http://93.174.130.82/digest/showdnews.aspx?id=134164cc-55bd-4ed5-855c-cc65f875fc85&print=1© 2024 Российская академия наук
Нередко инвесторы, представители венчурных фондов на вопрос, почему они не работают напрямую с институтами и лабораториями РАН, отвечают, что одна из главных проблем – это отсутствие у академических структур запатентованных разработок.
– Они правы. Любой венчурный капиталист меняет свои деньги на чью-то интеллектуальную собственность на партнёрских условиях. Поэтому, если у разработчика этой интеллектуальной собственности нет (в данном случае она понимается как права на результаты его деятельности), он инвестору не интересен. Что касается академических институтов, то в них, по сути дела, всё осталось на том же уровне, как было в советский период, когда выделялись деньги, сдавались отчёты, обосновывались новые темы, опять выделялись деньги и выполнялись новые отчёты, но никогда интеллектуальная собственность не считалась чем-то серьёзным. Это отношение осталось до сих пор в силу разных причин. А пока это так, ни один инвестор в академический институт не придёт.
Опасения инвесторов в данном случае понятны, но как Вы объясните, почему институты не патентуют свои разработки? Это очень сложная и хлопотная процедура?
– Нет, дело не в технических сложностях, а в том, что у учёных отсутствует мотивация. На всю РАН у нас выдано около 3 500 патентов. Это очень мало. Возьмите крупную частную отраслевую компанию – она в год получает тысячу патентов.
Чем Вы это объясняете?
– Прежде всего тем, что ни исполнитель в лице института, ни разработчик в лице учёного – не собственник, он себя им не чувствует.
Но стоит только оформить патент – и будешь собственником…
– Оформить мало, у нас отношение к патенту не изменилось: он как был «почётной грамотой», которую можно повесить на стену в качестве свидетельства высокого научного уровня, охраняемого авторскими правами, так и остался.
Недальновидность?
– Называйте как угодно. Я считаю это неумением правильно использовать свои права. Вопрос о том, как превратить права в деньги, долгое время вообще не ставился. Но пока мы не научимся зарабатывать за счёт своей интеллектуальной собственности, пока не изменим к ней «плёвого» отношения, мы так и будем существовать: за окном всего ноль градусов, а в лаборатории холодно так, что зуб на зуб не попадает.
Может быть, дело в том, что оформление прав на интеллектуальную собственность – дело слишком затратное?
– Это не так. Для того чтобы поддерживать российский патент в течение 20 лет, нужно заплатить около 30 000–35 000 рублей в зависимости от формы охраняемой собственности. Это в десять раз меньше, чем в любой высокоразвитой стране.
Прежде чем регистрировать изобретение, нужно проверить его «патентную» чистоту, а для этого – иметь возможность проникнуть в соответствующую базу данных. Есть такая возможность у российского исследователя?
– Конечно. Наша база данных открыта, к тому же мы оборудовали 30 мест в библиотеке, где можно получить доступ к специализированной патентной информации, которой пользуются эксперты. Одним из самых удобных инструментов широкого бесплатного доступа к интернет-ресурсам мировой патентной информации является сеть esp@cenet, которая позволяет проводить поиск примерно по 40 миллиардам единиц материалов, в том числе по российским. Недавно усилиями Роспатента и Европейского патентного ведомства (ЕПВ) создан отечественный сегмент этой сети ru-esp@cenet, имеющий русифицированный интерфейс. Доступ к нему можно получить на сайте Роспатента или ЕПВ.