Версия для печати
Вернуться к списку

ФАРМАЦЕВТИЧЕСКИЙ БИЗНЕС ЗАИНТЕРЕСОВАН В ТОМ, ЧТОБЫ ЧЕЛОВЕК ЛЕЧИЛСЯ ДОЛГО

К Хиршу отношусь скептически

- Михаил Владимирович, два с половиной года назад вы рассказывали читателям «Комсомолки», что даже в самом начале болезни опухоль, присутствие которой человек не ощущает, все же проявляет себя: выделяет в организм измененные молекулы - продукты жизнедеятельности раковых клеток. И ваша задача – при помощи нанотехнологий научиться их распознавать, а, значит, диагностировать рак на самой ранней стадии. Что уже удалось сделать?

- На этот вопрос я бы ответил так. Наша работа продолжается, на нынешнем этапе результаты исследований нас удовлетворяют. Поймите, дело не в том, что я пытаюсь что-то скрыть. Просто в научных, и не только в научных, изданиях периодически появляются публикации, где громогласно утверждается: кем-то уже найдены причины рака или самые эффективные способы его лечения. Как правило, эти сообщения затем опровергаются научным сообществом. Но вот авторы статей обретают известность. Я не стремлюсь к такой популярности. Поэтому когда мы добьемся действительно значимых результатов и досконально проверим их, что может произойти не так скоро, я обязательно расскажу об этом.

- Но когда исследования завершатся, потребуется большая работа, чтобы стало возможным применять разработанную методику на практике. Очевидно, что нужно будет создать какие-то устройства, оснастить ими медицинские учреждения.

- Да, но на этом пути много проблем - финансовых, организационных и даже социальных. Возьмем любое фундаментальное научное исследование, которое если не победит рак, то поможет большому количеству пациентов навсегда излечиться от этого страшного заболевания. Его результаты должны заинтересовать фармацевтический бизнес, поскольку будет необходимо вложить большие деньги во всесторонние клинических испытаний нового средства. Производство и продажа лекарств - бизнес не только очень выгодный, но и крайне затратный. С точки зрения последующих больших продаж и получения прибыли фармацевтические компании, скорее, заинтересованы не в быстром выздоровлении человека, а в том, чтобы пациенты лечились долго…И потому исследователям, которые находят или потенциально могут найти способ, как полностью победить ту или иную болезнь, трудно найти поддержку в фармацевтической отрасли. Нет оснований ожидать особого внимания и со стороны чиновников. Ведь государству тоже более выгодно сразу получать рассчитываемый доход в виде налогов от этой отрасли.

- Говорят, что государственные мужи становятся более сговорчивыми, когда к ним приходят ученые с высоким Хиршем. Поясним для читателей: Хирш – показатель, учитывающий как количество публикаций в научных журналах, так и рейтинг этих изданий.

- Да, действительно, чиновникам обычно трудно разобраться в сути научных работ, тем более – оценить их потенциальную прикладную значимость. А вот с Хиршем как раз все понятно. Хотя, на мой взгляд, оценивать ученого по Хиршу, да и по любым количественным показателям – то же самое, что оценивать художника по размеру и количеству созданных им картин или по названиям галерей, где он выставляет свои произведения. Ученый может сделать всего одно открытие, но изменить этим жизнь человечества. На мой взгляд, главное - не какой у тебя Хирш, а то, что ты сделал в науке.

Американцы тоже «несознательные»

- Известно, что одна из главных причин возникновения рака – ослабление с возрастом иммунной системы человека, которая, бывает, перестает распознавать момент возникновения раковой клетки, начало развития опухоли. Означает ли это, что у людей с ослабленной защитной системой, у людей, в молодости часто болеющих простудными заболеваниями, больше риск с годами получить рак?

- Это не совсем так. Чтобы не утомлять читателей научными терминами, скажу лишь, что иммунная система человека – очень сложный и далеко еще не полностью изученный механизм. Ее ослабление может стать «благоприятным» фактором для развития опухоли в организме. Но есть еще и механизмы, которые возникают в самих опухолях, которые защищают их от воздействия нормально функционирующей иммунной системы.

