвучало – «экологическая и научная журналистика».

Россияне в этом смысле абсолютно неполиткорректны. Большинство жителей России, 56%, не приемлют сотрудничества с экологическими организациями (данные опросов ВЦИОМа). Лишь 5% опрошенных имеют опыт участия в их деятельности, только 26% россиян готовы к конструктивному взаимодействию с ними. «В российской действительности экологические организации занимают обособленную позицию в условиях, когда население к ним относится в принципе безразлично и не спешит сотрудничать», – заключают эксперты ВЦИОМа. Проще говоря, в сознании россиян «зеленые» – это социальные маргиналы.

Явно иная ситуация в Германии. Думается, не случайно немецкую сторону, уже традиционно, волновали вопросы глобального потепления и экологических проблем Арктики (отсюда – и выбор места проведения форума – Архангельск).

Мелани Дамс, PR-менеджер проекта из Института полярных и морских исследований им. Альфреда Вегенера (г. Потсдам), рассказала о проекте по изучению вечной мерзлоты, финансируемом ЕС. На весь проект выделено 10 млн. евро. «Мы обязаны сообщать о результатах проекта, и сообщать о них разным целевым группам: политикам, журналистам, населению, – подчеркнула Мелани. – Это – общественные деньги, и население должно знать, на что ученые тратят деньги».

Правда, Мелани затруднилась ответить, по каким критериям ЕС оценивает эффективность PR-усилий ее и ее партнеров: «Показатели результативности деятельности PR? Такие показатели нам не были заданы заранее. Мы сами себе такие показатели установили, например, по кликам на веб-сайте. Посылаем отчеты в ЕС и оттуда приезжают оценщики, которые проводят анализ». В основном, насколько я понял, оценивается финансовая чистота этих усилий. Для справки: на PR-составляющую проекта по изучению вечной мерзлоты выделено 80 тыс. евро на четыре года.

По всему чувствовалось, что приглашенные научные эксперты – директор Института естественных наук и биомедицины САФУ Людмила Морозова и кандидат географических наук, эксперт в области экологии Арктики из Института экологических проблем Севера УрО РАН Станислав Игловский – немножко устали от темы глобального потепления. Дискуссия и свернула с этой политкорректной темы к более конкретной – научное и технологическое освоение Северного морского пути. Сейчас, как пояснили эксперты, проводка судов по СМП без контроля со стороны России невозможна. Но даже в благоприятный с климатической точки зрения год, 2011-й, когда была самая поздняя проводка – аж в конце ноября, по СМП прошло… 11 судов. Такими темпами Россия, может, и будет прирастать Сибирью, но очень-очень медленно. Замечу также, что один день работы ледокола – это 120 тыс. долл.

В общем, «Что делать с правдой? Научный PR как инструмент формирования общественного мнения» – так называлась одна из самых интересных и «горячих» сессий на форуме.

Лично я очень сильно сомневаюсь в образовательной силе научного PR. Тогда зачем, собственно, надо формировать это общественное мнение? Ну, это понятно. Американский физик Нилл Несбит когда-то четко это сформулировал: «Если общаться с журналистами – они все переврут; если не общаться – денег на исследование не получишь». Вот сейчас в этот зазор между научным сообществом и журналистами и встраивается научный PR. Другими словами, научный PR пытается задавать повестку дня научным журналистам. Журналист же считает, что задает свои темы сам. (Или ему кажется, что сам.)

В итоге выстраивается триада: научная коммуникация – научный PR - научная журналистика. В Германии в этом тройном перекрестии родилась новая форма – то ли популяризации науки, то ли научной коммуникации, то ли научного PR… То ли чего-то еще под названием «научный слэм» (сайенсслэм).

«Научный слэм – это возможность для ученого выйти за пределы лабораторий и подняться на сцену, – поясняет доктор Юлия Оффе, молекулярный нейробиолог из Гамбурга. – Публика – жюри: она оценивает доклады. Зрителей собирается несколько сотен. Слэммеры должны рассказать о собственных исследованиях из любой научной области. Время – 10 минут».

Научный слэм придумали в Германии. В 2006 году в Дармштадте был проведен первый. Успех был настолько неожиданным, что в 2010-м прошел уже и первый чемпионат Германии по слэму. Сейчас в ФРГ сотни сайенсслэммеров! Очень часто участники слэма – аспиранты и молодые ученые. Стимул – получение удовольствия от собственной презентации. В то же время, по признанию самой Юлии Оффе, «люди, которые не добились чего-то большого в науке, в сайенсслэме могут реализовать себя в какой-то мере; не чувствовать себя неудачником».