Версия для печати
Вернуться к списку

РАКОВЫЙ НЕ ЗНАЧИТ РОКОВОЙ

В Санкт-Петербурге прошел медицинский консилиум, посвященный насущным проблемам охраны здоровья. Обозреватель "РГ" беседует с участником встречи генеральным директором Национального медицинского исследовательского центра имени Димы Рогачева академиком Александром Румянцевым.

Александр Григорьевич, охрана здоровья - область безграничная. И все же, что сейчас более всего актуально в этой сфере?

Александр Румянцев: Президент обсуждал с нами, медицинскими работниками, вопросы будущего. Потому что медик - это единственный представитель государства в семье: он и врач, и социальный работник, и психолог, и советник пациентов, членов их семьи. Врач - зеркало общества, подвижник власти в обеспечении главной составляющей жизни - здоровья. Отмечу важный момент. До сих пор бюджетные затраты на здравоохранение составляли 3,4 процента от ВВП. Теперь эта цифра в течение ближайшего периода вырастет до 5 процентов. То есть служба здоровья разбогатеет вдвое.

Почему об этом говорю особо? Потому что строительство перинатальных центров, центров женского здоровья, материнский капитал, льготная ипотека для многодетных семей привели к увеличению рождаемости, снижению младенческой и материнской смертности. Строительство сосудистых центров, укрепление материальной базы республиканских, краевых, областных больниц привело к реальному снижению летальности от заболеваний сердца и сосудов. Что неизбежно увеличило продолжительность жизни россиян. Она в среднем достигла 73 лет.

Об успехах говорить проще всего. Но при условии, что эти успехи нацеливают на движение вперед. Такое движение обозначено?

Александр Румянцев: Дополнительные бюджетные средства планируется использовать для организации действенной профилактической медицины. Это программа строительства медицинских учреждений первичного звена: фапов, врачебных амбулаторий, детских поликлиник, поликлинических отделений при крупных стационарах. Предложенная программа должна стать весомой поддержкой активного долголетия. Именно в этой группе населения - те, кому за 60, - концентрируются основные бичи медицины: гипертония, инфаркты, инсульты, болезни суставов и так далее. В программе активного долголетия, что, на мой взгляд, очень важно, предусмотрено льготное лекарственное обеспечение.

Но главное, чтобы все это было доступно не в далеком будущем, а сегодня, сейчас. Такое реально?

Александр Румянцев: Помните, в советские времена говорили о важности электрификации всей страны? Так вот сегодня чрезвычайно важна цифровизация всей страны, медицины прежде всего. Потому что в самой большой стране мира доступность медицины, телеконсультаций должна связать самые крошечные деревни, хутора со всей медицинской службой. В том числе сделать доступными национальные и федеральные центры. Я в последние два месяца посетил 15 субъектов Федерации - от Владивостока до Калининграда. Смею говорить о том, что кроме цифровой медицины у нас развивается неотложная скорая помощь с использованием отечественных машин и вертолетов.

А кто на этих вертолетах полетит? Современный врач владеет цифровыми технологиями?

Александр Румянцев: По большому счету - владеет. И у нас есть возможность не только навестить пациента в глубинке, но и при необходимости доставить его в высокотехнологичный ближайший центр. Машины и вертолеты для такой доставки оборудованы.

Выходит, что проблема оказания самой современной помощи практически решена, ее может получить любой житель глубинки?

Александр Румянцев: Конечно. Но… Нужно выстроить жесткую систему логистики. Для этого должны быть организованы современные центры управления, связанные с Минздравом России. Чтобы решения принимались оперативно, не вязли в ненужных согласованиях.

Постоянно сталкиваемся с тем, что даже получение необходимого препарата, входящего в список незаменимых и дорогостоящих, становится проблемой неразрешимой.

