Версия для печати
Вернуться к списку

Физикам поставили пять звезд

Еще к приезду грандов приурочили открытие Российского квантового центра (РКЦ) — сколковской площадки, ведущие ученые мира «смогут объединить усилия в фундаментальных исследованиях и разработке прикладных квантовых технологий». Но сама площадка, как и «Сколково», еще не построена, хотя в реквизитах РКЦ и указан адрес жилого панельного дома в Западном Дегунине (ул. Ангарская, дом 6). На первый раз всех грандов свезли в пятизвездочную «Radisson Royal Москва» (бывшая «Украина»). В роскошном конференц-зале кондиционеры нагоняли легкую прохладу. В вестибюле суетились официанты с подносами. Изумленные вопросы летали по помещению. Один профессор говорил другому: «Да, старик, как меняется в России отношение к науке!»

— Перемены к лучшему просто бросаются в глаза, — делится со мной впечатлением профессор из университета Атланты Алекс Кузьмич. — Я вам скажу, не всякая конференция на Западе проходит в пятизвездочном отеле, не везде созданы такие условия для общения ученых…

— Видны, видны перемены, — соглашается профессор из университета г. Лилля Дмитрий Хорошко.

Ученые были так воодушевлены, что я не стал рассказывать им про Западное Дегунино.

Большинству участников конференции — между 35 и 45. Считается, что в этом возрасте ученый находится на максимуме возможностей. В России ученые из этой возрастной прослойки фактически отсутствуют. Точнее — не задерживаются. И власти еще три года назад объявили о намерении возвращать эту ученую молодежь назад. Если не на постоянную работу, то хотя бы на временную и консультативную. Так что можно говорить, квантовая конференция стала первым шагом в этом направлении. А первый шаг, он у нас всегда — грандиозно показательный.

В этом смысле всё, конечно, получилось как надо. Гостиница Radisson на пару дней превратилась в галерею возможностей и мощи. На первом этаже выставлялись уникальные модели Rolls-Roys, на втором — уникальные физики читали свои доклады. Чиновники из соседнего Белого дома, забегающие сюда по обыкновению на обед, могли видеть плоды своего труда.

Ученые, правда, думали, что меро¬приятие носит сугубо деловой характер.

В конференц-зале профессор Хонгкун Парк рассказывал о преимуществе квантовых чипов над электронными наночипами, которые используются в новейших приборах. О том, что квантовая электроника — следующий шаг в развитии технологий.

— Мир стоит на пороге второй квантовой революции, — говорил профессор Парк. — Сегодня мы способны строить схемы на уровне 30 нанометров, а скоро будем — на уровне 20, и даже 18. Масштаб становится все меньше. Но где же предел? Уже в недалеком будущем мы придем к тому, что транзистор станет размером с молекулу…

Чтобы двигаться дальше, классических знаний уже недостаточно, говорили ученые. Квантовый мир — это другой, неизведанный мир… Сегодня все говорят о создании «квантового компьютера», но никто не может сказать, как он будет работать.

С революционной лекцией, как изменят мир квантовые технологии, выступил председатель консультативного совета РКЦ, профессор Гарвардского университета Михаил Лукин.

— «Квантовые» интернет и сотовые сети, квантовая медицина, когда мы сможем решать проблемы со сверхточностью на клеточном уровне, — всё это впереди, — с энтузиазмом докладывает Лукин. — Квантовые технологии сделают реальными даже автомобили без водителей!

После лекции я спросил профессора, что он думает о «Сколкове». Отчего вид у Михаила Лукина вдруг сделался очень усталым.

— С ним, как и с квантовым центром, пока нет ясности, фактически их не существует, но, если появятся, у России возникнет фундамент для возрождения науки, — сказал Лукин. — Сегодня мы закладываем первый камень. Атмосфера очень оптимистичная.

— Вам предлагают вернуться насовсем? — спрашиваю.

— Разговор об этом не стоит. Наша задача в том, чтобы помочь России создавать новые научные направления, растить новое поколение ученых.

— И за это вы получаете деньги?

