Версия для печати
Вернуться к списку

САМОЕ ГЛАВНОЕ И САМОЕ СЛОЖНОЕ: ЧЕТКО СФОРМУЛИРОВАТЬ ЗАДАЧИ, СТОЯЩИЕ ПЕРЕД НАУЧНЫМ СООБЩЕСТВОМ СТРАНЫ НА ПЕРИОД 10-15 ЛЕТ

Сергей Генрикович, Вы работали в одном из научно-исследовательских центров Германии и знаете не понаслышке, как организована наука за рубежом. Всем известно, что в передовых странах в науку вкладывают большие средства, она бурно развивается, способствует росту промышленности, повышению конкурентоспособности страны и т.д. Как Вы считаете, почему в нашей стране, где есть огромный научный потенциал, научные школы и вопрос о финансировании науки за последние 3-4 четыре более или менее решен, не наблюдается никакого роста в инновационной сфере? Может быть, у нас наука организована как-то неправильно?
Ответ я начал бы с известного утверждения: организация науки вообще и системы ее финансирования в частности есть следствие задач, стоящих перед страной и определенных ее «хозяином» - государством в лице того или иного органа исполнительной власти. Очевидно, что сравнивать следует системы организации науки стран, схожих по масштабам и имеющих примерно одинаковые задачи. С этой точки зрения корректно было бы сравнивать, например, страны большой восьмерки.
Что касается самого животрепещущего вопроса – как сделать так, чтобы деньги, потраченные на науку, приносили максимальный эффект для решения задач, стоящих перед страной? – то это типичная задача на оптимизацию, т.е. однозначного ответа нет, а решение ищется методом проб и ошибок. Действительно, «хозяин» a priori ничего не понимает в науке, а ученый, предлагая проекты, не может не только гарантировать результат, но даже и правильность подхода к решению задачи.
Исторически сложились два крайних подхода к решению вопроса финансирования системы науки - условно назовем их «тоталитарный» и «конкурсный». Первый заключается в том, что «хозяин» не только формулирует задачу, но и принимает решение, кто и за какие деньги будет ее выполнять. Мера ответственности хозяина – власть, «Кулибина» - голова или в лучшем случае запрет на профессию. Второй отличается тем, что решение кто и за какие деньги принимается в ходе открытого соревнования между претендентами на основании заранее известных и принятых обществом правил и критериев при полном невмешательстве «хозяина».

Плюс первого подхода в том, что позволяет решать масштабные задачи в очень короткие сроки. Из недавней истории, увидел «хозяин» одной большой страны, что у врага его есть ядерная палица и поставил задачу - за три года и за любые деньги сделать такую же; нашелся один – взялся, повезло обоим. Есть у «тоталитарного подхода», однако, и существенный минус – в случае ошибки «хозяина» нет механизма ее исправления, кроме того, в результате, как правило, наука гибнет и расцветает шаманство и мракобесие. Тот же период, та же страна – возникла у «хозяина» задача накормить народ; добрался к его телу прохиндей; наобещал вопреки законам природы вывести чудо культуры огромной урожайности; получил от «хозяина» карт-бланш (деньги, право научных оппонентов угробить, свое шаманство за науку выдавать и т.д.); до сих пор последующие «хозяева» расхлебывают – продовольственная безопасность по прежнему проблема, в сельхоз науке отставание и сейчас огромное. Второй подход как раз и вводит механизм взвешенного принятия решений и исправления возможных ошибок.