- Доводилось читать, что борьбе с раком мешает несознательность населения: люди не обращаются к врачам, не проходят медосмотры…

- Да, это верно. Но граждане всегда были и остаются несознательными. Однако в советские времена в нашей стране существовала эффективная система обязательной диспансеризации населения, которая позволяла в большинстве случаев обнаруживать на ранней стадии не только рак, но и другие болезни.

Не побоюсь утверждать, что и в такой благоденствующей стране, как США, население тоже несознательное. Но там эффективно действуют экономические факторы. Если американец платит по страховке, но своевременно не прошел медобследование, в случае заболевания лечиться ему придётся уже за свой счет.

Рад, что учился в советской школе

- В нашей стране онкологические центры сейчас в большинстве своем оснащены современным оборудованием, в них работают достаточно квалифицированные специалисты. Об этом говорят многие ваши коллеги. Почему же в таком случае состоятельные пациенты предпочитают оперироваться за границей?

- Я уверен, что наши врачи с профессиональной точки зрения ни в чем не уступают зарубежным коллегам. Но вот условия, в которых приходится лечиться, в России, действительно, гораздо хуже, чем на Западе. Основная проблема - серьезные дефекты в организации здравоохранения. Как в бюджетной, так и в платной медицине. Поэтому люди с деньгами, у которых, например, обнаружили рак на поздней стадии, отправляются в зарубежные клиники. После дорогостоящей операции пациент возвращается домой, но потом ему зачастую требуется дальнейшее лечение, поскольку не исключен рецидив. На следующие поездки за рубеж денег может уже не хватить. Человек обращается к российским медикам. А нашим врачам в такой ситуации очень нелегко: они порой не могут получить историю болезни, не знают, чем руководствовались зарубежные коллеги, принимая то или иное решение. И начинаются жалобы: мол, за границей хорошо прооперировали, а в России лечить не могут.

- Как вы, проректор быстро ставшего знаменитым вуза, оцениваете нынешнее состояние системы среднего и высшего образования в России?

- Увы, к сожалению, мне сложно ответить на это вопрос позитивно. Наш Академический университет был задуман как магистрско-аспирантский, то есть для дальнейшего обучения выпускников бакалавриата или магистратуры из других вузов. Но очень быстро стало понятно, что их уровень подготовки не столь высок, как ожидалось. Поэтому уже второй год мы набираем первокурсников. Вы знаете, я учился в советской школе и благодарен за это судьбе. Более того. Именно благодаря существовавшей в СССР системе образования, бесплатной на всех уровнях, а, значит, доступной для людей с любыми доходами, наша страна обладает большим научным и техническим потенциалом, который, увы, стремительно уменьшается.

- Но в России и сейчас можно учиться бесплатно…

- Думаю, что и этому скоро придет конец. Все стремительно движется в коммерциализацию, число бюджетных мест в вузах постоянно сокращается.

О Нобелевской премии не задумываюсь

- Михаил Владимирович, за что конкретно вы получили медаль ЮНЕСКО?

- За совокупность научных работ в области нанотехнологий, которые могут быть использованы для совершенствования способов диагностики и лечения заболеваний человека.

- Сегодня в России живет всего один лауреат Нобелевской премии в области естественных наук – ректор вашего университета академик Жорес Алферов. Если честно, вы надеетесь получить эту самую почетную в мире награду? Ведь сегодня вы один из самых молодых членов-корреспондентов Российской Академии наук.

- Уже посчитано, что между исследованием, за которое потом может быть присуждена Нобелевская премия, и моментом ее присвоения обычно проходит лет тридцать. Так далеко я не заглядываю. Занимаюсь любимым делом и стараюсь решать текущие проблемы. Например, нужно подготовить несколько публикаций по недавним очень интересным результатам, до чего пока не доходят руки. Или еще не пришло вдохновение. Наука – это творчество, и здесь нельзя работать без вдохновения.