— Нет-нет, нам никто не платит, — отвечает Лукин. — Мы делаем это на добровольных началах. Ведь мы уже состоявшиеся ученые, но у нас есть желание помочь стране, где родились и получили образование. Деньги тут не решают…

Но не все готовы, как профессор Лукин, «отдавать Родине долг за образование». Скажем, его коллега по Гарварду Михаил Звонарев готов подумать, если будет предложение с конкретной суммой оклада и гарантиями.

— Сейчас у меня в Гарварде постоянная позиция, есть все условия, — говорит мне за чаем Звонарев. — Я знаю, что будет завтра и через год. И допустим, Россия делает мне offer, дает деньги, группу, оборудование. Я снимаюсь с позиции в Америке, приезжаю сюда, а через год у вас меняется президент, мэр, жена мэра, министр финансов, или у них просто плохое настроение, и меня сокращают…

— Разве такое возможно?

— Было тысячу раз с моими друзьями! Понимаете, здесь нам нужны security founding — волновался ученый и переходил на английский. — Без них, спасибо, I’m sorry!

Как по заказу, к нашему столику подошел один из таких друзей Звонарева — квантовый физик Сергей Витальев, бывший профессор Токийского университета. Семнадцать лет Витальев работал за пределами родины, но три года назад с предложением на него вышла Российская академия наук. Посулили «европейскую зарплату, оборудование, чистую науку».

— Как говорится, полную ставку. Я подумал, раз такие дела, зачем мне напрягаться и совмещать, — грустно вспоминает бывший профессор Витальев. — И прервал контракт с Токио…

— Очень недальновидно, — качает головой Звонарев. — Bad mistake.

— И вот приезжаю в Москву, а РАН мне заявляет, что они пересмотрели бюджет, всюду кризис и… «Спасибо, мы вам еще позвоним». Это было ужасно. Так по-детски и несерьезно, нет слов…

— Понимаешь, Сережа, — говорит Звонарев, отставив чашку с чаем, — поэтому в Россию можно ехать только на временную позицию, сохраняя ставку где-то на Западе.

— В России этого не любят, — нахмуривается Витальев. — Директорам НИИ невыгодно иметь временных сотрудников, на них не выделяют финансирование. Если ученый уезжает за границу, его тут же гонят отовсюду. Хотя такие, как правило, затем привозят новый опыт, и благодаря им тут еще не всё потухло.

Технические закавыки сотрудничества с родиной волновали бывших соотечественников больше всего. Например, тот факт, что в России до сих пор не признается международная степень Ph.D (примерно соответствует степени кандидата наук). Или что в Россию практически невозможно ввести научное оборудование.

— Приборы, нужные реагенты или какая-нибудь муть для биологов по полгода может простаивать на таможне, дожидаясь одобрения. Представьте, как далеко за это время может уйти мировая наука, — негодовал профессор университета Калгари Александр Львовский.

Но надо сказать, даже скептики из числа бывших соотечественников выглядели оптимистами — по сравнению с коллегами-россиянами. Впрочем, их на конференции было немного. Что и рождало тихое возмущение отдельных участников.

— Мы чувствуем себя как в гостях, хотя конференция проходит у нас, — расстраивался профессор МГУ Сергей Кротов. — Должно быть минимум пятьдесят на пятьдесят. Или они хотят сказать, у нас здесь совсем никого не осталось? Позвали бы молодежь из институтов, аспирантов — пусть слушают! Когда еще будет такая возможность?

— Это первая встреча, и у нас еще всё впереди, — через меня успокаивает коллегу Кротова профессор Евгений Демлер из Гарварда. — Мы верим в возрождение российской науки. Главное — в стране есть желание и возможности менять ситуацию.

В самом конце конференции предусматривалось групповое фотографирование. Ученые выстроились в вестибюле полукругом, но фотограф всё не подходил. Выяснилось, что его не пускают менеджеры Radisson.

— Нельзя фотографировать в помещениях гостиницы, — отрезала дама в синем костюме. — Мы запрещаем.

— Почему нельзя? — спросил я.

— Вы вторгаетесь в личную жизнь гостей. К нам заходят обедать высокие персоны, госслужащие, а тут вы с камерой, — с ходу объяснила дама. — Думаю, им не надо, чтобы всплывали детали их досуга… А если человек вообще придет не один?

— Добро пожаловать в Россию! — в сердцах произнес профессор Кротов. — А вы думали, куда вернулись?