В реальных условиях система организации и финансирования науки включает в себя элементы обоих подходов, а баланс устанавливается исходя из национальных традиций и особенностей.
В качестве примера начну с Германии. Немецкая фундаментальная наука базируется на университетах. Они занимаются в равной мере, как обучением, так и научной работой. Развитие прикладных исследований и доведение результатов фундаментальных исследований до лабораторных технологий, макетов приборов и т.д. – это задача системы Институтов Макса Планка, представляющего собой государственную структуру, в состав которой входят научно-исследовательские институты по основным естественно-научным направлениям. И, наконец, внедрением разработок в промышленность занимаются полугосударственные организации, например, Институты Фраунгофера (система отраслевых институтов), и венчурные компании.
Финансирование университетов и институтов Макса Планка происходит в основном из федерального бюджета (содержание зданий и зарплата), причем сотрудники являются госслужащими. Деньги на выполнение исследований (оборудование, материалы, поездки) выделяются университету или институту в целом, исходя из заявок. Решение об удовлетворении заявок на финансирование, а также на расширение существующих или организацию новых исследовательских институтов принимается «хозяином» - федеральными органами ФРГ - опираясь в основном на авторитетное мнение профессоров, поддерживающих эти заявки.
Профессорство в Германии – это особый институт признанных внутри страны и за рубежом ученых. Они фактически выполняют роль конкурсной комиссии при отборе научных проектов и предложений. Гарантией профессионализма и непредвзятости членов конкурсной комиссии является их высокий финансовый статус и сложная система отбора. Профессором можно стать, только работая в университете - читать лекции, заниматься научной работой, публиковать статьи, готовить аспирантов, выступать на престижных международных конференциях с приглашенными докладами. Решение о присвоении звания принимает научный совет факультета тайным голосованием. Кроме бюджетного финансирования, Университеты могут и выполняют научно-исследовательские работы по заказам частных фирм, различных фондов и программ, но доходы от этой деятельности составляют относительно небольшую часть.
Финансирование организаций, занимающихся внедрением разработок в промышленность, происходит, в основном за счет негосударственных средств (частные инвесторы, заказы крупных корпораций), хотя федеральное и региональные правительства оказывают поддержку, например, Институту Фрауенгофера.
Итого, присутствуют оба подхода – ученые-госслужащие, работающие на предоставленном оборудовании («тоталитарная» составляющая); заявки удовлетворяются на основании мнений экспертов («конкурсный» подход); внедрение - за частные деньги, т.е. тоже конкурс.
Что представляет собой американская система организации науки?
В Соединенных Штатах Америки система организации и финансирования довольно сильно отличается. И фундаментальная и прикладная наука делается в Университетах, которые имеют не только учебные, учебно-научные, но и чисто исследовательские подразделения.
Внедрением в промышленность озабочены венчурные компании и негосударственные научно-исследовательские институты, такие как, например, Массачусетский Институт Технологий. Кроме того, в Штатах довольно значительную роль в научной сфере играют Национальные Лаборатории – крупные исследовательские центры, нацеленные на решение стратегических научно-технических задач в области обороны, космоса и энергетики. Они занимаются всеми стадиями разработок - от теоретических изысканий до готовых к применению изделий, приборов и т.д. Их финансируют из бюджета напрямую. Это «тоталитарная» составляющая. В отличие от Германии, бюджетное финансирование Университетов крайне ограничено. Штатными сотрудниками являются буквально единицы выдающихся ученых, остальной кардибалет получает зарплату только из выигранных грантов и контрактов на НИР. Нет профинансированных проектов – человека увольняют. Выбор победителей базируется на системе формальных критериев, сложившейся в течение несколько десятков лет. Она учитывает десятки, если не сотни параметров и рейтингов, характеризующих претендентов и их проект- количество публикаций, индекс цитируемости, премии и награды, рейтинг университета, возрастной состав команды, и т.д. Это «конкурсная» составляющая.
Вы сказали об американской и немецкой моделях. Есть ли в этих системах проблемы, аналогичные нашим?
Конечно. У той же самой немецкой системы сложность заключается в доведении разработки до промышленного воплощения. Известно, что инновационных продуктов в США и Японии делают на порядки больше, чем в Германии, хотя научные потенциалы этих стран сравнимы. Виной тому – отсутствие кнута за невнедрение результатов исследований при наисладчайшем прянике (пожизненная достойная зарплата за занятие научной деятельностью). В тех же США нормально, если человек проработал в университете 20 лет, а потом вынужден был уйти, потому что он не получил очередной грант. Это не трагедия и не история для газеты, это жизнь. В Германии, если придется ввести подобную систему оптимизации кадров, толпы демонстрантов будут говорить, что правительство рушит немецкую науку. Я два года работал в исследовательском центре в Германии, и могу сказать, что там царит весьма развитой социализм: 70% трудятся ни шатко, ни валко, приходят на работу, пишут какие-то отчеты, нет у них ни грантов, ни оборудования, ни статей, а они сидят и сидят. И считаются госслужащими. Им только криминальных преступлений не нужно совершать, чтобы их не уволили. Есть 10% энтузиастов-фанатов, которые здорово работают независимо ни от чего, но, согласитесь, этого слишком мало. Они уже пытались открывать программы финансирования перспективных направлений, выделяли, например, около 10 миллиардов марок на развитие биотехнологий, но картина по-прежнему очень печальная. Так что, в Европе корень бед кроется в несбалансированности системы государственных гарантий и ответственности за практические и научные результаты исследований.

