http://93.174.130.82/digest/showdnews.aspx?id=0c57b0a8-efec-4aed-bc93-09661b84af73&print=1© 2024 Российская академия наук
И.о. директора ИКСА РАН Кирилл Бабаев
Россия сегодня совершает «поворот на Восток» и на этот раз, похоже, по-настоящему. Чтобы сделать такой поворот без ущерба для себя, необходима серьезная научная база, нужны люди, знающие специфику тех регионов, к которым поворачивается наша страна, способные анализировать, предсказывать и давать рекомендации властям. Институт Дальнего Востока РАН, переименованный в июле в Институт Китая и современной Азии (ИКСА) РАН, стремится стать главным аналитическим и консалтинговым центром по развитию связей с Восточной и Юго-Восточной Азией, от Китая до Индонезии и от Японии до Мьянмы. Кирилл Бабаев, и. о. директора ИКСА РАН, рассказал NEWS.ru, как именно его научное учреждение намерено стать таким центром, будет ли война между КНР и Тайванем и почему с Китаем, конечно, надо дружить, но только соблюдая определенные правила.
— Кирилл Владимирович, почему Институт Дальнего Востока стал Институтом Китая и современной Азии (ИКСА)?
— Термин «Дальний Восток» по отношению к государствам Восточной и Юго-Восточной Азии (ЮВА), которыми мы занимаемся, сильно устарел. Сейчас под Дальним Востоком понимают российскую часть Северо-Восточной Азии. Отсюда большое число недопониманий: нас часто спрашивают, почему мы не занимаемся Магаданом или Чукоткой, скажем. Поэтому мы решили изменить название, чтобы подчеркнуть наш фокус на исследовании Китая и Азии в целом, а также взаимоотношения государств континента с Россией. Причём в отличие от центров классического востоковедения мы в меньшей степени занимаемся древней историей, филологией, философией, а больше — современной политикой, экономикой, международными отношениями. Мы провели конкурс среди сотрудников на новое название, его одобрили Академия наук и Министерство науки и высшего образования РФ.
— Вы учёный и менеджер одновременно. А кем вы сами себя считаете?
— Министерство, подбирая кандидата на руководителя института, подчеркивало, что им нужен тот, кто сможет вывести институт из кризисного состояния, в котором он пребывал последние несколько лет. У нас существовала нездоровая атмосфера в плане отношений сотрудников с руководством, длился застарелый конфликт. Очень слабо оказались налажены отношения с партнерскими центрами и университетами. Финансирование находилось на низком уровне, а внебюджетных доходов вообще практически не было. У меня неплохой опыт управленческой деятельности, к тому же я много лет работаю в академической среде, понимаю, как должна быть структурирована научная деятельность. Кроме того, я по образованию востоковед, специалист по Японии и Корее, мне хорошо знакомо состояние востоковедения в России. Поэтому ознакомление с работой института заняло не так много времени. Разумеется, я провел встречи со всеми научными центрами, получил представление о том, как они видят ситуацию и ее развитие, какими должны быть первые необходимые шаги. Мы составили стратегию развития института, которой последние несколько лет у нас вовсе не было, и по этой стратегии сейчас вполне успешно движемся.
— В чем заключается стратегия?
— Мы хотим сделать из ИКСА РАН главный центр по формированию всей политики России на восточном направлении. Мы считаем, что именно ИКСА должен быть базой для формирования государственной стратегии в отношении стран Восточной и Юго-Восточной Азии. Отчасти это возвращение к системе, которая была в СССР, где существовало три центра формирования решений: Институт Дальнего Востока создавал научно-аналитическую базу, транслировал ее в МИД, МИД формировал решение исходя из государственных задач и передавал его в ЦК, который это решение и принимал. Сейчас мы возвращаемся к схожей ситуации, но с одним отличием — мы уже не монополист в исследованиях региона.
Сегодня есть несколько научных центров, которые занимаются примерно тем же: среди лидеров можно назвать факультет мировой экономики и мировой политики НИУ ВШЭ, ИСАА МГУ, МГИМО, Институт востоковедения РАН, РИСИ. И наша задача — собрать китаеведов всех указанных центров в некую связанную структуру, чтобы формировать базу государственной политики в отношении Китая и Азии для МИД РФ, для администрации президента, для правительства.
— При этом ИКСА будет координирующей структурой?
— Да. Именно поэтому мы недавно создали Координационный совет по Китаю (КСК), объединивший ведущих синологов из упомянутых научных учреждений, а также из СПбГУ, ВЭБ.РФ и других структур. Это сообщество высоких профессионалов, способных глубоко и точно анализировать происходящее и предлагать властям конкретные шаги, давать точные прогнозы. В рамках КСК мы не конкурируем, а дополняем друг друга.