Александр Румянцев: Страна проспала разрушение централизованной пирамиды управления, в том числе и медициной. Каждый субъект Федерации во главе с губернатором и медицинской службой несет персональную ответственность за каждого пациента, за каждый выписанный рецепт. При этом удобно ссылаться на центр, на президента, на правительство, на минздрав. Вместо того чтобы каждый на своем месте решал эти решаемые проблемы.

В выступлении президента перед Федеральным Собранием высказана необходимость создания национальной онкологической программы. Это тоже стало предметом обсуждения на питерском консилиуме?

Александр Румянцев: Это был центральный вопрос. Советская онкологическая служба закладывалась в послевоенные годы. И представляла собой четыре НИИ и диспансеры в субъектах Федерации. Тогда основным средством борьбы с раком была хирургия, а позже - лучевая терапия. Потом распался Союз, рухнула эта структура. Головным учреждением в РФ всегда был и остается онкологический институт имени П.А. Герцена. А онкоцентр имени Н.Н. Блохина потерял свои рычаги управления. Взамен - ничего.

За четверть века на первую позицию вышло лекарственное лечение рака. Помимо старых химиопрепаратов появились антигормоны, таргетные (точечные) препараты, антитела, клеточные технологии. Каждый год регистрируется 10-15 новых лекарств для конкретных опухолей с конкретными генетическими маркерами. Использование лекарств стало обоснованным, потому что при любой форме рака опухолевые клетки циркулируют в кровотоке, лимфатической системе. И операция, и лучевая терапия медленно стали уходить на второй план. А современное лечение любого рака начинается и заканчивается лекарственным лечением. Операции всегда теперь на втором этапе после блокирования метастазов и уменьшения массы основной опухоли.

Вы об этом так убедительно говорите, потому что путем к такому лечению был детский рак и прежде всего лейкоз?

Александр Румянцев: Лейкоз - фактически модель лекарственного лечения рака. Потому что опухоль иммунной системы, по сути, циркулирующий метастаз, который проникает во все органы и ткани. Естественно, что для этой группы опухолей были разработаны технологии лечения без ножа и лучевой терапии. Более того, все эти опухоли - пятая стадия рака. Хотя по номенклатуре их четыре: первая - локальная, вторая - с поражением ближайших лимфатических узлов, третья - отдаленные метастазы, четвертая - генерализованная форма рака. Когда опухолью поражены множественные органы и ткани, нетипичные для данной локализации.

“Каждый год регистрируется 10-15 новых лекарств 
для конкретных опухолей 
с конкретными генетическими маркерами

Приведу пример из российской онкологической истории. В СССР в 1991 году долгосрочное - более десяти лет - выживание при основной форме рака у детей с острым лимфобластным лейкозом было семь процентов. В 2008 году выживали 82 процента. Теперь выживают 90 процентов.

А сто процентов это реально?

Александр Румянцев: Это мечта и цель, к которой мы идем. Главным в лечении этой группы пациентов в отличие от искусства врача теперь стала технология. Она включает условия морфологической диагностики с определением молекулярно-генетических маркеров, определения группы риска и маркеров, жестко регламентированного лекарственного лечения, лабораторно-генетического мониторинга, санитарно-гигиенического содержания больных, питания. За 30 последних лет ни одного нового лекарства для лечения этой категории больных детей не было использовано. Все результаты получены благодаря технологиям.

Рак лечит не один специалист. Лечит междисциплинарная команда. А вершина ее - доказательная медицина. Россия достигла мирового уровня в лечении детей. Причем не только с помощью существующих лекарств, но и с помощью трансплантации костного мозга, таргетных препаратов и иммунотерапии. Каждый из этих компонентов достигает примерно 50 процентов результатов, если стандартное лечение неэффективно. К сожалению, это не искусство врача, а результат внедрения в клиническую практику последних достижений молекулярной биологии и клеточных технологий. Сегодня в России более 12 центров, способных провести трансплантацию костного мозга при детском раке. И количество таких центров растет. Причем не только в национальных и федеральных учреждениях, но и в многопрофильных детских больницах.

