Серьезную тревогу в обществе вызвала надвигающаяся реструктуризация науки и образования. Коснется она и школ, и вузов, и академических институтов, причем число последних должно значительно уменьшиться. Мы попросили пролить свет на происходящее человека, имеющего непосредственное отношение к грядущей реформе: директор Института российской истории РАН, член-корреспондент Российской академии наук, профессор Андрей САХАРОВ состоит в комиссии по образованию РАН, которую возглавляет ректор МГУ Виктор Садовничий.

- Андрей Николаевич, как видится суть предстоящей реформы из Российской академии наук?

- Сегодня основная тенденция, обозначенная в недавних выступлениях министра науки и образования Андрея Фурсенко, - сближение системы исследований РАН и системы преподавания. Важно, что касается это не только вузов - коррекция должна идти также на среднем и даже на низшем уровне образования, то есть в школах. За последние годы в науке наметились глубокие методологические изменения. В частности, в области истории это связано с тем. что открыто множество новых материалов (рассекреченные архивы и спецхраны), а следовательно, включены в научный обиход иные, ранее недоступные исторические факты, и произошел отказ от идеологического подхода. Все это позволяет совсем по-иному, чем прежде, осмыслить картину развития мира в целом и России в частности. Новые разработки ученых освещаются в периодике и на конференциях, идет оживленный обмен мнениями, но порой он остается в рамках самой академии, не достигая более широкой аудитории. Но ведь мы работаем для всего общества, а не только для того, чтобы науку двигать! Беспокоит разрыв, который в последнее десятилетие наметился между академией и школой, в том числе высшей. Нас упрекают, может быть, и справедливо, в малой отдаче. Поэтому сейчас РАН помогает создавать курсы повышения квалификации для преподавателей вузов, ученые из академических институтов, и прежде всего авторы учебников, выезжают в провинцию - этот процесс не очень бурно, но идет. В нем участвует и Центр межрегионального повышения квалификации для преподавателей истории России. В вузах есть сильные исследовательские кадры, но все-таки работают они не на таком уровне, как в системе РАН, где на первом месте стоят разработки, находящиеся в непосредственной связи с мировой наукой. Кроме того, академические ученые чаще встречаются, в том числе и с зарубежными коллегами, и в их среде глубже оборот научной мысли. В вузах же нередко отвлекает преподавательская рутина. Так что, на мой взгляд, обмен мнениями с преподавателями средней и высшей школы - это верная тенденция, и РАН пытается ее воплотить в своей реальной деятельности. А вторая линия, предусмотренная реформой. - это экспертиза учебников.

- Кстати, как вы расцениваете то, что по одному и тому же предмету или периоду истории учебников бывает до полутора десятков, а одни и те же факты порой трактуются диаметрально противоположно?

- Ничего, что их много, главное, чтобы учебники были хорошие. Среди них попадаются скороспелки, нередко бывают сколоченные по образцу других учебников, притом устаревших, когда учебники пишут люди, которые сами не ведут исследования. Сравните: мы готовим наши учебники, помня о том, что наступил XXI век и возникло много новых поворотов, новых подходов к истории

России. Экспертная комиссия при Минобразования уже работает, имеет определенные успехи, ее курирует комиссия при РАН, и то, что ученые, стоящие на уровне современных знаний, выходят на помощь школам и вузам, не может не радовать.

Однако здесь есть одно "но": как бы эта экспертиза не превратилась в цензуру. Не секрет, что в нашей стране человек, получивший право разрешать или запрещать, не всегда гуманно и объективно этим правом пользуется. Это момент тревожащий, как и другой: ученый нетерпелив, он высказывает критику в адрес уже готовых учебников, что приводит к задержке издания. А в целом наша цель - не система запретов, а выработка критериев, создание условий, комфортных для издателей и авторов. Важно, чтобы новые экспертные оценки - современные, объективные, исторически взвешенные - стали достоянием не только академических ученых, но и общества в целом.

- Много беспокойства вызвали сообщения о том, что намечена многоэтапная реструктуризация сети академических институтов: поползли слухи, что их будут закрыты десятки, если не сотни, и резко сократится число рабочих мест для ученых. Как вы смотрите на эту проблему?

- Это совсем иной вопрос, он касается реформирования академической системы. В академии создана комиссия по совершенствованию структуры РАН. Убежден, что какие-то институты могут быть объединены, слиты. Не стоит забывать: многие научные учреждения создавались в советское время, играли чисто идеологическую роль. Естественно, что жизнь вносит коррективы. Но подчеркну: избран достаточно комбинированный и взвешенный подход.

Вопрос о сокращении и слиянии институтов решается не какими-то некомпетентными людьми, а на президиуме РАН. Да и министр Фурсенко - надо отдать ему должное - идет на компромисс с РАН. Нет опасности, что сократят важные институты или ученых, представляющих ценность для страны. Однако люди, которым под 80, должны уступить место молодым, необходима ротация кадров. Если ее нет, науке грозит застой. Пожалуй, будет правильно освободиться от балласта, разумеется, не трогая основное ядро научно-творческого сообщества...

- Но ведь недаром считается, что у ученых особые возрастные градации: расцвет и зрелость наступают позднее, чем в обычной жизни, особенно для гуманитарной сферы, где в отличие от физики или биологии сорокалетний доктор наук - редкость...

- Конечно, это так, но, помимо особых стандартов для ученых, в особенности гуманитариев, существуют и объективные изменения, связанные с законами физиологии, когда человек перестает активно работать творчески. Хотя, безусловно, и из этого правила есть исключения. Вдобавок мы должны иметь в виду и обновление штатов, и вовлечение в науку молодежи - тут непременно должны быть подвижки. К сожалению, академия быстро стареет, хотя в последнее время этот процесс замедлился.

- Нередко говорят об оттоке ученых за рубеж, утечке умов - эта проблема по-прежнему актуальна?

- Мы не очень ощущаем такой отток. Сейчас ученые, как правило, надолго не уезжают, а в систему РАН приходит много молодых людей. Вырос конкурс в аспирантуру - он еще не очень велик, два-три человека на место, но вспомните недавние времена, когда в науку почти никто не стремился! Есть много способной молодежи - к сожалению, взять всех мы не можем, но ко всем надо относиться терпимо, внимательно, все решать индивидуально. Не следует забывать: ученые - штучный товар, каждый - колоссальная индивидуальность.

- А каково материальное положение наших ученых? Не секрет, что многих потенциальных исследователей отпугивает крошечная зарплата в вузах и академических институтах...

- Разговор о мизерной зарплате несколько демагогичен. Здесь все тоже индивидуально, однако в реальности почти все могут заработать на жизнь. Это правда, зарплата нередко крошечная, но теперь далеко не в такой степени, как принято считать. К тому же созданы неплохие условия для заработка по грантам -ими обеспечены все талантливые ученые. Система грантов касается каждого или почти каждого, она гибкая и многообразная, существуют различные фонды, включая Фонд гуманитарных исследований, кое-что дают зарубежные организации. Многие ученые - практически все - где-то подрабатывают: преподают в университетах, используя свои наработки, читают спецкурсы по своим монографиям, ведут спецсеминары.

- Словом, вывод оптимистический: наука движется вперед, между обществом и учеными происходит диалог, и реформы не надо бояться?

- Уверен, что не надо. Это реальная реформа, вызванная самой жизнью. Только надо проводить ее не административным путем, а по уму, толерантно, с учетом реальных интересов каждого ученого.