— Результаты уже есть?
— Безусловно. Мы начали активно консультировать правительство. Например, недавно провели брифинг с руководством Минэнерго РФ, на очереди Минфин. Мы становимся гораздо полезнее для государства, больше с ним контактируем и лучше понимаем, каков сегодня запрос от власти. А поняв его, мы можем более квалифицированно реагировать. Это выражается в конкретных результатах: растет количество аналитики, отправляемой нами в правительство, увеличивается число публикаций в научных журналах. Мы только что создали новый журнал «Аналитические записки ИКСА РАН», скоро начнём выпуск журнала «Российское китаеведение». Удивительно, но у нас в стране нет ни одного строго научного журнала, посвященного исключительно Китаю, нашему основному экономическому и стратегическому партнеру. Мы восполним этот пробел.
— А что интересует наши госструктуры?
— В первую очередь, текущая политическая ситуация в Китае, Корее, Японии, других странах региона, а также ключевые проблемы, такие как Тайваньский кризис. На днях я как раз подписал аналитическую записку о сценариях развития этого кризиса. Власти хотят понимать, будет ли конфликт, в каком виде, какой сценарий предпочтительнее для России. В октябре в Китае намечен 20-й съезд КПК, это очень важное событие. Каковы его перспективы и последствия для внешней и внутренней политики КНР? Интересуют перспективы международного сотрудничества, отношения к России в этих странах, взаимодействие в международных организациях, таких как БРИКС, ШОС, АСЕАН и так далее.
— Будет ли столкновение между КНР и Тайванем?
— Мы считаем, что в ближайший год — нет.
— Как можно получать прибыль от научных исследований?
— Бюджетного финансирования научных институтов недостаточно, именно поэтому много хороших специалистов в последние годы покидали наш институт. Сейчас мы поднимаем уровень бюджетного финансирования, предлагаем новые темы для исследований, которые востребованы государством, поскольку Восточная Азия и ЮВА становятся более важными для России. В результате наш бюджет на этот год окажется существенно больше, чем в прошлом. Кроме того, у ИКСА есть и внебюджетное финансирование — его я хотел бы в идеале довести до 50% всего нашего дохода. Это, помимо доходов от аренды помещений, наши аналитические услуги для государственных и частных корпораций. Это аналитика по отраслям, регионам, мониторинг СМИ и поиск партнеров в первую очередь в Китае — последнее на сегодня очень востребовано. Отдельная строка — взаимодействие с университетами. Мы хотим внедрять в вузах больше китаеведческих программ, потому что разворот на Восток — это прежде всего образование. Сейчас мы готовим для различных университетов курсы, предлагаем и преподавателей. Первый подобный курс у нас уже открылся с 1 сентября — это образовательная программа по экономике Китая с углубленным изучением китайского языка. Она стартовала в Финансовом университете при правительстве РФ, где я занимаю должность декана международного факультета. И количество абитуриентов превзошло все ожидания — мы планировали 25 человек, а набрали больше 80. То есть спрос есть, и программ таких, полагаю, будет все больше.
— Но все же Россия развивает отношения не только с Китаем, есть и другие важные для нас страны Востока — Вьетнам, Мьянма. Между тем специалистов по данным странам немного. В этом направлении что-то делается?
— Мы занимаемся всеми странами региона, но Китай всегда будет составлять порядка 70% наших усилий, исходя из его важности для российской экономики и для нашей страны в целом. Но такие страны, как Вьетнам, Япония, оба государства Корейского полуострова, Мьянма, Индонезия, по ним тоже надо активнее вести как научную, так и аналитическую деятельность. У нас в ИКСА очень сильные центры по ЮВА, по Корее, Японии. Мы будем продолжать изучать все страны — и «дружественные», и «недружественные».
— Вы фактически создаете научно-аналитический центр. Есть ли какой-то ориентир для вас на Западе или на Востоке, на который вы хотели бы сделать похожим ИКСА?
— На Западе такого формата фактически нет. У них есть небольшие аналитические центры типа Think tank, работающие преимущественно по заказу коммерческих компаний. Мы же работаем на государство и не хотим отказываться от статуса академического научного учреждения. Аналитика — это лишь вершина айсберга, который немыслим без своей подводной части — фундаментальной науки. Мы должны быть флагманом в научном изучении Востока. В ближайшие годы планируем выпустить фундаментальные книги и исследования по истории внешней политики Японии в XXI веке, по Корее, Компартии Китая.
— Зарубежных специалистов привлекаете к работе?
— Привлекаем из тех стран, с которыми работаем: Китай, Вьетнам. С западными учреждениями не работаем сейчас из-за известных событий, хотя надо быть открытым к диалогу со всеми сторонами. Организуем брифинги с дипломатами наших профильных стран, обмениваемся мнениями.
