«ПОЧЕМУ СЕЙЧАС РАСКРУЧИВАЕТСЯ КУЛЬТ СТОЛЫПИНА? ПОЛАГАЮ, ЧТО ВЛАСТЬ ИМУЩИЕ НЕМНОГО ИСПУГАЛИСЬ, КОГДА НА ТЕЛЕВИЗИОННОМ ПРОЕКТЕ «ИМЯ РОССИЯ» ИОСИФ СТАЛИН ЗАНЯЛ ОДНО ИЗ ПЕРВЫХ МЕСТ...» — ГОВОРИТ АКАДЕМИК ЮРИЙ ПИВОВАРОВ
На этой неделе исполняется 150 лет со дня рождения Петра Столыпина — третьего председателя совета министров Российской империи, однозначной оценки роли которого до сих пор нет. Столыпин никак не вписывается в привычные классификации: реакционер — реформатор, монархист — конституционалист, консерватор — либерал. На непростую тему — о российских реформах и российских реформаторах в интервью «Итогам» размышляет директор Института научной информации по общественным наукам РАН академик Юрий Пивоваров.
— Юрий Сергеевич, популярно мнение, что если бы Столыпин довел свои реформы до конца, то большевики не пришли бы к власти. Но бытует и обратное: мол, Петр Аркадьевич лишь ускорил октябрьский переворот. Что вы думаете по этому поводу?
— Действительно, господствуют две точки зрения по поводу результатов столыпинских реформ. Но я не придерживаюсь ни одной из них. Октябрьская революция вызревала в уникальных исторических условиях, когда заканчивалась мировая война. Было много совершенно новых явлений, никоим образом не связанных со Столыпиным. После его смерти курс на реформы продолжался. Скажем, господин Кривошеин оставался министром земледелия и отвечал за аграрную реформу. Министр финансов Коковцев возглавил правительство. Даже Ленин из своего швейцарского изгнания писал, что если столыпинские реформы пройдут в России, то его сторонникам будет нечего делать. Причем точно так же думали реакционные силы русского самодержавия. Как известно, у Столыпина было много противников на крайне правом фланге.
При этом столыпинские реформы настолько сложны, что некоторыми своими аспектами они революционизировали ситуацию. Самая острая фаза гражданской войны проходила в тех губерниях, где эти преобразования состоялись. Где мужик получил землю, где он стал хозяином и где он начал отстаивать свои позиции. Там же, где люди не вышли из общины, где столыпинская реформа не пошла, гражданская война происходила с меньшим накалом.
— Уже сам факт, что на Столыпина 10 раз покушались, говорит о том, что он сильно кому-то мешал. Кому именно?
— В первую очередь, конечно же, революционерам. Это прежде всего эсеры или близкие к ним анархистские группировки, из которых вышел убийца председателя правительства Богров. Несомненно, все эти люди мстили Столыпину за то, что он твердой рукой прекратил революцию 1905—1907 годов и при этом не менее твердой рукой начал проводить реформы.
Но, возможно, убийство Столыпина не могло бы состояться без какого-то участия Департамента полиции. Известно, например, что курировавший Департамент генерал Курлов не любил Столыпина. Я все-таки думаю, что до конца выяснить, кто стоял за его убийством, мы никогда не сможем. Но не в том суть. От этого знания по большому счету ничего не изменится. Да, конечно, если выяснится, что Столыпина, который к тому же был министром внутренних дел, убили по приказу руководства входившего в МВД Департамента полиции, то в глазах многих наших современников образ той России померкнет. Кто-то скажет: ну вот если такое было возможно, то это говорит об очень нездоровом обществе. Но ведь и американцы так и не узнали, кто на самом деле заказал президента Джона Кеннеди. Так что Столыпин в этом плане не одинок.
— Реформы Столыпина можно сравнить с реформами Гайдара?
