Версия для печати
Вернуться к списку

Российская наука не нуждается в деньгах?

В Высшей школе экономики состоялось заседание по созданию рабочей группы ЕС/Россия по мобильности учёных. Еврочиновники рассказали о множестве специальных программ и грантов, стимулирующих обмен людьми и идеями. Их российские коллеги смогли поделиться только планами.

Советник директората по исследованиям Еврокомиссии Барбара Роде удивлена: активность России, особенно в части крупных грантов, со временем не только не растёт, а даже снижется В Высшей школе экономики 23 июня состоялось заседание по созданию рабочей группы ЕС/Россия по мобильности учёных. Организовал мероприятие Институт статистических исследований и экономики знаний ГУ-ВШЭ при поддержке Минобрнауки и Европейской комиссии.

Еврочиновники рассказали о множестве специальных программ и грантов, стимулирующих обмен людьми и идеями, их российские коллеги смогли поделиться только планами.

Советник директората по исследованиям Еврокомиссии Барбара Роде представила обзорный доклад о трёх крупнейших программах, в разное время затронувших страны бывшего СССР: INTAS и Шестой и Седьмой Рамочных программах научно-технологического развития Европейского союза.

Программа INTAS хорошо известна российскому научному сообществу. ЕС и ещё несколько стран запустили её в 1993 году с целью «поддержки научного потенциала новых независимых государств», резко сокративших собственные расходы на исследования. Молодые российские учёные выиграли в открытых конкурсах почти три четверти из 1 400 стипендий, предложенных по этой программе, причём наибольшее число — на излёте проекта, уже в 2003—2006 годах. Большинство стипендиатов продолжили заниматься наукой в РФ, немногие воспользовались включёнными в INTAS схемами travel grants и посетили страны-спонсоры. С улучшением экономической обстановки в СНГ программа INTAS была закрыта (подробней об этом в статье «Конец эпохи иностранной “научной благотворительности”»).

В Шестой Рамочной программе ЕС, действовавшей с 2002 по 2006 годы, а также в сменившей её Седьмой, которая будет действовать до 2013 года, мобильность учёных поддерживают с помощью Программы им. Марии Кюри, которая включает гранты как для приглашения гостей в Европу, так и для отправки европейцев за рубеж. Надо сказать, что расходы по этому направлению запланированы значительные. Действующая сейчас Седьмая Рамочная программа — крупнейшая в мире, с бюджетом более 53 миллиардов евро на семь лет — позволяет россиянам участвовать во всех международных проектах Евросоюза. Только по подпрограмме «Люди» на поддержку обучения, мобильности и карьерного роста предполагается израсходовать 4,75 миллиардов евро. После того, как будет подписано Соглашение между Россией и ЕС о научно-техническом сотрудничестве, российским учёным можно будет подавать заявки ещё и на некоторые внутриевропейские гранты.

Евросоюз расширяет предложение для учёных со всего мира, включая Россию. Но, как ни странно, отклик из России невелик. Конкурсные комиссии поддержали пока что всего пару десятков заявок из РФ, по этому параметру российские учёные уступают коллегам из США, Индии и Австралии. Ещё меньше активность российских специалистов по «большим» (около 20 миллионов евро) грантам IRSES, которые стимулируют создание долговременных сетей сотрудничества между организациями двух и более стран ЕС и стран-научных партнёров ЕС.

Советник по науке посольства Франции Пьер-Бруно Руффини: мобильные студенты имеют больше шансов стать успешными специалистами Получается, что активность России, особенно в части крупных грантов со временем не только не растёт, а даже снижется. Остаётся только гадать, почему? Этим вопросом завершила своё выступление г-жа Роде.

Студенты — едут

Относительно низкая востребованность европейских грантов объясняется, конечно же, не избыточным финансированием российской науки, а, скорее, организационными и системными причинами:

во-первых, заявки на них подают чаще учёные уровня выше среднего. А они не всегда стремятся ассоциироваться с НИИ и вузами, где работают, и где наука гораздо слабее европейской. Для них предпочтительней работать индивидуально, чем «тянуть» за собой эти организации;

во-вторых, большая часть из наиболее востребованного поколения 25—30-летних, желающих с помощью грантов уехать, уже уехала; в России доля этой возрастной когорты в науке минимальна. Поэтому в конкурсе заявок на еврогранты на первый план и выходят США и Австралия — в этих странах учёные меньше, чем наши соотечественники, настроены остаться в ЕС, поэтому мозги из них не «утекают», а циркулируют.

Косвенным доказательством большого спроса на интеграцию со стороны российских специалистов является статистика по другой европейской программе Erasmus Mundus, которую представил член делегации Еврокомиссии в РФ Николя Скарамуццо: она демонстрирует рост числа российских участников. Разница, впрочем, состоит в том, что эта программа рассчитана, прежде всего, на студентов.