— Удовлетворяет ли вас качество российских востоковедческих кадров?
— Специалистов очень мало. Взять современную китайскую экономику — специалистов можно перечесть по пальцам на двух руках. А хороших специалистов — хватит одной руки. А значит, надо воспитывать новых. Поэтому мы набираем молодежь, чтобы ее растить.
— Поддержка в плане стажировок для изучающих тот или иной регион планируется?
— Конечно. Вот ковид закончится, откроется Китай — и сразу надо будет возобновлять программу обменов для научных сотрудников, аспирантов, студентов.
— Вы наняли советником одного достаточно известного ведущего Telegram-канала Николая Вавилова, исследователя, ещё не до конца признанного в академических кругах. Чем вызван такой выбор?
— Дело в том, что крупнейший на сегодня информационный канал по Китаю — это Вавилов. Он один из самых известных людей в стране, рассказывающих о Китае. Просто стыд, что российское китаеведение перед сотнями тысяч людей представляет человек, не входящий в академическое сообщество. Я считаю своим долгом сделать из него уважаемого в научной среде специалиста, и это соответствует его собственным желаниям.
Он молодой человек, хорошо знающий Китай, ему хочется научиться использовать в работе научный подход, подготовить диссертацию. Если у нас получится сотрудничество, это будет полезно и для него, и для института, и для китаеведения в целом.
— Есть ли какие-то общие взгляды, в которых сходятся все разноплановые структуры, ведомства и научные учреждения, ну кроме общих слов о необходимости разворота на Восток?
— Во-первых, это принципы, объединяющие нас и Китай, на основе которых сегодня фактически создается новый миропорядок. Но это и торгово-экономические связи с КНР — нам необходимо наладить оттуда импорт оборудования, потерянный после санкций Запада, а также взаимодействовать в области научно-технологического развития. Китай — это страна, куда идет наш экспорт, и надо сделать этот экспорт бесперебойным, с возможностью оплаты в национальных валютах, без рисков вторичных санкций для китайских партнеров. Эти задачи стоят перед Россией, их все понимают. Но, конечно, нам не стоит зацикливаться только на Китае — следует развивать отношения и с другими странами Востока.
Фото: ShutterstockПекин
— Вы упомянули национальные валюты. Сейчас идет спор, вкладывать ли российские активы в юани. Что думаете об этом?
— Существуют довольно серьезные ограничения на выход из вложений в юани, то есть имеются риски. Я бы рассматривал это лишь как один из вариантов диверсификации валютных вложений для государства. Вообще же, спор о юанях — лишь часть очень большого вопроса о платежах в национальных валютах. Стоит ли опираться только на юань или же пытаться принять корзину национальных валют, скажем, стран ШОС или БРИКС? Мне кажется, менее рискованным второй вариант, когда рассчитанная по паритету корзина национальных валют постепенно заменит в расчетах доллар и евро. Это позволит уйти от долларовой зависимости, но не попасть в зависимость от другой валюты.
— Китай — наш надежный партнер или же Россия становится колонией КНР?
— Мы Китаю нужны не меньше, чем он нам. Кроме России ни одного крупного союзника у Пекина нет. Окружающие страны относятся к нему с настороженностью, а события вокруг Тайваня будут эти опасения только усиливать. Лишь через сотрудничество с Россией Пекин может наладить партнёрские отношения, например, с Индией, Турцией, Вьетнамом, со странами АСЕАН. И в этом плане Россия и КНР очень хорошо политически дополняют друг друга. Экономически мы тоже как два куска мозаики. КНР поставляет нам оборудование, запчасти, компоненты, а мы Китаю — энергоресурсы. И еще неизвестно, что ценнее в сегодняшнем мире.
Так что я не вижу особых рисков в ближайшее время для порабощения со стороны Китая. Но, конечно, нам стоит диверсифицировать политику и не складывать все яйца в одну корзину, а выстраивать отношения с другими дружественными странами к югу и востоку от наших границ.
— Китай идет вперед до тех пор, пока ему не поставят жесткие рамки. Поэтому у многих в России есть недоверие к китайцам, которые очень активно развивают бизнес в нашей стране, не встречая никаких преград. Возможно ли изменить ситуацию?
— А это и есть наша задача. Мы как сообщество китаеведов должны объяснить российским чиновникам и бизнесменам, как правильно взаимодействовать с китайцами. Какова их деловая культура, культура переговоров, как они мыслят, как принимают решения. Без этого мы не сможем выстроить с ними отношения на основании наших собственных интересов. Мы хорошо знаем Европу, привыкли иметь с ней дело. Но Восток надо изучать отдельно, там другие правила.