— Эти люди и их реформы, на мой взгляд, не близки по духу. Они жили и творили в разных исторических ситуациях. Россия начала ХХ века — это страна, которая находилась на подъеме. Экономика, социальная политика, благосостояние масс, наука, международный имидж — все росло. Я не говорю, что все было идеально. Было много проблем, иначе не случилось бы революций. Да и страна по большому счету была отсталой. И тем не менее тот период, который начался реформами Александра II, был временем удивительного, эволюционного подъема.
Егор Гайдар начал проводить свои реформы в ситуации полного развала, распада государства, сопровождавшего попытку выхода России из тоталитаризма. За Столыпиным же стояло полвека реформ.
Есть и более частные отличия. Петр Аркадьевич служил и губернатором, и предводителем дворянства, и так далее. Егор же Тимурович был кабинетным ученым. В целом для дореволюционных русских реформаторов главным было не просто провести преобразования. Их задача — сделать так, чтобы и овцы были целы, и волки сыты. Столыпин совсем не разорял крестьянскую общину. Он пытался ко всем группам русского общества относиться равновесно, проводя политику модного сейчас «народосбережения». А Егор Тимурович, при всех его блестящих качествах, резал по живому.
— Отчего именно эти два реформатора, а, скажем, не Витте до Столыпина или Косыгин до Гайдара, вызывают столь ожесточенные споры?
— Ну с Гайдаром понятно — его реформы случились буквально вчера. Что касается Столыпина, то тут не все так однозначно. С моей точки зрения Витте как реформатор гораздо более крупная фигура, чем Петр Аркадьевич. Но дело в том, что русские реформы — это этапы одного большого пути. Как началось все после Николая I, при котором страна зашла в тупик, проиграв из-за своей отсталости Крымскую войну, так до революций 1917 года все и продолжалось. При этом останавливались, ошибались, отступали, опять шли вперед, но с выбранного пути не сворачивали. В этом смысле Столыпин действительно выходит на первый план.
Он красивая фигура. Высокий, статный. Публичный политик. Его речи в Думе до сих пор цитируют. Опять же мужественный человек. Трагически погиб. В его пользу говорит масса фактов. Почему сейчас раскручивается культ Столыпина? Полагаю, что власть имущие немного испугались, когда на телевизионном проекте «Имя Россия» Иосиф Сталин занял одно из первых мест. После этого некоторые наши идеологи стали выдвигать Петра Столыпина в качестве образца государственного управленца. Знаете, в каждой стране есть свой главный политик последнего века. У немцев это Аденауэр. Рузвельт — у американцев. Черчилль — у англичан. У французов — де Голль. А у русских такого нет. Сталин, хотя и является кумиром немалого числа наших людей, на такую роль не годится. Сталин — это какой-то мифологический вождь, не политик в обычном смысле слова. Но кроме него у нас действительно не так уж много крупных политических деятелей прошлого века. Алексей Косыгин, который, несомненно, был выдающимся менеджером, не тянет на эту роль. К тому же к брежневскому периоду двойственное отношение.
А у Столыпина в этом плане все отлично. И русский барин, и демократ, и просвещенный консерватор. Он гож для всех сегодняшних партий и воззрений. Он подойдет и государственнику Путину, и модернизатору Медведеву. Зюганов и Жириновский также от него не открестятся. Столыпин даже националистам подходит. Поскольку его убийца Богров — это типичный будущий троцкист. В общем, Столыпин объединил всех и вся.
Петру Аркадьевичу повезло исторически. Он крайне актуален. Выступая, например, со своей программной речью во второй Государственной думе 6 марта 1907 года, он говорил о том, что главной его задачей является создание в России правового государства. Его планы реформации местного самоуправления, реформы административной службы и трудового законодательства, резкое расширение прав человека доказывают, к чему Петр Столыпин прежде всего вел Россию.
— Можно сказать, что в наше время продолжаются столыпинские реформы?