Объективно оценить преимущества и недостатки американской системы довольно сложно, поскольку демонстрируемый результат во многом определяется зарубежными специалистами – индусами, китайцами, русскими и др. - массово завозимыми для решения прикладных задач и генерации знаний. Кроме того, фактически монопольное положение крупных американских компаний на мировом рынке позволяет диктовать инновационную политику во многих технических областях.
К очевидным проблемам американской системы можно отнести то, что ведущие ученый, имеющие под началом 5 и более сотрудников, вынуждены тратить до 70% процентов времени на написание грантов и отчетов по ним, а не на научную деятельность.
Насколько, на Ваш взгляд, опыт Запада применим в России в плане преобразований системы науки?
Применим в том смысле, что мы имеем уникальную возможность проанализировать слабые и сильные стороны уже существующих систем организации и финансирования науки и разработать национальную систему с учетом задач и особенностей. На мой взгляд, самое главное и самое сложное четко сформулировать задачи, стоящие перед научным сообществом страны на период 10-15 лет. Если они не будут сверх необычными, то, базируясь на нашем и Западном опыте, вполне реально сделать эффективную и ответственную систему. Самое главное – строгого соблюдать фундаментальные принципы правил игры и разделения функций между субъектами власти: экспертиза, принятие решений, контроль за выполнением проектов, анализ и систематизация полученных результатов, и т.д.
Какие сложности таит в себе система венчурной деятельности применительно к нашей стране?
Раз уж мы говорим о науке и научных подходах, давайте начнем с определений, хотя бы на бытовом уровне. Венчур – это азартная игра, в которую играют финансовые инвесторы и изобретатели. Смысл игры – вложив небольшие деньги в доведение некой разработки до рыночного продукта, получить через короткий промежуток времени прибыль, многократно превосходящую вложение, путем продажи интеллектуальной собственности или товаров. В случае успеха в выигрыше остаются все – инвесторы, разработчики, крупные корпорации (могут купить готовые технологии), государство (возникли новые рабочие места, новый источник налоговых поступлений), граждане (на рынке появился новый продукт), а вот в случае неудачи игроки теряют и деньги, и интеллектуальную собственность. Понятно, что риск огромен и без поддержки государства и крупных корпораций вряд ли найдется много смельчаков. Поэтому венчур как индустрия возникла в Штатах только после того, как и государство и крупные корпорации оказали существенную поддержку венчурным структурам. Есть, однако, в государственной поддержке большая опасность, если оно начнет впрямую на 100% финансировать венчурные проекты, то исчезнет мощный сдерживающий фактор (страх потерять собственные деньги и интеллектуальную собственность) и мы вернемся к любимой системе безответственной траты бюджетных денег. Искусство государственных мужей и состоит в том, чтобы, используя инструменты косвенной поддержки, создать сбалансированную систему стимулирования венчурных проектов при сохранении ответственного подхода со стороны инвесторов.
Если взять ситуацию в России, то мы наблюдаем явный перекос в сторону прямой финансовой поддержки венчурной инфраструктуры и проектов со стороны государства. По другому, в силу объективных обстоятельств (отсутствия опыта, традиций, открытости экономики) и не могло быть. Сейчас, как мне кажется, нужно не заламывать по этому поводу руки, а постепенно двигаться в правильном направлении. Что есть сейчас? Фонд содействия развитию новых форм предприятий в научной сфере – в простонародье Фонд Бортника (по фамилии отца – основателя и настоящего руководителя Фонда). Фонд начинал с раздачи бесплатных кредитов или безвозвратных средств малым инновационным предприятиям под примитивный бизнес план. В настоящее время он перешел к созданию базиса венчурной индустрии путем системного финансирования групп ученых-предпринимателей, имеющих целью создание малых предприятий на базе своих разработок. Это правильный шаг в верном направлении. Конечно проблем, и в том числе системного характера, остается достаточно. Как проводить отбор проектов? Системы не ангажированных, экспертов как в технической, так и в бизнес сфере нет. Нет и развернутой и апробированной на практике системы критериев оценки проектов. Компетентных специалистов – управленцев малыми инновационными предприятиями нет. Еще много чего нет, но хорошо то, что руководство Фонда понимает проблемы и предпринимает усилия по их решению.
Как можно в таком случае изменить ситуацию в Российской науке, что следует предпринять?
Как мы уже обсуждали – «хозяин» должен четко и ясно сформулировать задачи стоящие перед научным сообществом на долгосрочную перспективу. Тем более, что он уже демонстрировал подобное умение – задача удвоения ВВП, программа вооружений до 2015 года.