Похожую картину обрисовал и советник по науке посольства Франции Пьер-Бруно Руффини: по официальным данным число русских студентов во Франции выросло с 1998 года по 2006 год с 1 260 до 3 124 человек. Лучших российских студентов привлекают шесть офисов Campus France, агентства, распространяющего информацию о французском высшем образовании и помогающего уехать учиться в эту страну. Стипендиальных программ много, но большинство из них — бюджетные, от 800 до 1 400 евро в месяц.

75% учёных ЕС, решивших поработать за пределами родины, отправились в США, 20% — в Австралию и Канаду. В числе приехавших работать в ЕС больше всего учёных из России (59 человек) и Китая (46 человек). И тех и других могло бы быть значительно больше: стипендии получили, соответственно, лишь 17,4% и 16,4% от числа подавших заявки. При этом заявки учёных из Канады и Японии удовлетворяются на 30-31%, учёных из США — на 23%. Российским исследователям отказывают чаще из-за невысокого качества подготовки и отсутствия у них опыта подачи заявок Европейский мирный атом

В 2007 году Национальный центр научных исследований Франции (CNRS), французский аналог РАН, содействовал в выдаче 1 910 виз российским учёным. Такого успеха удалось достичь, поскольку французские исследовательские организации принимают иностранных учёных в штат.

Заместитель руководителя департамента научно-технической и инновационной политики Министерства образования и науки Сергей Лебедев и первый проректор ГУ-ВШЭ Леонид Гохберг: в России пока не сложился единый подход к проблеме мобильности учёных

В целом Франция уделяет сейчас меньше внимания программам обмена научными кадрами (что, видимо, связано с той же, что и у нас, проблемой «утечки мозгов») и больше — программам, обеспечивающим приток интеллекта. Тем не менее поскольку между нашими странами есть соглашения о создании совместных исследовательских подразделений, более половины которых будут работать в области физики и химии, во Франции сейчас работают довольно много учёных из России. Особенно много россиян едет во Францию из Объединённого института ядерных исследований в Дубне и из московского Института теоретической и экспериментальной физики. В ОИЯИ, в свою очередь, сейчас работает около 40 человек из Центра ядерных исследований в Гренобле. Французских учёных в России могло бы быть больше, но мешают языковой барьер, проблемы бюджетом, сложности с оформлением въездных виз в РФ, отсутствие соглашений непосредственно с французскими исследовательскими агентствами.

Доклад представителя Международного научно-технического центра (МНТЦ) Хосе Игнасио Прадас-Поведы назывался просто: «Возможности мобильности из России/СНГ в Европу». МНТЦ — больший фонд, собранный развитыми странами всего мира, чтобы помочь переориентировать ориентированную на ВПК науку в гражданскую. В числе прочего фонд финансирует поездки учёных на конференции и выезд на исследовательскую работу в ЕС. В 2007 году на эти цели было потрачено всего 470 тысяч долларов, которых хватило на 138 поездок, 55% из которых — в Европу, 1,7% — в РФ. На 2008 год выделено лишь 420 тысяч долларов. Суммы скромные: фонд неспешно закрывается по политико-экономическим причинам.

Двигаться навстречу

От России на заседании присутствовали советник министра образования и науки Сергей Иванец и заместитель руководителя департамента научно-технической и инновационной политики Министерства образования и науки Сергей Лебедев. Сергей Иванец говорил о движении к Brain circulation, развитии общих масштабных проектов, сохранении «интеллектуального разнообразия, которое не менее важно, чем биоразнообразие». В практическом плане его речь была сконцентрирована на возвращении соотечественников, а завершил он её едва ли не дословным пересказом притчи о блудном сыне. Смысл отсылок к Библии прояснился чуть позже, когда Сергей Лебедев прорекламировал 100 грантов, которые будут выделены лучшим членам научной диаспоры, вернувшимся из-за рубежа в Россию.

Что помимо того? ЕС и отдельные страны Еврозоны запустили десятки разнообразных программ, чтобы привлечь талантливых иностранцев. Есть ли подобные программы у нас? — спросили присутствовавшие у чиновника. Нет, был вынужден признать г-н Лебедев. Есть лишь 100 мест для возвращающихся.

Конечно, этого абсолютно недостаточно. Программа, нацеленная исключительно на возврат представителей диаспоры, — знак непреодолённого изоляционизма российской науки, а чтобы решать проблему критической нехватки в России научных кадров, нужно рассматривать проблему комплексно и решать её на самом высоком уровне. Сделать это призвал первый проректор ГУ-ВШЭ Леонид Гохберг, представивший объёмную «дорожную карту» для будущей рабочей группы по мобильности учёных, включающий выявление точек взаимного интереса, включение иностранцев в российские исследовательские программы, улучшение ситуации с визами, налогами и т.д.

Стимулирование мобильности, с одной стороны, может усилить отток квалифицированных научных кадров. Но, с другой стороны, оплаченные европейскими грантами поездки — сегодня чуть ли не единственная возможность для наших учёных оставаться в русле мировой науки. Таким образом, главная задача рабочей группы — предложить такие способы международного сотрудничества, которые бы подавляли первый фактор и стимулировали второй.