На недавнем совещании в Академии наук, посвященном все той же онкологии, звучали разные мнения о том, где эффективнее лечить онкобольных: в специализированных онкологических центрах или в многопрофильных больницах. А что думаете вы?

Александр Румянцев: Мы 25 лет занимались тем, чтобы собрать всех онкологических больных в многопрофильных детских больницах. Только в восьми субъектах Федерации из 85 дети остались в онкодиспансерах. Остальные - в многопрофильных больницах. Отсюда, убежден, успех. Это, кстати, практика всего мира. В детских больницах решены и вопросы подготовки кадров гематологов-онкологов, непосредственно ведущих детей. И вопросы междисциплинарного воздействия в области диагностики, мониторинга и хирургического лечения.

Так, по-вашему, лечить онкобольных нужно в многопрофильных учреждениях?

Александр Румянцев: Вопрос поставлен некорректно. Надо понять: главное не место лечения, а использование новейших технологий для диагностики и лечения. В основе технологии должны лежать лицензирование медицинского учреждения на оказание данного вида помощи в многопрофильной больнице, клинические рекомендации, на основе которых строятся тарифы лекарственного обеспечения. И главное: соответствующая подготовка кадров врачей и медицинских сестер, работающих с онкологическими пациентами не только в стационаре, но и в первичном звене.

Все это относится к лечению детей? Или данная схема приемлема и для лечения взрослых?

Александр Румянцев: Конечно. Просто для детей эта проблема решается проще, потому что в год в России заболевают 4,5 тысячи детей. А взрослых - более 600 тысяч. Представьте себе, какие затраты требуются для того, чтобы в полной мере, так же, как детям, для которых мы, кстати, организовали и реабилитацию, сделать это достоянием взрослой онкологии. Программа развития долгосрочной, эффективной онкологии должна использовать опыт "детской онкологии". А именно: полный регистр данных, организацию морфологической диагностики, единые стандарты лечения, развитие ядерной медицины, клеточных технологий, трансплантации костного мозга. И медицинская реабилитация онкобольных. Эта программа должна распространяться на все высокотехнологичные структуры многопрофильных больниц для взрослых. А не только онкодиспансеров. Так, как в мировой практике.

Вместо послесловия

Недавно канал "Культура" показал удивительно светлый фильм "Вдвоем на льдине". Главные герои - опытный немолодой врач-онколог, восемнадцатилетний пациент-пианист и молоденькая девушка, которая тоже лечится в этом учреждении. Судя по всему, оба проходят курс химиотерапии. Обоим предстоит операция. А юноша мечтает сыграть второй концерт Рахманинова именно в самой больнице. Отец юноши, он тоже пианист, считает, что такое невозможно: сын ослаблен лечением. Да и зачем играть в больнице? Но врач (его исполняет великолепный актер Валерий Баринов) дает на это разрешение. И вот заключительные кадры фильма. Юноша играет Второй концерт. Любимая девушка, прикованная химиотерапией к койке, молча слушает… Врач говорит: "Операция не нужна. Опухоли больше нет. Юноша здоров". Вот такой сказочный конец… Любовь и великая музыка побеждают смерть?

Александр Румянцев: В каждой сказке есть доля истины. Это я к тому, как важен психологический фактор для лечения наших больных. И надо верить в чудеса. Хотя это и не чудеса. Такое в моей длинной онкологической практике случалось не раз.

Выполнение онкологической программы станет таким чудом? О ней не забудут через какое-то время? Так у нас случалось не однажды.

Александр Румянцев: Это долгосрочная программа, которая может быть выполнена не в один президентский срок. Важно, что президент ее начал. Важно, что поддержка ее очевидна, потому что она жизненно необходима. Она станет двигателем развития всей медицины в стране. А закончить наш разговор хотел бы словами великого Чернышевского из его романа "Что делать?": "Будущее светло. Оно прекрасно. Верьте в него. Любите его. Стремитесь к нему. Работайте для него. Приближайте его. Приносите из него в настоящее сколько можете перенести. Научитесь быть счастливыми".