Я могу привести пример: физфак МГУ недавно открыл совместный с Тайваньским Научно-Исследовательским Институтом Промышленных Технологий центр, нацеленный на фундаментальные исследования. Мне удалось поговорить с одним из его руководителей на тему обустройства науки. Он сказал, что до недавнего времени их «хозяин» требовал от науки быть “quick followuper”, т.е. быстро воспроизводить новые технологии у себя. Недавно концепция изменилась – надо стать «pioneer», т.е. разрабатывать новые технологии первыми. Таким образом, до настоящего времени фундаментальная наука на Тайване развивалась недостаточно, научные сотрудники занимались в основном сугубо прикладными проблемами (например, улучшение потребительских параметров бытовых электронных устройств). Поэтому Тайвань и пришел в МГУ не пять лет назад, а сегодня, потому что им нужна фундаментальная наука и они хотят сотрудничать именно в этой области – создании новых инновационных продуктов. По идее так должно быть и у нас – сначала задача, потом действия по ее решению.

Второе, необходимо развивать элементы «конкурсного подхода» - систему формальных критериев оценки фундаментальных и прикладных проектов, пул профессиональных технических и бизнес экспертов, желательно с привлечением иностранных специалистов, систему центров трансфера технологий, и, очень важный момент, систему сбора, систематизации и оценки результатов проектов, профинансированных государством или с участием государства. Третье, развивать государственно-частное партнерство в области внедрения технологий – совместные технопарки и инкубаторы, участие крупного отечественного бизнеса во внедрении результатов проектов в свое производство и т.д.. Можно всего этого и не делать, а просто задвинуть проблему в дальний угол и ждать. Только что произойдет? Через пять лет в стране не останется ни одного человека, который знает (не говорит, что знает), как работают стоящие на вооружении ракеты, ядерные бомбы, подводные лодки и т.д., в чем причина отказов, аварий, и как модернизировать эти сложные системы. Останутся чертежи, останутся отчеты, останутся люди, умеющие их эксплуатировать, но реально никто не ответит. И если мы хотим оставаться независимым государством, сохранить свой суверенитет, не завозить индусов и китайцев, которые будут обслуживать наше металлургическое производство, добычу нефти и т.д., нужно действовать. Радикальное решение можно принимать сейчас, а можно позже, но принимать его придется в любом случае.