Версия для печати
Вернуться к списку

В защиту русского

В статье Александра Шарова («Поиск» №12, 2021) была поднята актуальная тема разноязычия в науке как альтернативы гегемонии английского языка. Монополия английского языка в науке вписывается в концепцию однополярного мира, а научное разноязычие соответствует концепции многополярного мира.

Глобализм английского научного языка возник не на пустом месте. Тому способствовало бурное развитие науки и технологий в конце XX века, прежде всего в США, с активным участием эмигрировавших туда советских, а затем и российских ученых. В период социально-экономических преобразований на рубеже веков России было не до науки. Последующее заимствование зарубежных технологий повлекло нашествие англицизмов в русский язык - как в бытовой, так и в научный. Укоренение их в русском научном языке стимулировалось в том числе и материально, высоким рейтингом англоязычных публикаций.

Человеку, пишущему работы на английском языке, бывает трудно перейти на родной язык. Он попросту забывает его, не может подобрать нужные слова. Его научный язык можно назвать «русский инглиш». Русский - потому, что его не поймет иностранец (кириллица, произношение), а инглиш - потому, что его не поймет русский (отрыв от образа).

Переход на «русский инглиш» начинается в вузе. Школьника учили, что от перемены мест множителей (слагаемых) произведение (сумма) не меняется, что дает основание назвать этот закон переместительным. В вузе этот закон назовут коммутативным. Для русского человека это связано с переключением электрических цепей. Аналогичным образом сочетательный и распределительный законы умножения назовут соответственно ассоциативным и дистрибутивным. И это - только начало. Наверное, коммутативная группа - более красивое название, чем переместительная, но связь с образом потеряна. В период моей преподавательской деятельности понимание студентами излагаемого материала осуществлялось переходом на русский язык.

По прошествии 30 лет триумфального шествия английского языка в российской науке многие ученые уже плохо знают родной язык, имея скромный запас русских слов. Не мудрствуя лукаво, переходят на кириллицу, имитируя русский. Научные тексты становятся малопонятными, поскольку читателю все время приходится переключаться с русского на английский и наоборот. На защитах диссертаций значительное время тратится на выяснение смысла применяемых англицизмов. Я не являюсь их противником, но не приемлю их, когда нарушается чувство меры. Извлеченный из англоязычного окружения (контекста) кирилло­язычный англицизм выглядит, как испустившая дух рыба, вытащенная из воды.

Понимание русских слов облегчается лучшими словообразовательными функциями русского языка. Например, слова «понятие» и «понимание» выводимы из глагола «понять». В английском языке цепочка вывода между словами to understand и concept отсутствует. Для определения этой связи требуется двукратное обращение к англо-русскому словарю. Для обыденного знания термин «понятие» не требует пояснения, поскольку органически выводится из общеизвестного слова «понять». Тем не менее в научных публикациях «понятие» неоправданно заменяют англоязычным синонимом «концепт» (concept). Другим примером связи между русскими словами является цепочка вывода знать  по-знать  по-знани[е]. В английском языке грамматическая связь между соответствующими словами knowledge и cognition отсутствует.

Другой проблемой является качество перевода англоязычных работ на русский язык. Оно зависит не только от глубины знания переводчиком русского языка, но и от его знакомства с предметной областью и широты научного кругозора. Переводу подвергаются не слова, а мысли. Слова являются лишь знаками, отсылающими к некоторым образам, и если у переводчика отсутствует образ переводимой мысли, он прибегает к формальному переводу слов.

В качестве примера приведу трактовки модного термина «искусственный интеллект» (ИИ) носителями английского и русского языков. Слово «интеллект» ими понимается по-разному. В русском языке интеллект имеет в том числе и духовную составляющую. В англосаксонском утилитарном восприятии согласно определению Д.Маккарти акцент делается на вычислительной составляющей интеллекта.

Различие в понимании влечет разные следствия. В англоязычном понимании ИИ как «слабого» интеллекта он является лишь средством усиления мыслительной деятельности человека. «Сильный» интеллект в соответствии с русским пониманием предполагает наличие интуиции, эмоции, вдохновения, которые не присущи ни одному автомату и, следовательно, не реализуемы, по крайней мере, в обозримом будущем. А это влечет и разные программы исследования: ИИ как полноценный партнер или как помощник. Второе понимание выделяет ведущую роль человека в целеполагании и контроле действий автономных систем. Отсюда следует в том числе изучение социальных последствий взаимодействия «человек - техника». Таким образом, различная трактовка терминов не столь безобидна, как может показаться на первый взгляд. Возможно, русский термин «искусственный разум» не вызвал бы таких разночтений.

С научной точки зрения единственный язык представления знания исключает разнообразие, присущее сложным системам. А научное знание и представляет собой сверхсложную систему. Оно многолико и разнообразно и не может быть всесторонне рассмотрено с применением единственного языка. Международным научным языком можно считать только язык математики, лишенный предметного смысла.

Что касается предметного смысла, он по-разному воспринимается разными народами в зависимости от особенностей их взаимодействия с окружающей средой и внутреннего развития. Различие в восприятии мира отразилось и в национальных языках, что проявляется в неполной синонимии переводимых слов. Одно и то же понятие может соответствовать разным образам. Это обстоятельство является одной из причин необходимости в научном разноязычии. Оно позволяет также отказаться от вторичности русского языка как научного.

Однако публикации русскоязычных работ препятствует система стимулирования, принятая для оценивания показателей научной деятельности институтов и научных сотрудников. Она имеет серьезный перекос в сторону публикаций в зарубежных изданиях. Например, премия за статью в журнале ВАК может быть в 7 раз меньше, чем за статью в журнале, входящем в Web of Science. В результате молодые ученые предпочитают публиковать свои работы в англоязычных изданиях. А это в будущем грозит закрытием многих отечественных журналов, как случилось, например, в ФРГ, где перестали издавать математические журналы на немецком языке. И это в стране, где в начале XX века работали лучшие математики мира!

Такая ситуация противоречит и поправкам в Конституцию РФ, где провозглашен приоритет национального права и русского языка. Не пора ли в Год науки привести нормативные документы в области научной деятельности и образования в соответствие статьям Конституции? Российская наука должна быть самостоятельной частью мировой науки, а не ее англоязычным филиалом.

Недавний Съезд Всероссийского профессионального союза работников РАН обратился к Минобр­науки с требованием изменить сложившуюся ситуацию и остановить негативные тенденции.