Собраны десятки целых сосудов, причем их набор в постройках одинаков: 4-6 больших кувшинов, 3-4 малых, 1-2 кубышки, 1-2 горшка и маленькие кувшинчики, расписанные белым ангобом. Высокая степень «эгалитарности» в потреблении и «регулярный» план, по которому стояли кельи, вероятно, признаки общежительного устройства. Находки в кельях датируются XV – серединой XVI в. (монеты в засыпке – до середины XVI в., что определяет момент гибели – до 1571 г.).
При возобновлении монастыря в 1584 г. внутренняя топография изменилась: застройку вдоль монастырской площади не возобновили – на ее месте возник новый участок кладбища с центром вокруг каменной палатки, почитавшейся как место упокоения основательниц монастыря (северо-западный угол площади).
Отдельные находки указывают на высокий статус Алексеевского монастыря в XIV–XV вв., подтверждаемый и письменными источниками. Исключительно редкие и дорогие вещи восточного происхождения XIV в. – сосуд из одноцветного китайского фарфора (селадон); полуфаянсовые чаши Золотой Орды; «сфероконус» с Северного Кавказа (толстостенный биконический сосуд с тонким отверстием, использовался на Востоке как тара для химических препаратов) – позволяют сопоставлять древности монастыря с Кремлем, даже вспомнить о связях с Ордой митрополита Алексия, там бывавшего.
Огромный материал здесь описан не весь, но его довольно для того, чтобы показать возможность археологии строить собственные хроно-топографические версии развития, выявлять зоны, слабо изученные в источниковедческом отношении, готовить темы для архивной проработки.