— Нет, я так не думаю. Да, Владимир Владимирович Путин учредил медаль имени Петра Аркадьевича, а рядом с Белым домом вскоре будет стоять памятник Столыпину. Но на этом параллели, пожалуй, и заканчиваются. Правда, кто-то может возразить, напомнив, что Петр Аркадьевич родился в Дрездене — городе, где некоторое время работал Владимир Владимирович. Но на это я могу ответить, что в Симбирске, нынешнем Ульяновске, родились Гончаров, Ульянов-Ленин и Керенский. Ну и что общего у них?
В сегодняшней России возможно продолжение столыпинских реформ, если будет сформулирована цельная программа. У Петра Аркадьевича таковая программа была. Можно долго и красиво говорить о модернизации, о «Сколково» или каком-то другом проекте. А можно начать осуществлять аграрную (или иную) реформу совершенно конкретно — межевать землю, выдавать людям деньги, чтобы они переезжали в Сибирь на новые земли, решать, что для нас лучше — хутора или отруба? Кому-то помогать в этом, а кому-то нет. Или создавать Крестьянский банк. Или конкретно договариваться с земельными собственниками.
Чем Столыпин отличается от любого современного политика, так это тем, что он действовал в интересах почти что каждого человека в России. То есть политика Столыпина была по-настоящему социально ориентированной. И его реформы, насколько это было возможно в тех условиях, были щадящими, сберегающими и помогающими людям.
— Почему сейчас, как и сто лет назад, против власти прежде всего бунтует созданный ее же реформами средний класс?
— На Болотной я увидел не столько средний класс, сколько массу лиц, похожих на профессоров и доцентов. Что касается столыпинской России, то тогдашние революции в основе своей были аграрными. Профессиональные революционеры использовали недовольство крестьянских и солдатских (что в те времена почти одно и то же) масс. Интеллигенция сыграла роль вождей. Кстати, в Москве сто лет назад средние городские слои во многом поддерживали черносотенные организации.
— Отчего реформы в России в ХХ веке так и не стали успешными?
— Говорить тут о неуспехах вряд ли можно. Говоря о столыпинских реформах, мы забыли упомянуть реформу армии, ее перевооружение. Поэтому в Первую мировую войну Россия довольно успешно сражалась. Это легенда о том, что мы ту войну проиграли. Мы вышли из нее уже почти победителями. Так вот, по большей части те преобразования были достаточно талантливы и хороши. Да и в 20-е годы прошлого века некоторые реформы большевиков были неплохо проведены. Взять, к примеру, финансовую реформу наркома Григория Сокольникова. Правда, те преобразования главным образом готовили и проводили бывшие царские бюрократы. Или, скажем, взять НЭП, хрущевско-косыгинский период. До конца 60-х годов ХХ века реформы в нашей стране реализовывались относительно успешно и создали возможности для дальнейшего развития и гражданского общества, и экономики. Возможно, продолжайся тот период, и СССР не развалился бы. Так что в реформах нам есть чем гордиться.
— Нынешние российские политики могли бы что-то позаимствовать из опыта Петра Столыпина?
— Это все равно что стенать: вот, дескать, надо было пойти по китайскому пути. А в ответ: у нас слишком мало китайцев. Я считаю, что наш современный правящий класс — как интеллигенция, так и бюрократия — качественно ниже, чем во времена Петра Столыпина. Тех управленцев столетиями «выводили». Их учили специально. Такой же упрек можно предъявить всем, включая нашего брата — историка. Ведь у нас тоже нет своего Ключевского.
— Памятник, который будет установлен в Москве Столыпину, примирит наконец наследников белых и красных?
— Собственно говоря, Петр Аркадьевич, особенно в последний период своих реформ, не был таким уж раздражителем. Общество в принципе было примирено и скорбело по поводу его смерти. А кого с кем примирять сейчас? Власть испугалась Болотной, а Болотная испугалась Поклонной. Ну ничего, надо к этому привыкать. Власть должна понимать, что демонстрации и митинги — это норма демократии. Но и оппозиция должна знать, что у власти есть ответственность за стабильность и порядок в обществе. Я считаю, что у нас есть все условия, для того чтобы договориться, оставив Столыпина истории.